Мираж (СИ)

Мираж

- Нет, только не туда! – Керим картинно прикрыл глаза руками и закачался из стороны в сторону, как китайский болванчик. – Ты с ума сошел, Максим, да?

Я смущенно забормотал про исторический интерес и про «давно хотел».

- Исторический интерес - это Стамбул. Ну, еще Гиссарлык - Троя. Это я понимаю. Туда все едут. Ну ладно, еще всякая твоя Фригия-Лидия-Мизия. Но Гелиболу-то тебе зачем? Это же ад! Зимой там хорошо, красиво. А летом – ад. Думаешь, зря англичане в первую войну там ничего не смогли?

- Трою я уже видел. И потом это на другом берегу пролива. А я как раз и хочу посмотреть… Да, хочу посмотреть на Галлипольский ад. И на мемориал.

- И на то место, где туча сожрала целый полк солдат? – ехидно уточнил Керим.

- Не полк, а батальон, - поправил я, раздосадованный, что Керим угадал истинную причину моего желания прокатиться на велосипеде вдоль северного побережья Дарданелл, от курортного городишки Шаркей до окончания Галлипольского полуострова, где 95 лет назад англо-французский десант позорно провалил операцию по выходу войск Антанты к Константинополю.

- Ну тогда хотя бы облегчи работу полиции, пометь мне на карте точно свой маршрут. Чтобы мы знали, где искать твой труп… если что. И не говори, что тебя не предупреждали.

- Хорошо, - сдался я и начал отмечать на карте населенные пункты, через которые собирался проехать. Керим стоял рядом, скрестив на груди руки и хмуря красиво очерченные брови.

Вообще я давно заметил, что турки в плане внешности очень полярны. Конечно, есть никакие, но большинство либо потрясающе красивы – конечно, в своем, южном стиле, либо на редкость безобразны. У меня даже была теория, что эта не слишком привлекательная внешне нация начала свои завоевательные войны исключительно с целью улучшения экстерьера. Достаточно было посмотреть на Керима, чтобы убедиться: с помощью красивых полонянок выполнить задачу вполне удалось.

Он был высок и еще довольно строен, хотя к 35 годам уже начал слегка полнеть. Черты его лица напоминали античную медаль, а в темно-синих глазах утонула не одна красотка. Впрочем, Керим, как ни странно, был примерным семьянином, вот уже десять лет как благополучно женатым на пышнотелой Оле, с которой жил на Васильевском острове и воспитывал троих отпрысков.

Познакомились мы с ним в Питере. Кериму принадлежало уютное кафе с восточной кухней недалеко от моей работы. По-русски он говорил бегло и правильно, хотя и с акцентом. Оказалось, что у нас есть общие интересы: Керим когда-то учился в университете на историческом факультете, хотя и не окончил, а я писал диссертацию по древним малоазийским культам.

Каждое лето Керим возил семейство к родителям в Шаркей, а в этом году пригласил и меня. Я было застеснялся, но Керим мои сомнения тут же развеял:

- Родители сдают гостевой домик. Если приедешь со мной, сделают скидку.

Впрочем, еще больше, чем скидка, меня соблазнило наличие у Керима настоящего «Gary Fisher Carbon» - роскошного горного велосипеда с двумя амортизаторами, который он, зная мою страсть к велотуризму, готов был мне предоставить в безраздельное пользование.

Первые несколько дней мы только и делали, что купались, загорали, бродили по узким улочкам Шаркея, пили в крошечных кафешках невыносимо горячий кофе и ледяное белое вино. Но потом я все чаще стал посматривать в сторону сарая, где стоял Карбон, который опробовал в первый же вечер.

Наконец я решился и начал сборы. Керим, узнав о моем намерении осмотреть Галлиполи, пришел в ужас. Но я твердо стоял на своем. Наконец все было готово к походу. В рюкзаке лежал спальник, кусок полиэтилена для палатки, аптечка, кое-какой инвентарь. Продукты и воду я собирался покупать по дороге.

Выехал я рано, по холодку, но уже очень скоро по-настоящему понял, что такое «охота пуще неволи». Солнце пекло так, что бейсболку приходилось время от времени поливать водой. А дорога была такая, что я не раз поблагодарил Бога за то, что еду не на своем жалком велосипедике с одной подвеской, а на серьезной машине. И это притом, что передвигался я в основном по шоссе, лишь изредка срезая путь грунтовками.

