Истории, рассказанные вчера

Женщина без лица недоступной слыла, ничьей воле не подчинялась. О ней говорили много, а знали мало, и страх перед ней был такой, что словами не передать. Находились смельчаки, на рандеву напрашивавшиеся, но их за своеволие не любили и даже церковь вне кладбища хоронила. Слышала я, кое-кто в прятки с ней играть пытался, но в основном, кто к Женщине без лица обращался, на колени падали и пощады просили. Но в эту очередь я не торопилась: понимала, что собеседника уважать должны, иначе разговор не получится..

В то утро я до рассвета встала. Помолилась святым и заступникам, живность накормила, в доме убралась, Гришу и Дашу к друзьям вытолкала, велела до вечера не появляться. Посидела, отдохнула и снадобье, вечером приготовленное, приняла: оно астральный мир позволяло видеть и с его обитателями общаться. Я этот рецепт в рукописи графа Мудрака обнаружила, но не слышала, чтобы им пользовались, — и поняла, почему, увидев преображение знакомого мира. Краски исчезли и в прозрачной пустоте замерцали сущности предметов — они, оказывается, даже у камней были. Растерялась вначале, не могу понять, что есть что; но приноровилась, даже ходить, не натыкаясь коленками, смогла. Вышла во двор, села на лавочку, жду. За Лиду не беспокоилась: возле ее кровати еду и прочее еще раньше поставила. Час пролетел, два — калитка в воротах распахивается и Женщина без лица входит. В отличии от астральных сущностей, одежда ее всеми красками играет: сапожки красные, сафьяновые, юбка с блузкой узорами расшиты, венок из живых цветов черноту волос оттеняет. Вот только лица не видно, какое-то меняющееся, с непонятным возрастом: то древней старухи, то девочки, то зрелой женщины. Идет к двери, на меня внимания не обращая, и тут я восклицаю:

— Постойте: разговор есть!

Остановилась, смотрит:

— Ты меня видишь? Ах да, конечно.

Подошла и сердито так:

— Чего хочешь? Учти: я тороплюсь.

— Разговор для троих предназначен: Хранителя судьбы подождать надо.

— Войдем в дом: он там.

Зашла в комнату, я за ней. Сидит на кровати возле Лиды молодой парень в белом костюме и меня разглядывает.

— Мы слушаем, — Женщина без лица поторапливает.

Собралась заговорить — и чувствую, как астральный мир исчезать начал: действие снадобья заканчивается.

— Умоляю, — прошу испуганно, — давайте в обычный мир перейдем.

Женщина без лица отрицательно головой покачала, отвернулась и к Лиде направилась: я прыгнуть на нее собралась, чтобы от Лидиной кровати оттащить, но тут парень поднял руку:

— Выполним ее просьбу!

И тот час все вокруг привычными красками заиграло. Парень как сидел на кровати, так остался сидеть, а Женщина без лица в старуху превратилась: злую, страшную, глаза словно омут — так и тянут окунуться и в нем остаться. Совсем загипнотизировала, но тут Рыжик о мои ноги тереться начал, я и отвлеклась. Лида спит, в комнате тихо: я для старухи стул поставила и сама на табурет уселась.

Ты помнишь, Володенька, в Смольном у меня всегда «отлично» по логике выводилось. Преподавателем у нас Яков Брунс был, из остейзских немцев: он многому меня научил.

— Я сейчас не как мать, а как старшая в роду говорю. — начинаю спокойно

(«Чем сильнее отвлечешься от предмета спора, тем лучше будешь его видеть» — с этой аксиомы Брунс когда-то начинал свои уроки) — Назначение рода: продолжить себя в будущем, а вы нас этого лишаете. Забирая Лиду, вы светлую линию в роду зачеркиваете. Почему?

«Чтобы противник прислушался к твоим словам, задай ему вопрос — объяснял Брунс — Это — единственная возможность заинтересовать его предметом спора, если спор изначально ему неинтересен».

Парень, до этого равнодушно смотревший в окно, повернулся ко мне, а старуха, не скрывая пренебрежения, бросила:

— Возвращаю вопрос: родов на земле миллионы. Почему к вашему должно быть особое отношение?

— Особенным нас сделало проклятие Серафима. Если от него отталкиваться, то Лидино поколение седьмое по счету: проклятье на нем завершиться или начнется заново.

— Чего вы требуете? — спросил парень. Голос у него оказался звучным и мелодичным.

