Лоуни

— Если бы только Уилфрид был здесь, — сказал мистер Белдербосс. — Он бы высказался по этому поводу. У него это получалось, правда ведь? Он всегда знал, что сказать.

— Да, он умел это, — отозвалась миссис Белдербосс. — Редкий дар, правда, преподобный отец?

— Точно так, — согласился отец Бернард.

— Помните прогулку в Фенс в тот уик-энд? — спросил мистер Белдербосс.

Все кивнули и обменялись понимающими улыбками. Миссис Белдербосс коснулась руки мужа:

— Тогда еще случилась эта страшная гроза, да, Рег?

— О да! Гроза была почти апокалиптическая, преподобный отец. — И мистер Белдербосс рассмеялся.

— Мы еще застряли в этом птичьем месте, — добавила миссис Белдербосс. — Помните?

— Желтые иволги, — улыбнулся мистер Белдербосс.

— Простите? — не понял отец Бернард.

— Желтые иволги… мы смотрели на птиц, которые называются «желтые иволги», — пояснил мистер Белдербосс.

— Они так красиво поют, — сказала миссис Белдербосс.

— Как будто кто-то играет на флейте, — добавил мистер Белдербосс.

— Ну, в общем, — продолжала миссис Белдербосс, — мы ни одной не видели за целый день, правда? А потом, когда началась гроза, одна птица начала изливать душу. Она все пела, не умолкая даже тогда, когда молния сверкала или ударял гром. И отец Уилфрид сказал, чтобы мы все встали на колени и молились. О чем был тот отрывок из святого Иоанна, который он читал, Рег?

— Ой, не спрашивай меня, — отозвался мистер Белдербосс. — У меня нет памяти на такие вещи.

— Глас вопиющего в пустыне? — предположил отец Бернард.

— Да, точно он, преподобный отец, — подтвердила миссис Белдербосс. — Отец Уилфрид сказал, что мы должны продолжать петь, как эта маленькая птичка, что бы ни стряслось с нами в жизни.

* * *

Рождество 1975 года наступило и прошло, и отец Уилфрид продолжал проводить службы, но, как сказал мистер Белдербосс, он, казалось, отошел от мира. Когда служба заканчивалась, он больше не читал нам наставлений. Едва ли он произносил хотя бы одно слово, перед тем как уйти к себе в дом, где он закрывался до следующего раза, когда он мог кому-нибудь понадобиться. Мисс Банс приходила, готовила ему еду и сразу же уходила. Отец Уилфрид больше не навещал больных и не причащал тех, кто не выходил из дома. Если кто-то звонил, он не отвечал. Люди снова стали беспокоиться о нем, как это было в Лоуни.

И только когда пропал его дневник, мы заметили в священнике что-то от прежнего отца Уилфрида.

В воскресенье после Рождества был День поминовения невинно убиенных. Мистер Белдербосс прочитал отрывок из Евангелия от Матфея, а отец Уилфрид произнес длинную проповедь на тему о том, почему дети, убиенные Иродом, стали мучениками, хотя временами его речь превращалась в невнятное бормотание, так что складывалось впечатление, будто священник говорит с самим собой, а не с прихожанами.

Потом мы пошли переодеться в ризницу, и именно в тот момент отец Уилфрид в крайне плохом настроении вышел из кабинета.

— Где она? — спросил он, переводя взгляд с меня на Генри и потом на Пола.

— Что где, преподобный отец? — поинтересовался Пол.

— Моя тетрадь.

— Ваша тетрадь?

— Ты начинаешь повторять как попугай, Пиви. Да, моя тетрадь. Я по ошибке оставил ее в кабинете. Куда она девалась?

— Как она выглядела, преподобный отец?

— Черная, — ответил отец Уилфрид, — тетрадь черного цвета.

— Я не знаю, преподобный отец, — сказал Пол. — Генри последним входил в кабинет.

— Маккаллоу! — громко произнес отец Уилфрид.

— Я не брал, — сказал Генри, глядя на Пола, который ухмыльнулся и повесил на место свою рясу.

— Но Пиви говорит, что ты был в кабинете!

— Я мыл раковину, как вы мне сказали.

Отец Уилфрид схватил его за локоть:

— Ты знаешь, что такое силлогизм, Маккаллоу?

— Нет, преподобный отец.

— Это форма дедуктивного анализа. Метод, с помощью которого приходят к логическому заключению по поводу чего-либо.