К бухте Сувла мы с Карбоном подъехали после полудня – был как раз тот час, в который солдаты первого дробь пятого батальона Норфолкского полка во главе с полковником Бошэмом вышли на свое последнее задание.

Невольно на ум пришли слова из песни «Прощай, Норфолк» группы «Ария»: «Людям для войн не хватало земли». Керим нисколько не преувеличил. Такой симпатичный и зеленый на фотографиях в путеводителе, сейчас полуостров выглядел вполне инфернально – холмы, овраги, жухлая трава, режущее глаза солнце, заунывно-тревожный стон цикад. И туман – он стелился по ложбинам, хотя, казалось, при такой жаре его никак не может быть. Все как тогда.

Большинство из них было добровольцами. Необстрелянными. Все свои подвиги до тех пор они совершали исключительно по барам городка, где стоял полк. Впрочем, настоящего подвига они совершить так и не успели. Хотя и прославились на весь свет.

Им было поручено взять небольшую высотку – поросший редким лесом холм. 267 человек пошли в атаку. Неподалеку находился наблюдательный пункт новозеландского полка. Через полвека двое ветеранов рассказали, как английские солдаты вошли то ли в густой туман, то ли в лежащее на склоне холма облако. Больше их никто не видел – ни живыми, ни мертвыми. Старики клялись, что облако, после того, как в него вошли солдаты, поднялось в небо, присоединилось к веренице других таких же, похожих на буханки хлеба, и все они медленно поплыли в сторону Болгарии.

Но это было уже потом, а после боя ни одного тела в форме Норфолкского полка так и не нашли. Батальон был зачислен в пропавшие без вести. Турки уверяли, что в тот день взяли всего несколько пленных, и только один из них был норфолкцем. Но через три года после исчезновения часть тел все-таки обнаружили – сваленными в ущелье и довольно сильно изуродованными.

Я не верил в мистику, в похищения пришельцами, в раскрывшиеся параллельные миры. Скорее всего, солдаты просто заблудились в тумане и зашли слишком далеко за турецкую линию обороны, где и погибли. А потом местные крестьяне убрали трупы со своей земли – например, в то же ущелье. Когда счет убитых идет на десятки тысяч, потерять сотню-другую мертвых тел – не проблема.

Бегло осмотрев мемориал в честь погибших на полуострове турецких солдат, я забрался в седло и медленно поехал в ту сторону, где, по моим расчетам, должна была находиться роковая высота 60. Все холмы выглядели совершенно одинаковыми, и ни на одном не было видно памятного знака в честь бойцов новозеландского батальона, который все же захватил потом эту высоту.

Я остановился, слез с велосипеда, закрыл глаза и попытался представить, как все выглядело здесь без малого век назад. Осыпающиеся окопы, разрывы снарядов, пыль, вонь, трупные мухи. Где-то неподалеку должно было быть высохшее соляное озеро, ослепительный блеск которого мешал артиллеристам.

Стало не по себе, по спине побежали мурашки. Ощущение было таким, как будто надвигается гроза, хотя небо было ясным – ни облачка.

- Спокойно, - сказал я себе, вздрогнув от звука собственного голоса. – Это все они.

Один мой знакомый-поисковик рассказывал, что испытывают новички – да и не только новички, - попадая на места былых боев. Тревога, страх, ощущение, что за тобой наблюдают. Кто-то слышит голоса, грохот боя, кто-то видит призрачные силуэты. Хрономиражи – так называют подобные вещи. Не говорить же «призраки». Что мы вообще знаем об этом? Что происходит с чувствами, мыслями умирающих… Так, гипотезы, догадки…

Кто-то стоял неподалеку и смотрел на меня – я всей кожей, сквозь футболку и шорты, чувствовал этот взгляд. По спине побежала струйка холодного пота. Медленно обернувшись, я увидел…

Почему мне в голову пришло слово «крестьянин»? Наверно, потому, что он выглядел так, как в моем представлении должен был выглядеть типичный турецкий крестьянин. Не загорелый парень в майке и обрезанных джинсах, которых я видел, проезжая через деревни, а какой-то… исторически усредненный.