Фантасмагория для голоса и хора

«Копье, − подумал Васильчиков, так и не решившись шагнуть через порог, − копье бога».

Картерс словно ждал его, и открыл дверь, едва Михаил стукнул по дереву костяшками пальцев.

− Гарри, вы мне доверяете? − спросил Васильчиков

− Я никому не доверяю, − чернокожий пожал плечами.

− Тогда почему вы мне рассказали об именах?

− Потому что скорей всего я − следующий. А значит — все уже не так важно.

− Оскар, − сказал Васильчиков, − обитатель Асгарда. Божье копье. Копье в руках Архангела Михаила, попирающего Дьявола… Ассоциативный ряд, как вам?

− Это вы сами дошли? − недоверчиво буркнул Картерс, метнувшись к столу и вытащив давешний список из-под вороха бумаг.

− Божена подсказала, − ответил Васильчиков.

− Так. Михаил. Архангел. Поздравляю… с назначением. Кто там еще есть?

− Гавриил? Вы?

Картерс издал неопределенный звук.

− Рафаил. Рафик? Людмила? Почему Людмила?

− Я не столь силен во всей этой каббалистике, Миша, − Картерс потер пальцами лоб. − Какова специальность Рафаила? Чем он занят?

− Надо спросить у Божены. Она наверняка в курсе.

Когда они ворвались на кухню, смех стих, будто его выключили.

− Божена, − твердо сказал Васильчиков, − расскажите нам об архангелах.

Картерс чиркал на бумаге, и по окончанию рассказа развернул лист, показав написанное окружающим. На листке красовалось:

− А Еремей? − тихо спросила Людмила.

− Иеремиил, − так же тихо ответила Божена. Возвышение к Богу. Его не всегда включают в число архангелов, его роль не до конца ясна…

− Погодите, − сказал Романов, − это что получается? Это мы − Архангелы? А те, кто был до нас − они кто?

− Брак, − уронил Картерс.

Слово упало на пол и раскатилось, точно горсть медяков.

− Это, − Юрий потряс головой, − бред какой-то. Да как мы можем быть кем-то, если мы люди. Некоторые вон помнят, что было до того как сюда попали. Правда, Миш?

− Неправда, − ответил Михаил, − врал я тебе, Юр, прости. Очень уж не хотелось мертвым себя считать, как ты предлагал…

− Да я! − вскинулся Романов. − То есть, про жену — это ерунда все?

− Может и не ерунда. Почем я знаю.

− Если мы не архангелы, − тихо произнесла Жанна, − тогда может быть мы — отражения?

− Отражения чего? − нервно спросил Картерс.

− Не знаю. Архангелов. Душ. Людей.

− Имена, − сказал Михаил, − нас зовут Василий, Роман, Картер, Александр, Надежда, Бор, Светлана, Мария… если я ничего не перепутал. Пол не всегда совпадает. Хотя ангелы все одно бесполы.

− Вам не кажется, − спросила Божена, − что мы коллективно сходим с ума?

− А что, Божена, тебе не по нраву перспектива оказаться душой раба божьего Александра? − весело спросил Романов.

− Проблема не в том, ангелы мы или души, − пробормотал Картерс, − проблема в том, что мы все равно не знаем, зачем мы здесь, почему заперты и почему дохнем.

− Или демоны, − медленно произнесла Божена. Семь демонов, семь обличий Сатаны. Семь смертных грехов. И Еремей…

− Надо найти Еремея, − вдруг сказала Вера.

Стало тихо. Вера говорила редко. Честно говоря, Михаил вообще не помнил, чтобы она говорила. На его памяти она всегда молчала, уставившись в одну точку.

Но сейчас он ей сразу поверил.

− Куда! − крикнул ему вслед Романов, − там дождь!

Было лишь три часа дня, но на улице почему-то уже начало темнеть. Михаил поднял воротник в тщетных попытках заслониться от дождевых капель, и двинулся туда, где он в последний раз видел Еремея.

И, услышав далекий гудок, побежал.

Поезд стоял на насыпи, точно ждал кого-то. Но никого не было — ни рядом, ни в двух видавших виды вагонах. Пустой поезд. Железнодорожный Летучий Голландец.

