Дьявол и Том Уокер (др. перевод)

Лишившись добра, Том — человек твердого духа — утешился тем, что вместе с пожитками сгинула и жена. Он даже испытывал нечто вроде чувства благодарности к Черному дровосеку, поскольку считал, что тот сделал для него доброе дело. И потому он решил возобновить знакомство с Князем Тьмы, но успеха это намерение не имело; старый плут вздумал поиграть в прятки. Что бы там ни говорили, дьявол отнюдь не спешит являться по первому зову: уж он-то знает, как повыгоднее распорядиться своими козырями.

И вот, рассказывают, когда Том окончательно потерял терпение и был готов на любые условия, лишь бы получить обещанные ему сокровища, однажды вечером он наткнулся на черного человека, который в простой одежде дровосека, с топором на плече разгуливал неспешным шагом у болота и мурлыкал под нос какую-то мелодию. В ответ на предложение Тома развить отношения он сделал вид, что это его мало интересует, буркнул что-то в ответ и продолжил путь, напевая свою песенку.

Однако Том мало-помалу все же вынудил его заговорить о деле, и они принялись торговаться, обсуждая, что черный человек хочет получить взамен, если согласится передать ему пиратский клад. Среди основных условий хитрый чертяка не преминул указать и то — не станем его здесь называть, — которое подразумевается при любых обстоятельствах, когда он проявляет к кому-то благосклонность. Но и менее существенные пункты этот опытный деляга отстаивал с завидным упрямством и требовал даже, чтобы полученные благодаря ему деньги Том тратил в его, дьявола, интересах. В частности, он хотел, чтобы Том вложил их в работорговлю, к примеру, снарядил корабль для перевозки черных невольников. Тем не менее эти требования Том напрочь отверг: по совести говоря, он и без того порядочно нагрешил за свою жизнь, а потому даже дьявольские ухищрения не могли склонить его к работорговле.

Убедившись, что щепетильность Тома в этом вопросе непреодолима, Черный дровосек перестал настаивать на своем условии, но вместо этого высказал пожелание, чтобы Том сделался ростовщиком; он был весьма заинтересован в увеличении сей братии, поскольку связывал с ними особые надежды.

Это предложение не вызвало у Тома возражений, так как в душе он и сам мечтал заняться чем-нибудь подобным.

— Через месяц ты откроешь в Бостоне маклерскую контору, — принялся наставлять его дьявол.

— Если хочешь, я могу сделать это хоть завтра, — ответил Том Уокер.

— Ты станешь ссужать деньги под два процента в месяц.

— Ей-богу, я буду драть с них по четыре! — воскликнул Том Уокер.

— Ты будешь добиваться выплаты по векселям, отказывать в праве выкупа просроченных закладных, доводить коммерсантов до банкротства.

— Я готов доводить их до самого черта! — радостно воскликнул Том Уокер.

— Да, такой сумеет распорядиться моими денежками! — с удовольствием признал черный плут. — Когда бы ты хотел получить деньги?

— Сегодня.

— Что ж, сказано — сделано, — подвел черту нечистый.

— Сказано — сделано! — повторил Том Уокер. На сем порешили и ударили по рукам.

Всего через несколько дней Том Уокер восседал в собственной конторе в Бостоне.

Вскоре о Томе по городу и дальше разнеслась молва, что он всегда готов ссудить деньги под солидную компенсацию. Все мы помним, каково жилось при губернаторе Белчере, [5] когда образовался дефицит наличных денег. Это было время кредита. Страну наводнили государственные банкноты, был учрежден знаменитый Земельный банк; все помешались на спекуляциях; люди как обезумевшие носились с планами основания новых поселений, возведения городов на пустом месте; повсюду сновали земельные маклеры с планами землеустройства, участков, отведенных под городское строительство, и новых «эльдорадо», [6] невесть где расположенных, но весьма заманчивых для покупателей. Одним словом, спекулятивная лихорадка, которая то и дело поражает нашу страну, в те годы стала просто пугающей, — ведь буквально каждый бредил о том, чтобы сколотить состояние сразу и из ничего. Но рано или поздно всякая лихорадка ослабевает; наваждения улетучились, а с ними исчезли и воображаемые богатства; приступ эйфории сменился скорбью и унынием, и страна огласилась всеобщими стенаниями о «тяжелых временах».

