Любовница Леонарда (СИ)

Когда церемония клятвоприношения была закончена, Леонард указал пальцем на беременную:

— Опоите нашу новую сестру, освободите и раздайте пищу вкушающим! Эта жертва угодна властелину.

Две девушки, подносившие перед этим кусок черного крепа Кубаку, подлетели к Зинаиде и встали по обе стороны от нее. Она заволновалась, с опаской взглянула то на одну, то на другую стражницу и, покорно опустив голову, застыла в немом ожидании. Рефаил принял из рук зубастой Палагуцы серебряный кубок, украшенный самоцветами, и протянул его молодке:

— Выпей до дна!

Она взяла кубок обеими руками и послушно поднесла к губам.

Пила долго, не отрываясь и с явным наслаждением.

Рефаил промокнул ее губы салфеткой, которую подала Палагуца, и, дотронувшись кончиками пальцев к подбородку женщины, вкрадчиво поинтересовался:

— Как ты себя чувствуешь, Зинаида?

Та вдруг встрепенулась, хлопнула руками себя по животу и осклабилась. В ее мутных глазах всколыхнулось пламя дикой, безумной радости.

— Я вас люблю! — закричала она во все горло и, замотав головой, разразилась мерзким хохотом, от которого у Архелии пошел мороз по коже.

Девушки, стоящие рядом с Зинаидой, в мгновение ока завели ее предплечья назад и приподняли их. А Палагуца, еще больше обнажив свои уродливые зубы, рывком сорвала с нее черную широкую юбку, затем обхватила сзади за торс и со всей силы надавила своими большими руками на живот. Молодка охнула, вскрикнула и лишилась чувств. Ее пах обагрила темная кровь и потекла на мраморный пол. И тут же между широко расставленных ног несчастной показалась голова младенца, покрытая мокрым пушком. Рефаил подставил салфетку, которой только что вытирал губы Зинаиде, Палагуца еще раз надавила на ее живот, и окровавленный комок почти полностью вылез наружу.

Что было дальше, Архелия не видела. Она закрыла глаза ладонями, затряслась всем телом и, рыдая, упала на колени. И только потом, когда Евдошка подняла ее и, прижав к своей груди, стала всячески успокаивать, наконец, осмелилась взглянуть на происходящее. Это было ужасное зрелище! Трое мужчин и столько же женщин, сбившихся в кучу возле ног Леонарда, с яростью голодных волков пожирали куски растерзанной плоти. Их рты были окровавлены, красные глаза светились, как раскаленные пятаки, волосы на голове стояли дыбом.

Зинаида, уже пришла в себя. Она лежала на полу с широко раскинутыми ногами, хохотала и судорожно дергалась, а Палагуца ходила вокруг нее и окропляла пучком ивовых прутьев, макая их в большой таз, который держал Кубак.

— Рефаил, займись Архелией! — приказал Леонард и с сочувствием взглянул на нее.

Евдошка подтолкнула к нему девушку:

— Не бойся, ступай смело!

Рефаил протянул ей кубок:

— Пей до дня!

После первого же глотка она почувствовала, как в ее венах забурлила кровь, тело охватила сладкая истома, неведомое ранее блаженства, а душу обуяла неистовая радость. Затем внизу живота сделалось жарко, глаза затуманились. Архелия уже не видела никого, только его, своего господина и покровителя, и страстно желала его. Желала сейчас же, немедленно, прямо здесь!

— Это королева бала! — вскричал Бубело, помогая Рефаилу снять с нее тунику. — Она подарит свою девственность нашему господину!

— Но она не чиста! — подала голос дама в светло-медовом платье.

— Жанна, ты лжешь! — громко воскликнул Рефаил. — Ее лоно чисто и непорочно!

Леонард подхватил на руки нагую девушку и, легко ступая, понес ее в глубину зала, к столам.

— Кубак, освободи нам место!

Тот метнулся, смахнул рукой тарелки, вазы и бутылки с ближайшего стола на пол.

— Место готово!

Леонард бережно положил Архелию спиной на отполированную до блеска дубовую поверхность, подтянул за ноги, приблизив к своим чреслам

— А-а-а! — вскрикнула девушка от сладкой боли и восторга, когда он рывком вошел в нее. Запрокинула голову, выгнулась дугой, в такт его действиям завиляла бедрами и закричала, как безумная: — Еще! Еще! Еще!

Он что-то говорил ей, но она не слышала, продолжая вздрагивать, рыдать и вопить во всю мощь легких.