Михаил тронул заржавленный поручень. Наощупь тот оказался тем же, чем виделся — куском мокрого холодного железа.

Скрипнули решетчатые ступеньки под весом бесплотной души.

На полу в кочегарке сидел Еремей и смотрел на гудящий огонь в печке.

− Ну что, − сказал ему Васильчиков, − поехали?

Еремей едва заметно кивнул.

Михаил положил пальцы на ручку-рычаг − когда-то красную, а теперь отполированную ладонями до железного блеска, с краской, сохранившейся лишь по краям. Потом вздохнул − и двинул рычаг вперед.

Паровоз вздрогнул и медленно-медленно тронулся с места.

Все казалось сном, нереальностью. И теплый ветер с дождевыми каплями в лицо, и перестук колес. И черная фигура, бегущая к насыпи.

Васильчиков, не дури! — орал Картерс, − мать твою, что ж ты делаешь!

Поезд все набирал скорость, дождь слезами катился по щекам.

«Прости, Гарри, − отстраненно подумал Михаил, − но мне очень нужно пройти через эти ворота».

А потом паровоз вкатился под свод тоннеля и стало темно.

Сегодня потолок был серым, в печальных мраморных разводах.

«Меня зовут Михаил Васильчиков, мне тридцать шесть лет, я тут уже тринадцать дней и… и вчера я угнал поезд.»

Он сел на кровати и тут же согнулся от резкой боли под левой лопаткой. Точно туда воткнули копье и теперь не спеша поворачивают… Экран включился и сразу погас — вероятно, уловив настроение обитателя.

Обитатель с трудом разогнулся, шипя сквозь зубы, и встал. Получилось. И ноги переставить — тоже получилось.

Только бы найти кого-нибудь.

В холле Романов играл в шашки с Жанной. Увидев Васильчикова, зацепившегося за косяк, просиял.

− Мишка! Ты как? Мы вчера тебя пытались разбудить, но никак. Думали, что все… уже.

− Нормально, − сказал Михаил, − а Ерема… с ним как?

− Да что ему сделается, − Романов махнул рукой, − сидит вон на крыльце, раскладывает пасьянс из листьев и веток.

− А поезд? Что стало с поездом?

− С каким поездом? − удивился Романов. − С тем, на котором Людмила прибыла? Так он уехал, ты же сам видел.

− На котором я уехал.

Романов странно посмотрел на него.

− А вот этого, извини, не было.

− Погоди, − Михаил на мгновение даже забыл о боли в спине, оторвался от косяка и сел рядом с Романовым, − Архангелы. Ерема-Иеремиил… это все было?

− Было, − согласился Романов.

− А потом Вера сказала, что надо найти Еремея.

− Вера сказала?

− Сказала, − отозвалась Жанна, − я помню. Михаил встал и ушел к себе.

− К себе, — уточнил Васильчиков, − не на улицу.

− Точно к себе, − подтвердил Романов, − я к тебе зашел минут через десять, а ты спишь.

«Сон, − подумал Михаил почему-то с облегчением, − всего лишь сон».

− А Картерс где? − поинтересовался он.

− Да хрен его знает. Бродит где-то. У тебя процедуры сегодня, помнишь?

− Забыл, − честно признался Васильчиков.

Людской поток тек ленивой рекой, огибая Михаила, точно тот был сваей, забитой в дно реки. Почему это? Васильчиков никогда не понимал, зачем ему показывают в процедурной именно эти картинки, Он как-то раз даже спросил у Романова, в чем смысл — но оказалось, что Романов картинок никаких не видел, а на процедурах выстраивал последовательности из цветных огоньков и звуков. Бессмысленных и хаотичных, как понял Михаил.

Телефонный звонок возник, словно издалека, приблизился, заполнил сознание. Звонок — это было что-то новое, раньше галлюцинации были лишь зрительными.

Михаил вздохнул и вытащил телефон из кармана.

− Миша, где ты? — спросила трубка странно знакомым голосом.

− Кто это? — вместо ответа поинтересовался Васильчиков.

− Миш, ты что, совсем? Где ты, говорю? Опоздаешь — пожалеешь!