Дитя Самайна (СИ)

========== Последний Самайн ==========

Ветер шумел в ветвях, осыпая дорожки каскадом золотистой листвы, пугливо мерцали огоньки свечей в пустых глазницах самайновых тыкв. Где-то в отдалении горели костры, танцевали и пели люди, но Роза стояла одна посреди пустой улицы и не хотела возвращаться на праздник.

Ещё утром она ощутила странное волнение, и теперь это чувство вдруг стало совершенно неконтролируемым, захлестнуло волной, заставило выбежать из круга и дало остановиться только здесь. Тыквы таращились на неё с каждого крыльца, скалились из садиков, подмигивали из окон, но Роза, раньше находившая их жуткими, сейчас совсем не боялась. Куда страшнее, темнее и ужаснее было то, что росло у неё внутри.

Чёрный ведьминский плащ, остроконечную шляпу — всё она готова была сорвать, только бы прекратилось то, чему она пока не знала названия. Голос отказался ей служить, сердце билось часто-часто, но не от страха. Тело словно пыталось услышать и выразить то, для чего у него не находилось никаких органов чувств.

А потом через дорогу протянулась чёрная тень. Роза всмотрелась в неё, почти ожидая, что чернильная темнота схватит её за узкий носок сапожка. Она не могла сдвинуться с места, и даже оглянуться было невозможно. Кто-то или что-то отбрасывало эту жуткую тень ей под ноги.

Ветер стих, но отчего-то свечи в тыквах и тыковках продолжали мигать.

— А вот и ты, — произнёс мелодичный мужской голос.

Роза смотрела на тень и видела, что у мрака есть рога.

— Ты не приняла мой дар, — послышались шаги, мягкие, осторожные, будто кошачьи.

И тут прямо перед ней оказалось лицо. Рогатый незнакомец склонился, заглядывая в глаза. Его собственные оказались разного цвета, с чересчур расширенным зрачком. Роза шумно сглотнула и покраснела от смущения. Но незнакомец совершенно не придал этому значения. Его чрезмерно горячие ладони опустились на плечи Розы, крепко сжимая. Чёрные ногти больше были похожи на птичьи когти.

— Какой ещё… дар? — вырвалось у Рози вместе с дыханием.

— Но ведь ты моя, вся целиком, — странно ответил незнакомец. — Ты моя.

— Я вас и вовсе не знаю, — запротестовала она, леденея от ужаса. Тыквы вдруг начали гаснуть — одна за другой.

— Ты — дитя, что было отдано мне в ночь Самайна, — пояснил незнакомец и улыбнулся, слишком острые зубы на миг царапнули губу. — Ведь сегодня — день твоего рождения.

— Нет! — она замотала головой, но в глубине души уже понимала, что это чистая правда. — Я родилась первого ноября, утром первого ноября!

— В ночь Самайна, — прервал он её. — И теперь ты — моя, маленькое дитя. И ты не приняла мой дар, — глаза его стали жестоки.

Роза вдруг вспомнила, что утром нашла на крыльце коробку, завёрнутую в упаковочную бумагу и перевязанную лентой. Она оставила её в спальне, решив не открывать. Что за шутку могли бы подкинуть в этот идиотский день?

И теперь ей стало ясно, что это и был отвергнутый подарок.

— Я просто… я не успела открыть его… — она искоса глянула на собеседника.

Тот издал вороний крик, словно расхохотался.

— Мне известны твои мысли, но я дам тебе шанс.

И всё вдруг закружилось, зашелестели листья, зашуршал и завыл ветер, снова вспыхнули свечки. Роза зажмурилась и… оказалась дома. Ей не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что это так и есть. Она узнала запах яблок в карамели, услышала знакомое тиканье часов, мягкое жужжание, которое издавал холодильник…

А потом незнакомец холодно заметил:

— Ну? Ты будешь открывать?

Роза отпрянула от него, едва не споткнувшись о стул, и кинулась наверх, в спальню. В доме царила тишина, и её шаги казались грохотом. Коробка стояла на прежнем месте, у зеркала, перед которым Роза расчёсывала каштановые волосы, собираясь надеть шляпу. Торопясь, Роза сорвала ленту и поспешила освободить от обёртки коробку. Пальцы дрожали от волнения, изнутри снова поднималась чёрная волна, разум не мог справиться и оценить, что же такое происходит. И вот наконец крышка отлетела в сторону.

На чёрном бархате лежал ритуальный клинок. Роза не знала, почему она так уверена в его предназначении, но всё-таки сжала костяную рукоять в ладони, поражаясь, насколько легко и просто та легла в руку. Точно была создана только для неё, точно приросла к пальцам.

— Удобно? – голос втёк в комнату, рогатая тень заняла собой всю противоположную входу стену.

Роза обернулась.

— Что мне делать с этим, отец?

Она теперь знала, как его называть.

— Дитя, нам нужна жертва, — сказал он, протягивая руку. – Ты пойдёшь со мной?..

— Да, — Роза шагнула к нему и забыла своё имя. Вокруг неё сомкнулась темнота.

***

Самайн уходил, гасли тыквы, тёмное небо, испещрённое быстро бегущими облаками, постепенно светлело. Запоздалые гуляки возвращались с праздника на городской площади.

— Смотри-ка, кто-то оставил тут куклу-ведьму! — закричала девушка с восторгом и кинулась к пригорку, заваленному золотой листвой.

— Эй, стой, — окликнул её парень.

И тут же бросился следом, услышав визг своей подружки.

Нет, на пригорке лежала совсем не кукла. Одетая в чёрный ведьминский плащ, но потерявшая остроконечную шляпу, девушка с каштановыми волосами смотрела в небо. Глаза её были удивительно пусты — прозрачные, льдисто-голубые, они не выражали совсем ничего. На губах же застыла спокойная улыбка, а вот горло… горло оказалось рассечено, и уже спёкшаяся кровь разлилась по золоту листвы.

========== Первый Имболк ==========

Собираясь на праздник, Саманта долго выбирала, что надеть. Ей хотелось выглядеть самой Бригиттой, но каждое платье казалось не совсем тем, что нужно. Погода в этот февральский день была норовистой, то срывался снег, то начинался дождь, то ветер нёс по небу кудлатые облака, да ещё какие страшные, так что в одном было холодно, другое выглядело недостаточно шикарным для богини.

Наконец определившись, Саманта ещё покрутилась перед зеркалом и вздохнула. Ей очень хотелось, чтобы её заметил Том. По Тому вздыхали все девчонки, но сам он был нелюдимым и праздников чурался. Обещал прийти только сегодня. Ведь Имболк.

В их городке по-особенному относились к праздникам из колеса года. Вроде бы и не верили уже во всю эту старую чушь, и в то же время как-то робели, не желая отказываться от поверий и празднеств до конца. Ещё в детстве Саманта слышала истории, что в Имболк в гости к Бригитте захаживает и дух Самайна, и Йоль. Кружат они в танце, выбирая кого покрасивее.

Потому что только в эти дни могут касаться живых.

В глубине души Саманта верила каждому слову. Она сама родилась незадолго до Самайна, и мать нередко говорила, что перед самыми родами шептала ей: «Давай, девочка, поторопись, поторопись». Что за причина для такой спешки, Саманта не понимала, но немой ужас в материнских глазах сказал ей много больше. Потому-то она не могла выгнать из себя эти чувства, отвергнуть эту веру.

И потому-то, всё же пытаясь протестовать, она хотела сегодня казаться всем Бригиттой.

Платье было не белым, скорее сливочного оттенка, расшитый цветами пояс красиво подчёркивал талию, волосы украшал венок. Саманта удовлетворённо кивнула и набросила на плечи пальто, сразу же укрываясь капюшоном. Снова моросил дождь, на газонах местами ещё лежал влажный тёмный снег, тянуло сыростью и оттаявшей землёй. Возможно, весна в этом году придёт пораньше.

Саманта любила тепло и ненавидела сырость, а потому почти бежала по скользкому тротуару, торопясь как можно скорее домчаться к крытой площадке, где наверняка уже собралось немало народа. Может, пришёл и Том.

Многие сегодня надели маски, но она и без того чувствовала себя не совсем собой, странное ощущение накапливалось внутри, жило в сердце, плелось в волосах, и Саманта вовсе не желала его прогонять. Словно оно не позволит никому узнать её, увидеть прежней лишённой венка скучной девчонкой.

Музыку она услышала задолго до того, как повернула на нужную улочку. Последний отрезок пути она уже двигалась в толпе, люди собирались, а кое-кто начинал танцевать прямо на улице.