Через стекло

Глупости, одёрнула она себя. Да, он грубоват — но только потому, что именно он стоит щитом между ней и всеми превратностями жизни. Он теперь возвращается поздно — вроде бы нашёл какую-то работу. Свой заработок полностью отдаёт матери — по крайней мере, говорит, что полностью. Он явно пытается взять на себя все обязанности Хэла; но, похоже, делает это лишь затем, чтобы выкупить у судьбы права Хэла. Теперь он — хозяин, и она ничего с этим не может поделать.

Ты не справишься без меня. Без меня ты ничего не сможешь сделать.

А хочет ли она что-то делать? Она привыкла находиться за чьей-то спиной, какую бы цену за это ни приходилось платить. Хэл не любил её: суровый характер, который от него унаследовал Деннис, не позволял испытывать сильные чувства. Но она смирилась с этим: защита от окружающего мира, которую он давал Джейн, позволяла той вести привычный образ жизни… позволяла оставаться ребёнком в душе.

Девочка в зеркале. Это воспоминание пришло к Джейн так же неожиданно, как и конец её мысли.

В душу я себе заглянула, красавица. Глубоко заглянула, глубже, чем хотела.

Джейн словно бы снова услышала хихиканье прежней хозяйки квартиры. Старуха смеялась над ней, не знавшей тайны зеркала… и над собой, узнавшей эту тайну слишком поздно. Что же хозяйка увидела в широком стекле? Ответ напрашивался сам собой. То же, что Джейн увидела на её лице.

Вот почему старуха вызывала у неё неприязнь. Не изуродованное лицо было тому виной; оно — лишь отражение… Нет. Отражение отражения. А источник крылся в душе, которую не так просто рассмотреть, но которая гораздо яснее видна… ребёнку.

Деннис ничего не заметил: он слишком взрослый в свои шестнадцать лет. А вот она увидела душу старухи… но так и не сумела узнать свою…

Джейн, почти не ощущая собственных ног, шагнула к зеркалу, словно самоубийца — с крыши, и встретилась с испуганным взглядом отражения. Сзади в окно по-прежнему светила луна, и Джейн прекрасно видела до боли знакомые черты своего лица.

И эти черты начали меняться.

Волосок за волоском исчезала седина, которой сильно прибавилось после смерти Хэла. Кожа меняла свой оттенок. Рассосались мешки под глазами, уже много лет возникавшие там после каждого пробуждения. Морщины распрямлялись и исчезали. Медленно, гораздо медленнее остальных, таяла складка у левого уголка губ. Джейн помнила, когда возникла эта складка — в двадцать четыре года, после рождения Денниса и через три года после их свадьбы с Хэлом. Именно тогда она начала заставлять свои губы улыбаться мужу и друзьям, хотя ей вовсе этого не хотелось…

Джейн поняла, что через минуту она увидит в зеркале девятилетнюю девочку. Ту самую, которая и встретила её в этой квартире.

Тогда она изо всех сил оттолкнулась от стекла — и ей показалось, что на мгновение её ладони погрузились в холодную и вязкую жижу. Она свалилась на пол, тут же подхватилась и бросилась вон из комнаты. Ударом по выключателю она зажгла свет в ванной, захлопнула дверь и вгляделась в зеркало над умывальником — но не в стекло, а в раму.

Белый пластик.

Но несмотря на это, зеркало показывало красивую, хотя и растрёпанную женщину лет двадцати восьми. Её миловидное лицо портил только ужас, застывший в глазах… да ещё едва обозначившаяся складка у губ.

На подгибающихся ногах Джейн вернулась в комнату. Она готова была зажечь лампу, разбудить Денниса, смотреться во все блестящие предметы — но всё же сдержала себя. Она легла в кровать и зажмурила глаза, повторяя про себя: это сон. Это только сон. Нужно всего лишь досмотреть его до конца, а утром всё станет, как было. Как было… Как было…

Джейн распахнула глаза. Мертвенное сияние луны в окне сменилось бледно-жёлтым утренним светом. У окна сидел Деннис и куда-то внимательно смотрел. Странно, это непохоже на него… Что такого интересного он мог увидеть?

И за секунду до того, как отшвырнуть одеяло и вылететь из постели, Джейн прокляла себя за то, что перепутала окно с зеркалом.

Тяжёлая настольная лампа свистнула в воздухе совсем рядом с виском Денниса, и зеркальное стекло разлетелось вдребезги. В звоне осколков послышался гневный крик… и наступила тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Джейн. Она не успела задуматься, что мог увидеть в зеркале Деннис, но заранее надеялась, что не опоздала.

