Девушка из золотого атома (сборник)

Затем я увидел кое-что еще. За колесом было что-то блестящее, вроде бы как на низком постаменте. Я подошел поближе. Это был маленький кристалл, размером с яйцо, и он испускал яркое сияние. Его свет обжигал мне руки и лицо, прямо как заряд статического электричества, и затем я заметил еще что-то странное. Помните, у меня на левой руке была бородавка? Глядите! — Ярвис вытянул руку. — Она высохла и отпала, только и всего! А мой бедный нос! Боль моментально исчезла, как по волшебству! У этой штуки свойства жестких рентгеновских лучей или гамма-лучей, только лучше. Она уничтожает больную ткань, а здоровую оставляет нетронутой.

Я подумал о том, какой это будет подарок матушке-Земле, как вдруг начался ужасный шум, мы побежали к другой стороне колеса и увидели, что перемалывается тележка. Наверно, какое-то самоубийство было слишком небрежным. И вдруг все эти твари зашумели и загудели вокруг нас, и шум был явно угрожающий. На нас надвигалась целая толпа. Мы отступили в проход, который, как мне показалось, был тот самый, через который мы вошли, а они с грохотом помчались за нами, с тележками и без тележек. Бешеные твари! Поднялся громкий хор: «Мы тр-р-рузья! Ой-ой-ой!» Это «ой-ой-ой» мне не понравилось. Звучало как-то угрожающе.

Твил вытащил свой стеклянный пистолет, я сбросил бак и достал свой. Мы отступали по коридору, а эти бочкообразные за ними — штук двадцать. Странная вещь — те, которые входили с полными тачками, проходили мимо нас, не обращая внимания.

Твил, должно быть, это заметил. Неожиданно он выхватил свой уголек-зажигалку и прикоснулся к лежащим на тележке стволам растений. Пфф! Всю тележку охватило пламя, а эта безумная тварь продолжала двигаться все с той же скоростью. Однако среди наших «тр-р-рузей» это вызвало некоторое смятение — и затем я заметил, что дым втягивается где-то сзади нас, и точно: там был выход!

Я схватил Твила, и мы помчались наружу, а за ними два десятка преследователей. Дневной свет был совершенно божественным, но я сразу заметил, что солнце садилось, и это было плохо, потому что марсианской ночью я не мог существовать без своего термомешка или, по крайней мере, без огня.

А дело становилось все хуже. Они загнали нас в угол между двумя кучами, и там мы и стояли. Я не стрелял, и Твил тоже, потому что ни к чему было дразнить этих тварей. Они остановились поблизости и начали галдеть насчет друзей и ой-ой-ой.

Затем стало еще хуже! Появился еще бочонок с тележкой, они все кинулись к ней и стали вытаскивать медные дротики около фута длиной, острые на вид — и вдруг один просвистел мимо моего уха — дзинь! И тут, хочешь не хочешь, пришлось стрелять.

Некоторое время мы справлялись хорошо. Мы выбирали тех, кто был рядом с тележкой, и нам удавалось свести количество дротиков до минимума. Но вдруг послышалось громовое «тр-р-рузья» и «ой-ой-ой», и из дыры поползла их целая армия.

Братцы! Нам пришел конец. Это было ясно! И вдруг я понял, что для Твила это было не так. Он легко мог перепрыгнуть кучу, у которой мы стояли. Он оставался из-за меня! Ей-богу, если бы у меня было время, я бы прослезился. Мне Твил нравился с самого начала, но способен ли я был сделать то, что делал он… ну конечно, я спас его от первого бредового чудовища — но ведь и он меня тоже, правда? Я схватил его за руку и сказал: «Твил!» — и указал вверх, и он понял. И ответил: «Нет-нет-нет, Тик», — и опять пустил в ход свой пистолет.

Что я мог поделать? Мне бы все равно пришел конец после захода солнца, но я не мог ему это объяснить. Я сказал: «Спасибо, Твил! Ты настоящий человек!» И подумал, что это не такой уж комплимент. Человек! Мало кто из людей способен на такое.

Ну и я продолжал стрелять из своего пистолета, а Твил из своего, а бочонки швырялись стрелами, и готовились до нас добраться, и бормотали, что они друзья. Я уже совсем отчаялся, как вдруг прямо с небес спустился ангел в образе Путца, и его двигатель размолол бочонки на мелкие части!

