Смерть планам не помеха.Часть первая: Человеческое лицо (СИ)

- Нет, ну куда это годится! Омаэда, почему все ещё трезвые? Совместная тренировка с третьим отрядом всего через час, а они ещё стоят на ногах! И где моё саке?

- Виноват, капитан, сейчас принесу. Эй, вы слышали – быстрее пейте! Тренировка через час!

- Капитан, отряд к тренировке готов. Мечи затуплены, сандалии салом смазаны, все по сто грамм выпили. Сентаро выпил двести грамм.

- Молодец, Кионе, теперь подготовься сама. А что с Рукией, кстати?

- Она отказалась пить, но вымочила волосы в саке, и теперь пахнет спиртным.

- Пусть потренируется ходить зигзагами. Ох, недаром мне сразу не понравился план Рингоноки…

- Капитан, а вы?

- А я? Ах да, принеси мне пудру и тени.

- К-капитан?

- Ох, недаром мне сразу не понравился этот план…

- Отряд к тунеядству готов?

- Готов!

- Нанао, тебя на тренировку я не пущу, ещё весь план испортишь. Эх, мне этот план сразу понравился! Принеси мне ещё пару литров, кстати. Отряд, в шеренгу становись! Каждому по глотку. Больше не дам, чего ещё запасы переводить. Неправильно становитесь: вставайте на четвереньки.

На первую совместную тренировку с третьим отрядом были приглашены второй, восьмой и тринадцатый отряд. Из укромного места за всем наблюдал Ямамото. С самого высокого здания на территории близлежащего пятого отряда на полигон смотрела в подзорную трубу Рингоноки. Рядом с ней сидела Момо.

Ямомото забеспокоился, когда третий отряд уже пришёл, а остальные ещё нет. А потом он увидел то, что заставило его схватиться за сердце. Впереди всех шагал абсолютно трезвый Омаэда, неся на руках абсолютно невменяемую капитан. Та хихикала и пыталась поймать что-то перед своим носом. За ними ползли прочие члены отряда, периодически заваливаясь на бок и сталкиваясь друг с другом и со стенами. С противоположной стороны на полигон, с ремиксом «Пивной польки» на пошлый манер, ползком и целеустремлённо пробирались члены восьмого отряда, возглавляемые Шунсуем (он единственный шел, хотя и зигзагами). В одной руке бравый капитан держал кувшин саке, а в другой – дохлого петуха. Последним пришёл отряд №13, падая и поднимаясь. Более-менее трезвая Кионе несла на себе бесчувственного капитана, бледного и с трупными пятнами, но вроде ещё дышащего. Рукия шла рядом с Сентаро, поддерживая пьяную беседу и периодически хохоча.

- Безобразие! Когда вы успели напиться? Как вы посмели прийти пьяными на тренировку?

Шунсуй поднял на генерала мутные глаза и недоумённо спросил:

- Так это тренировка, а не продолжение банкета? Отряд, пошли обратно.

Восьмой отряд развернулся всего за каких-то пять минут и пополз обратно. За ними пошёл Шунсуй, затянув какую-то проникновенную вариацию «Пивной польки» и размахивая дохлым петухом в такт пению.

- Генерал, а можно перенести тренировку на завтра? Мой капитан себя не очень хорошо чувствует. – Кионе продемонстрировала капитана. Мягко говоря, тот выглядел неважно. А на деле он походил на уже слегка несвежий труп, даже с небольшим запашком. И только дыхание и угадываемое биение сердце утверждали обратное. Где-то поблизости послышался громкий пьяный смех Рукии. Ямомото возвёл глаза к небу и тихо велел убираться отсюда. «Что, чёрт возьми, тут происходит! Почему все пьяны? И почему мне кажется, что во всём виновата Рингоноки Куротсучи, хотя её тут нет?»

- Лейтенент Омаэда, унесите отсюда своего капитана и побыстрее. И ИХ с собой прихватите. – Генерал указал на севших рядком и затянувших похоронный вариант «Пивной польки» синигами. Пять минут – и на площади остался лишь третий отряд, весьма недоумённый и слегка шокированный поведением сотоварищей. В наступившей тишине неожиданно ясно был слышен громкий женский смех, доносившийся с территории пятого отряда. Рингоноки и Момо не просто смеялись – они ржали, чуть ли не падая с крыши. Момо сначала не очень нравилась идея капитан, но теперь она поняла, как Рингоноки правильно поступила, велев всем показать себя с самой плохой стороны.

- Капитан, я давно так не смеялась!

- А то!

Когда тринадцатый отряд вернулся к себе, Кионе положила капитана на диванчик и шепнула:

- Капитан, можете уже не притворяться, нам поверили. Но как вы…

- Кионе, я научился имитировать приступы уже тысячу лет назад, да так, что даже Унохана не всегда может понять, притворяюсь я или нет. А изображать помирающего ещё легче, я давно так делаю.

- Тогда можно я верну пудру и тени сестре?

- Конечно можно.

Только капитан Сой Фонг не притворялась – она действительно напоила отряд, да сама напилась в стельку. Омаэда не пил – не потому, что не хотел, а потому, что не хватило. За пятнадцать минут, что он нёс капитан обратно в отряд, та успела: трижды пожаловаться Маричьё на «гадкую Ёруичи-саму», дать три затрещины, расплакаться, рассмеяться, спеть «Пивную польку» (эта песня стала настоящим хитом – её знали наизусть почти все синигами, половина из них могли её красиво спеть, а Хисаги – сыграть на гитаре) и спокойно заснуть.

====== Тридцать три кирпича. ======

После неудачной тренировки Сюске Амагай действительно пошёл к Рингоноки. Попытался причесаться, умылся, прыснул на воротник одеколоном, нарвал букет цветов и, вознеся молитвы всем известным ему богам (не забыл и перекреститься – лишним не будет), пошёл признаваться Куротсучи в любви.

Рингоноки обустроила свой кабинет по своему вкусу. Ничего, в принципе, не поменялось, только вот стало гораздо темнее – обычное стекло заменили на черное. Момо чувствует себя немного неуютно, ведь раньше в этом кабинете было всегда светло. Но против капитан она не может ничего сделать – Рингоноки-сама разрешила Момо раньше уходить домой, разрешала заниматься любимыми делами посреди рабочего дня. А главное – выполняет любую просьбу Момо. Например, когда Хинамори попросила разбудить её пораньше, чтобы успеть забрать бельё из стирки, она даже не капитана просила, но разбудила утром её именно капитан, чтобы сообщить о уже забранном белье. А теперь капитан сидела, задумчиво смотря на потолок. Не беседовала с Нетсуденом – она просто думала. Момо более-менее научилась за эти пару недель различать малейшие изменения лица капитан, показывающие её настроение. Рингоноки не была бесчувственной – она была очень спокойной. Но глаза...они не врали. Как не врала их обладательница.

- Рингоноки-сама, о чём вы думаете...

- Обо всём. Я могу быстро переключаться между отдельными мыслями...как будто я читаю несколько книжек одновременно. В любой момент могу закрыть одну, оставив в ней закладку, и открыть другую. И третью. И эти мысли не путаются...я не могу тебе рассказать, о чём думаю. Это плохие воспоминания.

- Капитан, ну так поделитесь ими! Нельзя ведь всё держать в себе, вы замучаете себя!

- Момо...- Это выражение глаз Момо было знакомо, но она не могла понять, почему у Рингоноки-самы порой такие глаза....это не стоит рассказывать тебе. Ты не поймёшь. взгляд становится как бы насыщеннее. Но Момо продолжает настаивать, и в итоге Рингоноки сдаётся (просто у неё очень заболела голова от этих споров).

- Ваши одноклассники?

- Да, мои...одноклассники (Рингоноки кривится, когда произносит это слово). К счастью, их больше нет.

- Они все?

- Да, Момо. Все они живы.

На этом моменте в кабинет вбегает взъерошенный Сюске с помявшимся букетом полевых цветов и несколько минут пытается отдышаться. А потом он замечает свою любовь в кресле напротив, без хаори (оно висело на спинке кресла), с несколько раскрытым воротом юкаты, в темноте выглядящую ещё бледнее и даже красивее. Рот Амагая открылся, но бедняга не смог ничего сказать от смущения и страха. И Рингоноки решила подсказать.

- Ты влюблён...

- Ага.

- ...в меня.

- Да! Но как...

- Не важно, как я это узнала. Я не могу ответить вам взаимностью, Сюске Амагай. Я вам не доверяю.

- Что я должен сделать, чтобы заслужить ваше доверие? Скажите, я всё сделаю!

На лице Рингоноки вновь появилась легкая улыбка, почти незаметная, но Момо и Сюске заметили её. Он обрадовался, а она – испугалась.