— Равенства возможностей. Дайте Лиде полную жизнь, не обрывайте в малом возрасте. Сопоставимость светлой и темной линии подведут итог родовой судьбы, — и единственная надежда на то, что светлых дел окажется больше. Третий век мы живем на пределе сил, зная, что тяжелые ситуации вы, Высшие силы, не облегчите, а ухудшите. Но сейчас испытание, которое мы не выдержим.

— Не спешите с обвинениями — предостерегающе поднял руку Хранитель. — Сотворенное вами заклятье обязывает нас выслушать, но не прислушаться. Не сваливайте на нас то, что должны сделать сами. Помните Олину гибель?

— Конечно! — насторожилась я.

— Ее выбор спас всех вас, потому что в ту ночь из развалин должен был по судьбе выбраться только один из семьи.

Если Хранитель хотел меня ошеломить, то цели достиг. Я растерянно замолчала, возвращаясь мыслями в ту страшную ночь, потом опомнилась: «Об этом — потом. Главное — сегодняшнее».

— Спасибо за эти слова, но они обращены к прошлому, а я забочусь о будущем.

Вы оставите Лиде жизнь?

— Нет ничего отважнее глупости — хмыкнула Женщина без лица, обращаясь к Хранителю.

— Вы нас не убедили, Елизавета Январовна! — с сочувствием сказал Хранитель.

— Вы не все знаете и во многом ошибаетесь, но главное в том, что Лидина смерть предрешена судьбой, и не мне, и не ей — Хранитель кивнул головой в сторону Женщины без лица — ее изменять. У нас нет права на корректировку судеб, мы исполнители, а не законодатели.

— Надежды нет? — глухо, с отчаянием, спросила я.

— Нет — старуха начала расплываться, превращаясь в полоску тумана, то же самое происходило с парнем. Я сидела, растерянно глядя на то, что осталось от моих недавних собеседников, потом посмотрела на проснувшуюся и заметавшуюся со стоном Лиду — и залилась слезами.

— Остановитесь! — вдруг прозвучал громкий и ясный голос. — Дайте ей надежду!

В комнате сверкнул странный свет, напоминающий сплав солнечного с лунным. Вновь видимые Хранитель судьбы и Женщина без лица стояли возле Лиды и с изумлением смотрели туда же, куда и я: на Рыжика, превратившегося в ангелоподобное существо.

Несколько секунд в комнате царила абсолютная тишина: потом Женщина без лица и Хранитель судьбы покорно склонили головы и исчезли; пропал и тот, чье имя осталось неизвестным.

— Мама! — вдруг позвала Лида. — Что случилось, мама?!

Усевшись на кровати, Лида растерянно оглядывалась по сторонам. Я подошла и положила ладонь на ее лоб. Температура оказалась нормальной, болезнь отступила.

Так и закончилась, Володенька, эта история. Вспоминая ее, радуюсь за Лиду, за наш род и пытаюсь понять слова Хранителя судьбы, утверждавшего, что я ошибаюсь. Кого он имел в виду: Лиду? Он ведь не прав, Володенька?!»

Что, детки, притихли! Интересно, не правда ли?! Жизнь — череда поступков: совершаемых или пропущенных, и усилия сегодняшнего дня создают завтра, в котором мы проснемся. Живите отважно, избегайте страха и лени, и никогда не отказывайтесь постучать в дверь, куда надо войти. Даже если вас там не ждут.

СКАЗАНИЕ О ВЕЧЕСЛАВЕ МУДРАКЕ

СКИТ

Лес кричал страшными голосами, выталкивая из темноты ужас полуночных рассказов. Сверкнувшая молния высветила лесную тропу и Вечеслав обрадовался, заметив впереди поляну — большая часть пути пройдена.

— Бесовский лес, — оглянулся Вечеслав. — Не зря нам говорили.

— Не поминай нечистого всуе, — предупредил Серафим, стараясь не отстать от широко шагавшего Вечеслава. — Накличешь.

Вячеслав знал, что младший его на год девятнадцатилетний Серафим почти пять лет пробыл в Афонском монастыре, а до этого, как и Вечеслав, учился в Киевской Могилянской академии. Вечеслав жил затворником в келье Секульского монастыря, откуда его вызвала грамота Киевского митрополита, велев прибыть в Митрополянский скит: обитель, расположенную в чаще леса, прозванного народом «Темным». Три дня назад, заночевав в Марфином монастыре, Вечеслав встретил направлявшегося в скит Серафима и предложил идти вместе.