Ух! Я завопил и кинулся к ракете. Путц открыл дверь, и я ввалился внутрь, и смеялся, и плакал, и вопил. О Твиле я вспомнил только в следующий момент. Я оглянулся и увидел, что он перепрыгнул через кучу и исчез. Как я уговаривал Путца последовать за ним! Пока ракета поднялась, уже стемнело. Вы же знаете, как здесь темнеет — как будто повернули выключатель.

Мы поплыли над пустыней и пару раз снижались. Я орал «Твил!» не менее сотни раз. Мы не смогли его найти. Он путешествует как ветер. И ответом мне было — или мне только показалось? — слабое щелканье и кудахтанье откуда-то с юга. Он ушел, проклятье! А лучше бы… Лучше бы не уходил.

Четверо с «Ареса» молчали, даже насмешливый Гаррисон. Наконец маленький Лерой нарушил тишину.

— Я хотел бы смотреть, — пробормотал он.

— Да, — сказал Гаррисон. — И это лекарство от бородавок. Жаль, что тебе не удалось его раздобыть. Может, это и есть то самое средство от рака, которое уже полтора столетия не могут найти!

— Ах это, — мрачно пробормотал Ярвис. — Из-за этого все и началось! — Он вытащил из кармана сверкающий предмет. — Вот оно!

Лихорадка

— Идиоты! — взвыл Грант Кальторп. — Дураки, полоумные дебилы!

Высказать что-либо более вразумительное он оказался не в состоянии, и поэтому дал выход своему раздражению со злостью пнув корзину с мусором, стоящую на земле.

Удар получился слишком злой; он опять забыл, что сила тяжести на Ио в три раза меньше нормальной, и Грант пролетел в направлении удара над поверхностью футов двенадцать.

Он шлепнулся на землю и четыре шизика захихикали. Их огромные, идиотские головы, больше всего напоминавшие раскрашенные под клоунов надувные шарики, которые продают детям по воскресеньям, закачались в унисон на шеях длиною в футов пять, таких тонких, как запястья Гранта.

— Прочь! — вспыхнул он, с трудом поднимаясь. — Пошли вон, катитесь, убирайтесь! Нет шоколада. Нет конфет. Нет, пока вы не запомните, что мне нужны листья фервы, а не хлам, который вы прихватываете по дороге. Проваливайте!

Шизики — Lunae Jovis Magnicapites, или буквально «большеголовы с луны Юпитера» — поплелись назад, заунывно хихикая. Без сомнения, они считали Гранта полным идиотом, так же как и он их, и были абсолютно неспособны понять причин его злости. Но они, конечно же, поняли что сладостей, за которыми пришли, они не получат, и в их хихиканьи послышались нотки острого разочарования.

Действительно острого, потому что глава этой маленькой группы, искривив нелепое голубое лицо в слабоумной усмешке, дико хохотнув напоследок, бросился головой на дерево с блестящей каменной корой. Его компаньоны небрежно подобрали тело и поплелись дальше; голова шизика волочилась по земле за ними, словно тюремное ядро на цепи.

Грант протер рукой лоб и устало повернулся к своей лачуге сложенной из стволов каменного дерева. Пара крошечных сверкающих красных глаз привлекли его внимание, шести-дюймовый шмыгун — Mus Sapiens — перескочил через порог дома, унося под своей крошечной, тощей ручкой что-то очень похожее на медицинский градусник Гранта.

Грант завопил, схватил камень и бросил не целясь. На краю полянки шмыгун повернулся своим получеловеческим крысиным лицом, пропищал что-то невнятное, потряс микроскопическим кулачком в почти человеческом гневе, и исчез, кожная мантия, такая же как у летучих мышей, развивалась на нем словно накидка. Шмыгун и в самом деле, был очень похож на черную крысу одетую в плащ.

Это была ошибка, Грант знал, что нельзя было кидать в него камень. Теперь крошечные бесы не оставят его в покое, а их маленькие размеры и почти человеческий разум сделают их чертовски опасными врагами. Однако ни эти размышления, ни самоубийство луника не обеспокоили Гранта особенно; он довольно часто наблюдал подобные события, и, кроме того, чувствовал, что вот-вот должен начаться второй приступ белой лихорадки.

Он вошел в хижину, закрыл дверь и уставился на своего любимого паракота.

— Оливер, — пробурчал он — ты тоже хорош. Какого черта ты не смотришь за шмыгунами? Для чего ты здесь?