Практически все оказались в стесненных обстоятельствах, а для Тома с его новыми проектами более подходящего момента и придумать было нельзя. В это время он как раз открыл контору в Бостоне. Вскоре ее уже осаждали жаждущие кредита. Среди них — и просто бедствовавшие, и авантюристы, и биржевые игроки, и не в меру увлекшиеся земельные спекулянты, и расточительные лавочники, и коммерсанты с пошатнувшимся кредитом, и… короче говоря, все те, кто готов был на любые жертвы, чтобы раздобыть денег.

Вот так Том заделался другом нуждающихся и с тех пор вел себя как подобает «истинному другу», который «познается в нужде»; попросту говоря, он давал деньги под хороший процент и надежное обеспечение. Жесткость условий напрямую зависела от бедственного положения просителя. Он скапливал долговые обязательства и закладные, потихоньку переходя к прямому шантажу должников, коих не выпускал из своих цепких рук до тех пор, пока не выжимал из них, как из губки, все до последней монеты.

На этом поприще Том весьма преуспел; он стал богатым, влиятельным и на биржу являлся с гордо вздернутой головой в треуголке. Как водится в таких случаях, Том обзавелся просторным домом, но побороть свою скаредность не сумел, и потому большая часть здания осталась недоделанной и необставленной. Побуждаемый тщеславием, он даже завел карету, однако лошадей почти не кормил, а несмазанные колеса на деревянных осях издавали такие душераздирающие стоны и визги, что казалось, то вопиют души бедных должников, которых он пустил по миру.

С годами Том все чаще размышлял о своей судьбе. Обеспечив себя благами этого мира, он стал беспокоиться о благах будущей жизни. Теперь он сожалел о заключенной сделке с черным приятелем и пытался придумать, как бы увильнуть от выполнения условий договора. Он вдруг начал регулярно посещать церковь. Молился громко и усердно, точно надеялся докричаться до Небес. По его молитвенному рвению на воскресной службе можно было судить о том, много ли он нагрешил за прошедшую неделю. Тихие, скромные христиане, неторопливо, но упорно карабкавшиеся по лестнице благочестия в горний Сион, горько упрекали себя за нерадивость при виде быстрых успехов этого неофита. В вопросах религии Том проявлял ту же непреклонность духа, что и в делах денежных, и прослыл суровым блюстителем общественных нравов. Он как будто вел бухгалтерию собственной жизни и верил, что любой грешок ближнего обернется для него своеобразным кредитом, и даже поговаривал о целесообразности возобновления гонений на квакеров и анабаптистов. Одним словом, религиозный пыл Тома, как и его богатство, стал притчей во языцех.

И все-таки, несмотря на строгое соблюдение церковных обрядов, Том не мог избавиться от зародившегося где-то в глубине сердца мучительного страха, что дьявол потребует с него расчета по долгам. Не желая быть застигнутым врасплох, Том, говорят, всегда носил в кармане сюртука миниатюрную Библию. Еще одну, огромного формата, он держал на конторском столе и регулярно читал, о чем свидетельствуют клиенты, не раз застававшие его за этим занятием. В таких случаях он закладывал зелеными очками страницу в том месте, где остановился, и переходил к обычным ростовщическим будням.

По некоторым сведениям, на старости лет Том слегка спятил: ему чудился близкий конец света. Он велел заново подковать лошадь, оседлать как положено, надеть узду и в таком виде закопать вверх ногами, поскольку вообразил, что в этот день мир перевернется, и лучше будет на всякий случай иметь лошадь наготове — ибо по-прежнему надеялся улизнуть от своего старого дружка хотя бы перед светопреставлением. Все это, впрочем, можно списать на старушечьи небылицы. Если он в самом деле предпринимал подобные меры предосторожности, то они ему нисколько не помогли; так, по крайней мере, утверждает подлинная история Тома Уокера, которая заканчивается следующими событиями.