Чужой Бог (СИ)

- А! - испанец вздохнул. - Ну что же, значит, такова судьба.

- Что случилось с кораблем? - повторил свой вопрос Опре.

- Ночью мы попали в бурю. «Идальго» шел вслед за флагманом эскадры, мы направлялись в Испанию, но ураган раскидал все шесть кораблей как щепки. Капитана и первого помощника смыло за борт с квартедека огромной волной, бизань сломалась, вырвало руль. Мы срубили оставшиеся мачты и только это помогло не опрокинуться. Матросов смывало с палубы одного за другим, оставшиеся спрятались в трюме. Я пожелал остаться на палубе и попросил меня привязать к мачте, а потом меня ударил кусок одной из рей, кусок каната, с помощью которого я мог самостоятельно отвязаться, выпал из рук и вскоре я потерял сознание.... Вот и всё.

- Каков ваш груз? - спросил Соле.

- Я скажу, но...

- Говорите, - сказал Опре. - У вас, видимо, есть просьба или условие?

Испанец грустно улыбнулся:

- К сожалению, в моем положении не до условий. Но раз мы живы, то не могли бы вы дать мне и оставшимся в живых матросам, пару шлюпок. Я вижу большой крен, а значит «Идальго» скоро пойдёт ко дну.

- Сколько человек внизу?

- Примерно двадцать.

- Ладно, к этому разговору мы вернёмся. Так что в трюме?

- В носовом съестные припасы, в большом запасной такелаж, ядра, порох, а вот в кормовом вам будет чем поживиться. Там шестьсот килограмм первосортного кофе, сундук с алмазами и рубинами, а также индейская статуя из чистого золота. Неплохая плата за две шлюпки, да?

- Неплохая, - согласился Опре, бросив выразительный взгляд на своего помощника. - Ну хорошо, сеньор Муньос. Сейчас я пойду проконтролирую как идёт обыск трюма, а потом вернусь к вам.

- Но вы обещаете сохранить нам жизнь?

- Никто вас и пальцем не тронет. Гастон, отряди двоих ребят — пусть посмотрят пока за этим господином, а потом присоединяйся ко мне.

Лейтенант сказал правду. Кормовой трюм «Идальго» действительно оказался заполнен сокровищами. Кофе, сорок восемь крупных драгоценных камней и золотая статуя весом не менее семидесяти килограммов — такой куш давался пиратам, да ещё и без боя, всего лишь один раз в жизни. Вытащив все это богатство на палубу, команда «Марьяжа» бурно ликовала, предвкушая праздник, который каждый из её членов сможет теперь устроить себе на Тортуге. Лучшее вино, лучшая еда, самые дорогие женщины — всё это теперь будет к их услугам.

- Какая интересная статуя, - сказал Опре, обходя вокруг золотой фигуры. - Мне кажется, что это какой-то индейский бог.

- Страшный какой! - Джонни Смит потрогал блестящие глаза статуи. - Копья в руках, дротики, голова словно череп. Бог войны, наверное.

Опре кивнул:

- Да, пожалуй. Но победу он индейцам не принёс. Испанцы, которых меньше в сотни раз, делают с этими племенами что хотят.

- Наверное, они ему плохо или мало молились, - Смит усмехнулся. - Но в любом случае, раз он сделан из золота, то это очень уважаемый идол.

- Да-а, - протянул в ответ Опре. - Ну что, мои храбрецы, - он повысил голос, обводя взглядом команду. - Вы все стали настоящими богатеями. Перенесем всё это на «Марьяж», а потом поделим согласно условиям контракта.

- А что делать со статуей? - спросил один из матросов.

- Ничего, - Опре пожал плечами. - Взвесим и распилим на части. Каждый получит кусок золота.

- А со своей долей что будете делать, капитан? Это ведь тридцать процентов! Не бросите нас теперь?

Опре улыбнулся. Матросы были просты и неучёны, но говорить с ним надо было честно — фальшь они чувствовали мгновенно.

- Куплю фрегат, ребята. Будет у нас два корабля, а значит и цели будем ставить великие. Однажды вы вернётесь домой богатыми людьми. Ну, если пожелаете или не сдохнете, конечно!

- Слава капитану! - этот крик нескольких матросов тут же подхватила вся команда, и еще некоторое время они не могли уняться, с хохотом повторяя слова Опре, который чувствовал себя на вершине удачи.