— Э-э…?

— Моя тетрадь исчезает из кабинета. Ты был последним, кто заходил в кабинет. Из этого следует, что тетрадь у тебя.

— Но я не брал ее. Я никогда раньше ее не видел.

— Я бы посмотрел у него в карманах, — посоветовал Пол.

— Тихо, Пиви, — сказал отец Уилфрид. — Разумеется, я поищу у него в карманах. Где твоя одежда, Маккаллоу?

Генри показал на обратную сторону двери, но его куртки там не было.

— Я повесил ее там, — сказал он, губы его задрожали. Он понял, что все это подстроил Пол.

— Но теперь ее там нет, не так ли, Маккаллоу?

— Да, преподобный отец.

— Так где же она? — Священник тряс Генри за плечо.

— Я не знаю. Это не я, преподобный отец, — сказал Генри и указал на Пола: — Это он. Он хочет втянуть меня в беду.

Отец Уилфрид неожиданно схватил Генри за воротник и повернул его лицом к себе.

— Притчи, Смит! — сказал священник, обратившись ко мне.

— Простите, преподобный отец?

— Перечисли для Маккаллоу все то, о чем говорится в притчах. То, что наш Господь ненавидит прежде всего остального.

— Гордыня.

— Да.

— Людей, которые убивают невинных.

— Да, да. Кого еще?

— Хитрецов, смутьянов.

— И?

— Лжецов, преподобный отец.

— Да. Клеветников. Тех, кто дает ложные показания. Тех, кто обвиняет других в своих собственных прегрешениях, Бог наказывает нам низвергнуть их в логово Сатаны.

Генри пытался вывернуться из-под державшей его руки отца Уилфрида, пухлое лицо его стало ярко-красным.

— Скажи мне, где она, Маккаллоу, — потребовал отец Уилфрид, стараясь не давать Генри размахивать руками.

Генри неожиданно схватил отца Уилфрида за запястье и потянул его в сторону, в результате чего тот налетел на стену и упал.

— Простите, преподобный отец. — Генри протянул руку, чтобы убедиться, что со священником все в порядке.

Отец Уилфрид тяжело дышал, кожа под глазом начала опухать и краснеть. Он положил руки на колени.

— Убирайтесь, — тихо произнес он. — Все вон!

— Простите, преподобный отец, — снова начал Генри, глядя то на Пола, то на меня в надежде на помощь.

— Я сказал, вон, Маккаллоу!

— Но вы ушиблись, преподобный отец?

Отец Уилфрид взглянул на Генри, как ребенок, которого сшиб на пол школьный хулиган. Выражение лица его было испуганным, злым, но прежде всего ошарашенным.

— Зачем тебе нужно истязать меня? — спросил он, прошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

Мы втроем минуту стояли молча, не зная, должны ли мы ждать отца Уилфрида, чтобы он отпустил нас домой. Затем Пол презрительно фыркнул, покачал головой и вышел. Генри и я посмотрели друг на друга.

— Как ты думаешь, он в порядке? — спросил Генри.

— Да.

— Я не хотел его ударить.

— Я знаю.

Генри сделал шаг в сторону двери в кабинет.

— Оставь его, — сказал я.

Генри посмотрел себе под ноги и последовал за мной на улицу.

— Я думал, он прибьет тебя, Маккаллоу, — усмехнулся Пол, оглядываясь через плечо и одновременно отцепляя свой велосипед от водосточной трубы.

— Где? — спросил Генри.

Пол перекинул ногу через седло:

— Где что?

— Ты сам знаешь что.

— Твоя куртка?

— Да.

Пол посмотрел через плечо Генри и мотнул головой. Куртка была обмотана вокруг ветви одной из берез рядом с домом отца Уилфрида.

— А тетрадь? — спросил Генри.

— Не знаю, — ответил Пол. — Какая разница?

Пол попытался отъехать, но Генри держал велосипед за руль.

— Где она? — повторил Генри.

— Пусти, Маккалоу. Или ты хочешь, чтобы я позвал отца Уилфрида?

— Зависит от того, что ты скажешь. Хочешь получить в зубы?

— Не посмеешь.

— Неужели?

— Да, жирдяй, не посмеешь.

Генри посмотрел вниз:

— Скажи, что ты взял ее.

— А тебе бы хотелось этого, да?! — взвизгнул Пол. — Тут же побежишь доносить, скажешь, нет?

Генри неожиданно сорвался на крик: