Мятежные ангелы

Пиппа хмурится.

— Кто идет за тобой?

— Не знаю. Я думала, может быть, ты передавала мне какое-то послание?..

— Я? — Пиппа качает головой. — Я ничего подобного не делала. Ну же, идемте со мной! Я хочу соорудить рождественскую елку!

Мы проводим в сферах много часов. То есть это могло быть много часов, как нам представляется. Никому не хочется первому заговаривать о прощании, и потому мы выдумываем всякие предлоги, чтобы еще немного задержаться, — все забавнее украшаем елку, играем в прятки, ищем горгону, но так и не находим. Наконец приходит время. Нам пора уходить.

— А вы можете вернуться завтра? — умоляющим тоном произносит Пиппа, слегка надув губки.

— Я уезжаю в Лондон, — грустно говорит Фелисити. — А вам двоим лучше без меня сюда не соваться!

— Я тоже уезжаю завтра, — напоминаю я.

Энн молчит.

— Энн? — окликает ее Пиппа.

— Я остаюсь в школе и проведу Рождество со слугами, как обычно.

— А когда вы снова все соберетесь? — спрашивает Пиппа.

— Через две недели, — отвечаю я.

Надо же, а я ведь до сих пор об этом и не думала. Как же мы будем искать Храм, если нам придется расстаться на такое долгое время?

— Как это неприятно! — говорит Пиппа. — Что же мне делать целых две недели? Я буду скучать без вас!

Все та же старая добрая Пиппа…

— Мы с Фелисити будем хотя бы видеться, — говорю я. — Но вот Энн…

У Энн такой вид, словно она готова заплакать.

— Энн, ты ведь можешь поехать со мной, — предлагает Фелисити. — Я завтра утром первым делом пошлю телеграмму маме, чтобы она ждала нас. И у меня есть целый вечер, чтобы придумать симпатичную историю, объясняющую твой приезд.

Энн сияет.

— Ох, это было бы замечательно! И каникулы, и история.

— Мы вернемся сюда, как только сможем, — заверяю я Пиппу. — Как только приедем в школу.

— Я буду вас ждать.

— А ты пока сама разузнай, что сможешь, — прошу я. — Найди эту твою горгону.

Пиппа кивает.

— А вам обязательно уходить так скоро? Мне не хочется с вами расставаться!

— Всего две недели! — говорит Фелисити.

Пиппа идет с нами до того места, где раньше стояли руны.

— Поосторожнее, — предупреждает Фелисити.

Там, где лопнула поганка, трава превратилась в пепел. А вокруг ползает туда-сюда влажная черная змея.

— Ух! — выдыхает Энн, обходя ее подальше.

Пиппа хватает острый обломок камня и ударяет им мерзкую тварь.

— Вот так! — говорит она, отряхивая с рук пыль, оставленную камнем.

— Я просто ненавижу змей, — с содроганием произносит Фелисити.

Меня удивляет, что Фелисити вдруг взволновалась из-за пустяка. Но куда более удивительно другое: Пиппа смотрит на брошенный камень с очень странной улыбкой. Я не могу понять выражения ее лица, но мне оно не нравится.

Расцеловавшись еще раз, мы наконец вызываем дверь света и возвращаемся в большой холл школы Спенс.

— Ой, смотрите! — вскрикивает Энн.

На ее шее по-прежнему висит рубиновый кулон, сверкая и искрясь.

— Ты принесла с собой немножко магии, — говорю я, трогая камень.

— Но я не нарочно это сделала, — возражает Энн, как будто ее это встревожило. — Это само собой так получилось!

— Сферы не запечатаны, — говорю я. — Наверное, в этом все дело.

— А ну-ка, я попробую, — бормочет Фелисити.

Она закрывает глаза — и взмывает к потолку.

— Фелисити! Спустись немедленно! — настойчиво шепчу я.

— Да ни за что! Почему бы тебе самой не взлететь?

С тихим писком Энн тоже поднимается в воздух, навстречу Фелисити. Они берутся за руки и кружатся над полом, как парочка призраков.

— Погодите, и я… — Я тоже устремляюсь вверх.

Мои руки широко раскинуты, ноги висят высоко над спинками кресел и каминной полкой, я переполнена головокружительной радостью, я наслаждаюсь невесомостью…

— Это потрясающе! — говорит Энн, тихо хихикая.

Она протягивает руку вниз и поправляет фигуру ангела, восседающую на верхушке елки; теперь ангел выпрямился и расправил крылья как следует.

— Вот так-то лучше.