Медленно и спокойно, словно бы и не разбилось стекло прямо у него перед носом, Деннис поднялся на ноги и повернул голову. Да, он остался шестнадцатилетним юношей, но с лицом двадцатилетнего… и глазами сорокалетнего.

— Плохая примета, Джейн, — криво улыбнулся он, — разбить зеркало.

Джейн даже не обратила внимания на то, что он обратился к ней по имени, не назвал её матерью. Она поняла: это был уже не её сын.

Весь день она никуда не выходила. Позвонила на работу, сказалась больной. Конечно, это всего лишь отсрочка, рано или поздно придётся вернуться — когда она сможет придумать, что сказать коллегам; они наверняка тоже захотят подхватить болезнь, которая возвращает молодость. Однако сейчас Джейн было не до того. Она смотрела в окно, словно на картину в тяжёлой деревянной раме.

Перед зеркалом хорошо разве что прыщи давить, а душу-то — её в любом стекле видно, хотя бы и в оконном…

Высокого зеркала больше нет. Она вышвырнула осколки в мусорное ведро — на глазах у Денниса. Тот лишь криво улыбнулся, глядя куда-то вбок. Джейн перехватила его взгляд — и похолодела. С этого момента она не сводила с него глаз до тех самых пор, пока Деннис не ушёл. Но даже закрывая дверь, он улыбался, как человек, который знает, что своего не упустит.

Окно в комнате. Слишком похожее на зеркало.

Она должна была всё понять сразу, как только увидела тёмные рамы, которые ни один нормальный человек не станет вставлять в окна маленькой убогой квартирки. Хозяйка сказала ей прямо: любое стекло зеркалом может стать. Когда они с Деннисом стояли и смотрели на несуществующие тучи… он наверняка всё понял. И случай с грузовиком был всего лишь экспериментом, пробой пера. Ребячество, конечно… но тогда ему ещё было шестнадцать.

Теперь он старше. Он не станет спрашивать себя, как и почему. Это детские вопросы: он оставит их ей. Взрослого человека интересует, что из этого можно извлечь. Джейн знала, что когда Деннис вернётся, он направится к окну. Более того, она знала, что не позволит ему приблизиться к тяжёлой раме.

Джейн прислонила лоб к холодному стеклу — не зеркальному. Ей до сих пор было страшно видеть отражение своего непривычно молодого лица; так почему же она не боится взглянуть на отражение души? Ведь оно, если верить старой хозяйке, ждёт тебя в каждом стекле…

Погода стояла пасмурная, и колодец двора казался пересохшим. Ветер сердито обрывал листья с чахлых деревьев, не находя себе более подходящей жертвы. Но вот во поле зрения Джейн появилась старушка в сером пальто, ведущая на поводке грязно-белую болонку. Соседка снизу: Джейн вчера перемолвилась с ней парой слов на лестничной клетке. Пожилая женщина показалась ей крайне общительной и успела сообщить, что у неё, кроме собачки, никого нет, поэтому поговорить-то особо и не с кем, а тут вот новые люди, интересно… Очередная одинокая душа, от которой отказались родные, откупились квартирой на окраине — и то с условием, чтобы не досаждала визитами слишком часто… Вот она поднимает голову к небу, подслеповато щурит глаза и глядит на тучи… Сейчас пойдёт дождь; зарядит, скорее всего, на целый день, и ей придётся отказаться даже от прогулки по двору, одной из немногих радостей в её тоскливой жизни…

Небо прояснилось. Тучи, словно не выдержав собственной тяжести, размокли и растворились в перламутровой синеве догорающего дня.

Джейн отвернулась, невидимая за блестящим стеклом. Она чувствовала, что не сможет разделить со старушкой её радость: если она снова посмотрит в окно, там начнётся ливень гораздо сильнее того, что ей удалось предотвратить.

Разогнать тучи — легко: она уже это делала. Любой человек может очистить небо собственной души — особенно если на это небо смотрит кто-то ещё. Но, чёрт возьми, неужели это всё, на что она способна? И после этого она считает ребячеством перевернувшийся грузовик с пивом? Сейчас её душа — это мир, а мир — это её душа. Она может сделать что угодно: зажечь фонарик добра в сердце, направить его луч вниз — и старая несчастная женщина во дворе будет счастлива. Подъедет новенький автомобиль, из него выскочит её сын с женой, а за ними — и маленькая внучка… Они скажут, что богатый дядюшка оставил им наследство, что они переезжают в большой дом с садом и бассейном, что они забирают туда и её, и болонку… Радость, которая заполнит сухой колодец двора, доплеснёт и до восьмого этажа, до окна с тяжёлыми резными рамами — и одно только эхо этой радости позволит Джейн ещё неделю не подпускать тучи к их дому…