Через полчаса, когда всё захваченное было перевезено на «Марьяж», Опре подозвал к себе Жорже.

- Что узнал? - спросил он. - Тот испанец сказал мне, что внизу двадцать человек

- Двадцать четыре, капитан, - ответил тот, подтверждая свои слова решительным кивком. - Шестнадцать матросов и восемь солдат. Вода в трюме есть, но пока немного. Я сказал им, что мы свои и они могут не волноваться, но надо подождать, пока мы найдем инструменты, чтобы открыть люк, который прижало мачтой. Дескать, мы простые торговцы, а на нашей галере только сахарный тростник.

- Мачтой, тростник? - Опре рассмеялся. - А ты молодец, Жорже! Ну ладно, спасибо тебе. Иди сейчас к ребятам — скоро отчаливаем.

- А с испанцами что делать будем?

В ответ Опре с усмешкой махнул рукой:

- Я пообещал, что пальцем их не тронем. Руками испанцев никто трогать и не будет - обещание надо выполнять. Иди Жорже, я тоже скоро буду.

Отправив находчивого матроса на «Марьяж», Опре подозвал к себе Соле.

- Гастон, в трюме двадцать четыре человека, среди них солдаты. Там склад боеприпасов, а значит они с оружием.

- Плохо дело, капитан.

- Да, лодку им давать не будем. Иди к испанцу возле мачты и без разговоров перережь ему глотку, чтобы не орал нам вслед. После этого отходим на сотню футов и пускай канониры всадят им три ядра в борт. Через пять минут эта лоханка уйдёт на дно, а мы продолжим путь к острову. Пополним запасы воды - и домой, на Тортугу. А как куплю фрегат — быть тебе командиром «Марьяжа»!

Соле хитро улыбнулся:

- Есть, капитан! Ну а как же обещание «не трогать пальцем»?

- Ты же не пальцем его зарежешь, - подмигивая, ответил Опре. - А клинок всё стерпит!

Весь оставшийся день на борту «Марьяжа» царило ликование. Забыв про усталость, пираты уже представляли как будет прекрасна их жизнь, полная доселе недоступных благ. Капитан, с его редкостной удачей, стал их настоящим кумиром, и чтобы скрыться от бесконечных здравиц — искренних, но зачастую весьма навязчивых и топорных, Опре в конце концов пришлось удалиться в свою каюту. Наказав Соле и Смиту строго следить за соблюдением дисциплины, не позволять матросам слишком расслабляться, он вновь лёг на койку и тоже погрузился в мир грёз. Тридцатипушечный фрегат, почему-то именно красного цвета, мчался по синим волнам, поднимая впереди себя миллионы золотых брызг. Он, Жак Опре, одетый в желто-черный камзол, гордо стоял на его носу, вглядываясь вдаль через линзы посеребрённой подзорной трубы, а сзади его фрегата следовала целая эскадра судов, и у каждого из них на вершине грот-мачты развевался огромный черный флаг....

Целиком уйдя в свои фантазии, Опре попытался вернуться «с небес на землю» и даже начал было читать книгу Шескпира, некогда найденную на испанской каравелле, но затем, незаметно для себя, уснул.

Когда он открыл глаза, в каюте было совсем темно. Прислушиваясь к легкому скрипению такелажа, Опре полежал еще некоторое время, удивляясь необычной тишине, царившей на судне. Бросив взгляд на расположение Луны, он подсчитал время, а затем, когда вдруг до него дошло, что они вот-вот должны были подходить к спасительному острову, а его никто не разбудил, резко вскочил.

- Перепились, наверное... твари! - думал он, от ярости не сразу сумев найти в темноте свои сапоги. - Если мы проскочили остров, то я им такое устрою, что век не забудут. Деньги одни у них в башке теперь! Я им покажу деньги! Судно идёт полным ходом, выписывает кренделя, будто без управления... Вот мерзавцы! Будут до самой Тортуги стоять на вахте и языками вылизывать палубу. Но Соле-то, Соле! А Джимми Смит?! Они-то куда смотрели? Если устали, то можно попеременно сменять друг-друга или меня разбудить....

Схватив пистолет, Опре сильным ударом открыл дверь, прошел через небольшой коридор и одним махом взлетел по лестнице на квартедек.

- Встать! - заорал он, увидев, что рулевой лежит рядом со штурвалом и безмятежно спит, по-детски положив руки под голову. - Встать, мерзавец!