— Эй, что ты задумала? — спрашиваю я Фелисити, закрывшую глаза.

Она потирает ладони одну о другую. А когда раздвигает их — мы видим изумительное кольцо с бриллиантом. Фелисити надевает его на средний палец и протягивает руку, чтобы мы рассмотрели украшение получше.

— Вот это — самый чудесный рождественский подарок, — говорит Фелисити, не отводя взгляда от кольца. — Вы только представьте, как мы можем порезвиться в Лондоне, имея в руках такую магию!

— Не думаю, что это очень умная идея, — возражаю я. — Мы должны связать магию. Это наша задача.

Фелисити надувает губки.

— Но я же не собираюсь делать ничего ужасного!

Это совсем не то, что я имела в виду, но сейчас не время спорить.

— Давайте еще раз взлетим! — предлагаю я, чтобы сменить тему.

Мы долго веселимся, и наконец даже неугомонная Фелисити устает. Мы прокрадываемся в спальни, радостно повторяя имя девушки, похороненной два месяца назад: Пиппа! Может быть, хотя бы сегодня я наконец буду спать спокойно. Без пугающих кошмаров, от которых я к утру чувствую себя совершенно изможденной.

И только когда я лежу в собственной теплой постели, когда чувствую себя в безопасности, я наконец понимаю, что именно отразилось на лице Пиппы, когда она смотрела на убитую ползучую тварь.

Голод.

ГЛАВА 12

Прибыл экипаж, чтобы отвезти Фелисити и Энн на железнодорожную станцию. Мы прощаемся в огромном мраморном холле, пока слуги занимаются погрузкой чемоданов. Фелисити в розовато-лиловом пальто и с меховой муфтой выглядит холодной и властной. Энн ошеломлена и полна надежд; на ней позаимствованный у Фелисити наряд из слишком светлого, не по погоде, голубого бархата, скрепленный у горла брошкой в виде виноградной грозди.

— У тебя сохранилось хоть сколько-то магии? — спрашивает Фелисити.

— Нет, — отвечаю я. — Все ушло. А у тебя?

— То же самое.

Слегка сощурив глаза, она предостерегает:

— Даже не вздумай возвращаться туда без нас!

— В сотый раз повторяю — не буду я этого делать!

Кучер берет последние вещи девушек.

— Вам пора. Я не хочу, чтобы вы опоздали на поезд.

Очень трудно разговаривать, когда вокруг царит торопливая суета. К тому же я ненавижу прощания.

Энн сияет улыбкой.

— Фел дала мне взаймы свой плащ!

— Чудесный, — говорю я, стараясь не замечать, что Энн назвала Фелисити уж очень по-дружески.

Мне Фелисити никогда не предлагала взять что-нибудь из ее вещей, и я поневоле чувствую легкий укол зависти, когда Энн и Фелисити вместе садятся в экипаж, чтобы отправиться на рождественские каникулы.

Фелисити поправляет плащ на Энн, разглаживая складки.

— Я попрошу маму завтра взять нас с собой в ее клуб на ленч. Знаешь, это один из наилучших женских клубов. Энн, мы должны посвятить Джемму в наши планы. Ей ведь тоже придется сыграть свою роль.

Я совсем не хочу ничего такого слышать.

— Я решила все построить так, чтобы люди думали: мне повезло, что Энн согласилась поехать ко мне в гости. Нет больше серой печальной мышки, школьной стипендиатки. Энн будет выступать в роли высокородной особы. Умнее ничего и не придумаешь.

Энн подхватывает:

— Я должна рассказать маме Фелисити, что я происхожу из русского царского рода и что только совсем недавно мой троюродный дядюшка, герцог Честерфилд, отыскал меня в школе Спенс и сообщил о завещании моих покойных родителей.

Глядя на пухленькую Энн с типично английской внешностью, я спрашиваю:

— Думаете, это очень умно?

— Мне эту идею подсказал ночью рубин. Я подумала: а что, если мы создадим свою собственную иллюзию? — говорит Фелисити. — Что, если мы разыграем небольшой спектакль?

— Что, если мы попадемся? — беспокоится Энн.

— Не попадемся, — отмахивается Фелисити. — Я расскажу дамам в клубе, что еще до смерти родителей ты училась музыке и пению у всемирно известного русского оперного певца. Да они просто с ума сойдут, когда услышат, как ты поешь! Я же их знаю, они начнут наперебой приглашать тебя на свои вечера и ужины, чтобы ты там спела! Ты превратишься в нечто вроде почетного приза, и никому даже в голову не придет, что ты бедна, как церковная мышь!