Сколько это длилось, Архелия не представляла, потому что совершенно потеряла способность отслеживать время. Она опомнилась лишь в тот момент, когда Леонард опять подхватил ее на руки, на секунду прижал к своей груди и осторожно поставил на ноги.

На краешке стола, где только что лежала девушка, ярко горели несколько алых капелек. К ним, опережая друг друга, бросились двое мужчин — сутулый парень в черной рубахе с закатанными рукавами и лопоухий старик в желтом кургузом пиджачке. Парень добежал первым и со звериной жадностью стал слизывать эти пятнышки крови. Старик грубо оттолкнул его и быстро заелозил длинным языком по гладкой поверхности, вбирая в себя остатки лакомства. Парень попытался оттеснить лопоухого наглеца, ухватив за полы пиджачка, но не смог.

— Лаврон, Калин, будет из вас! — смеясь, приказал Леонард и, повернувшись к Рефаилу, кивнул ему.

Тот быстро набросил на Архелию тунику и, отойдя в сторону, обратился к гостям:

— Скажите, кто из наших сестер наиболее достоин сидеть по левую руку господина?

В зале повисла тишина. Но вскоре раздались возгласы, сначала робкие, затем все более настойчивые:

— Евдошка!

— Евдошка!

— Евдошка!

— По-вашему, она самая сильная? Самая ведающая? — без особых эмоций спросил Рефаил.

— Верно, она самая сильная!

— Она самая ведающая!

— Она, только она!

Выждав некоторое время, Рефаил степенно поклонился Леонарду, потом — присутствующим и распорядился:

— Приступим же к трапезе и веселью! К столам, братья и сестры!

Дважды просить их об этом не довелось.

Леонард усадил Архелию и Евдошку, сам сел между ними и провозгласил тост:

— Выпьем за встречу, за радость и силу нашу! — и первым осушил свой кубок.

Архелия пригубила вино и даже причмокнула от удовольствия — оно было ароматным, сладко-терпким и тягучим, как свежий мед, и почему-то отдавало холодком, вроде в него подмешали мяты или мелиссы.

Выпив, все стали накладывать в свои тарелки кушанья — салаты, куски жаренного и отварного мяса, паштеты, всевозможные морепродукты, ломти янтарного сыра…

Ели много и с аппетитом. Особенно старалась Зинаида: она отправляла в рот все подряд, впопыхах запивая вином из небольшого кубка, отделанного светло-зелеными камнями, вероятнее всего, малахитом. Архелия очень удивилась тому, что эта несчастная женщина, перенесшая совсем недавно страшную экзекуцию, сумела так быстро восстановить свои силы.

Насытившись, компания перешла к разговорам. Они в основном сводились к бахвальству и самовосхвалению. Ведьмы и колдуны наперебой рассказывали о своих многочисленных подвигах, а бесы и бесовки — о блестяще выполненных заданиях, данных им вышестоящими демонами.

Ни Евдошка, ни тем более Архелия в этих разговорах участия не принимали. Они слушали разглагольствования Рефаила о полезности таких вот собраний братьев и сестер да треп Кубака о его сексуальных похождениях.

Потом гости снова пили и ели, пока Леонард не хлопнул в ладоши и в зал не влетели шестеро молодых мужчин в серых рубахах и синих просторных штанах. Каждый из этих мужчин держал в руках музыкальный инструмент — гармонь, балалайку, кларнет, скрипку, мандолину и барабан с медными тарелками. Музыканты расселись полукругом и, дождавшись взмаха руки Леонарда, заиграли веселую мелодию.

Девушка почувствовала, как ноги сами, помимо ее воли, начинают отбивать такт, и, не удержавшись, выскочила из-за стола.

— Ах! Ох! Ух! — выдохнула она и пустилась в пляс.

За королевой бала, как по команде, на середину зала выбежали почти все присутствующие и принялись выкидывать коленца.

Танцевали долго, неистово, до изнеможения. Те, кто постарше, — валились на пол, в экстазе катались по нему и дрыгали ногами, как полоумные. Молодые, полные сил продолжали скакать, кружиться и ходить ходуном.

Вволю наплясавшись, запыхавшаяся Архелия вернулась за стол. Выглядела она слегка огорченной. Леонард сидел, расслаблено откинувшись на спинку кресла, и с одобрением наблюдал за происходящим в зале. Увидев рядом с собой девушку, усмехнулся: