Наёмник

Когда перед гражданским встаёт выбор: спасать себя и своих близких или всех, кого можешь спасти, тут ответ очевиден. Да и близких даже не все кидаются спасать, своя жизнь всегда дороже...

Ничего, стиснул зубы капитан Дюпен. Ничего, сейчас мы пойдём к городу, сейчас мы посмотрим, что у вас там происходит.

— Командир! ― крикнул сержант Тельман. ― В остальных вездеходах ― кассилиане! Пять машин, примерно пятьдесят единиц!

Капитан Дюпен отчётливо уловил в голосе сержанта ликование, и сам невольно улыбнулся. Действительно, пятьдесят кассилиан против шестидесяти десантников ― это совершенно несерьёзно. Вот если бы их было сотен семь-восемь... да и тогда ― тоже не серьёзно! Потому что мы ― десант!..

— Первую машину, которая с нашими, пропустить! ― приказал капитан Дюпен. ― Остальных ― встретить, как полагается! Вперёд, десант!..

Два лёгких вездехода на гравитационных двигателях покинули «Акулу» и направились к городу. Между ними и преследователями сейчас было не больше трёх километров. Так что, до этой линии обороны кассилиане даже и не дойдут ― два «Крота», на каждом установлен «Удав», на каждом по десять десантников...

Капитан Дюпен видел, как вездеход с беженцами приближается, подъезжает к расступившейся и открывшей проход цепи солдат, замедляет ход, наезжает на какую-то выбоину, тяжело подпрыгивает, но тут же выравнивается...

Как-то он слишком уж тяжело идёт, машинально отметил капитан. Чем они его нагрузили-то?! Неужели, бросившись в бега, эти ребята ухитрились забрать с собой своё барахло?!

Чёрта с два я повезу с планеты их шмотки, сердито подумал капитан Дюпен. Беженцы... Мешочники...

Вездеход с беженцами затормозил возле самого открытого люка «Акулы», но люди не спешили его покидать ― согнувшись, они принялись копаться в каких-то тюках и ящиках, действительно в обилии находившихся в машине. Порыв ветра отбросил с головы одного из них тряпьё, и в этот момент капитан Дюпен сразу всё понял.

Это действительно были не кассилиане, но это были и не люди ― альгатирейцы, внешне отличавшиеся от человека только лишь слишком вытянутым безволосым черепом.

Капитан Дюпен выхватил из кобуры «Кобру» и первым же выстрелом ему удалось сбросить с машины одного из альгатирейцев. Но второй упал на дно, скрылся с глаз и довёл до конца то, что планировал.

В самую последнюю секунду перед ослепительной вспышкой капитан Пьер Дюпен успел увидеть, как с шедших сюда вездеходов мятежников вверх метнулось что-то сверкающее, стремительное, ударило в один из парящих над ними «Беркутов», превратив его в брызжущий по сторонам искрами сгусток пламени. Больше ничего командир двенадцатой штурмовой группы Четвёртой Имперской десантной бригады капитан Пьер Дюпен не увидел.

Не увидел он, как мятежники очень быстро подбили оба «Крота» ― личный состав не успел даже покинуть машин. Не увидел он, как объятый дымом второй «Беркут» каким-то дёрганным (умирающим) зигзагом метнулся к городу, снизился, скрылся за крышами невысоких домов и через минуту выбросил в небо густейший столб чёрного и жирного дыма. Не увидел он и, естественно, полукилометровой воронки, оставшейся на месте посадки среднего десантного ударного бота «Акула», на котором находилась его штурмовая группа.

И перед тем как рухнуть в безбрежное море вечной тьмы, капитан Пьер Дюпен успел пожалеть лишь об одном ― что не предупредил своих об участии в мятеже альгатирейских наёмников. Пожалел, надо заметить, напрасно. Потому что на данный момент не это было главной проблемой для армии. На данный момент для армии было проблемой перехваченные дежурным лейтенантом переговоры между Императором Арнольдом и главами кланов Кассилии-III. Но лейтенант тот успел умереть раньше, чем сообщил о новости генералу. И поэтому сейчас генерал с большим недоверием выслушивал доклады командиров первой и второй штурмовых групп.

Кожаные шорты поначалу казались очень неудобными ― узкими, жёсткими и сильно стесняющими движение. Но это было лучшее, что нашлось в примерочной.

По правде говоря, самого разного барахла тут было, конечно же, навалом ― длинная и глубокая ниша вдоль всей стены, занавешенная тёмно-зелёной портьерой. Но Кирк очень хорошо помнил уроки Шис-Си-Тсир и одежду из новомодного синтетика отверг напрочь. Разумеется, она была и красивее, и мягче, и удобнее, и, вероятно, снабжена какими-нибудь специальными защитными слоями, а то даже и ― чем чёрт не шутит? ― умела создавать нужную температуру или поддерживать вентиляцию чтобы не перегреть или не отморозить бойцу задницы. Но на Ксионе-II Кирку (как, впрочем, и всем ксионийцам) приходилось заниматься ксиболдингом именно в шортах из кожи райсасигаса ― крупного домашнего животного, напоминающего обыкновенную корову, но с очень прочной кожей. Шис-Си-Тсир всегда говорила, что чем привычнее одежда, тем она безопаснее. И увидев в шкафу характерные красновато-жёлтые переливы райсасигасской кожи, Кирк раздумывал не дольше секунды. Он хорошо знал, что через несколько минут дискомфорт исчезнет ― одежда «приноровится» к своему хозяину, «подстроится» под него. А что касается крепости, то, в принципе, Кирк неоднократно видел, как и райсасигасская кожа разлетается в клочья от хорошего удара перчаткой.

Кстати, что касается перчаток, то их Кирк выбрал себе ― лучше не бывает. На руках они сидели удобно, острые лезвия ножей мгновенно словно бы сделались продолжением пальцев рук, хищно изогнутыми когтями. Кирк не удержался и прямо в примерочной, пока никто не видит, развернулся и с маху полоснул по тяжёлой тёмно-зелёной портьере, прикрывающей шкаф с одеждой. Портьера жалобно треснула, расползаясь вертикальными лохмотьями.

Нормально, подумал Кирк удовлетворённо. Только вот указательное лезвие на левой руке надо слегка подточить...

Приспособление для заточки обнаружилось здесь же, в примерочной. Даже не одно, а целых два ― суперсовременное лазерное устройство и старинный каменный брусок. Первому Кирк лишь снисходительно улыбнулся, помня уроки всё той же Шис-Си-Тсир, а второе бережно взял в руки и тщательно осмотрел.

Камень был хороший, не пересохший, без трещин и выбоин, плотная серая поверхность его притягивала взгляд. Такие камни привозили только с острова Тсист на Ксионе-II, да и там они были достаточной редкостью, профессиональные бойцы ксиболдинга отваливали за такую штуку по три-четыре сотни кредов.

Кирк сел, поставил плоскую круглую лепёшку на колено, прижал его правой ладонью и осторожно провёл лезвием левой перчатки по выгнутому краю бруска. Примерочную наполнил глубокий и приятный звук. Он вибрировал, проникал в каждый уголок помещения, затухал, будил в памяти почти уже забытые картины ― высокое бледное небо, холодные порывы ветра, тонкое пение степных трав... Некоторые бойцы умели неплохо играть на таких вот камнях. Потрясающие получались у них мелодии, подумал Кирк. И песни были очень красивыми. Ну, мы ― попроще, нам бы лезвия заточить...

Минут через десять, когда Кирк уже окончательно привёл перчатки в порядок вкрадчивый женский голос по внутренней связи вежливо пригласил его на арену. Что ж, подумал Кирк, пойдём, пора уже...

Чувствовал он себя сейчас нормально, одежда уже не беспокоила, она сидела на Кирке, как влитая. Кирк несколько раз сжал пальцы рук ― короткий звенящий звук лезвий был чистым и ровным. Хорошо, подумал Кирк. Очень хорошо.

Уже идя по мягкой ковровой дорожке Кирк начал настраиваться на бой. Походка его сделалась крадущейся, шаг ― пружинистым, слух ловил каждый, даже самый незначительный звук, глаза смотрели в одну точку, всё происходящее вокруг он отмечал уже боковым зрением.

Вот в коридоре слева двое людей ― мужчина и женщина, оба в трико, замерли при виде Кирка и провожают его тревожным взглядом; вот прямо впереди кассилианин ― жёсткий неуклюжий панцирь, в руках ― длинная палка с утолщением на одном конце, очень напоминает дубину, утыканную крошечными остриями; вот в открытой двери справа мелькнули две ксионийки ― уже готовые к бою, смотрят на Кирка с насмешливым презрением, одна склоняется к уху подруги и что-то ей шепчет, та прыскает в ладошку и смотрит на человека в боевых перчатках с едва заметной жалостью... Ничего, кошечка, подумал Кирк. Неизвестно ещё, кого скоро придётся жалеть...