Вечное Пламя (ЛП)

– Нам надо узнать наверняка, что дети способны к нормальному размножению, – выразил свое беспокойство Карло. – Это важнее, чем ответ на вопрос, сможем ли мы вызвать повторные роды.

– Половозрелого возраста они достигнут только через два года, – ответила Аманда. – Тебе не кажется, что важнее сохранить им жизнь, чем держать под наблюдением?

– Разумеется. – Карло замешкался. – По-твоему, это Макария говорила с Тоско?

– Вряд ли, – сказала Аманда. – Если бы она хотела уничтожить нашу работу, то могла бы отравить самих древесников и испортить ленты до того, как мы сделали запасные копии.

– Это верно. – Но тогда кто? После родов Бенигны в лаборатории постоянно дежурил кто-нибудь из их троицы, но Карло зачастую проводил половину своей смены в соседней кладовке. Тоско мог попросить кого-нибудь заглянуть к ним без предупреждения – и тогда вместе со своим информатором он смог бы сам по большей части восстановить картину происходящего.

Они перенесли оставшихся древесников в лес, поле чего начали отсоединять светопроигрыватели от расположенных под клетками люков. Все, что здесь находилось, можно было воссоздать заново, но Карло не собирался просто так уступать оборудование своим противникам, если у него все еще был выбор. Каждый из трех ученых спрятал по три копии записей, не раскрывая остальным их местонахождение. Так что если у Тоско не было собственной маленькой армии шпионов, работающих круглыми сутками, ему вряд ли бы удалось найти все экземпляры.

Когда они упаковали оборудование, Аманда взяла один из ящиков и обвела взглядом опустевшую каюту.

– И что дальше?

– Мне придется обратиться в Совет, – решил Карло. – Нам потребуется их защита.

– А что, если они, наоборот, встанут на сторону Тоско?

Карло нахмурился.

– И из каких же соображений они прикроют наш проект? Их задача – управлять ресурсами, поддерживать безопасность и обеспечивать выполнение целей нашей миссии. Изыскания альтернативных способов размножения, которые могли бы поспособствовать стабилизации нашей численности – одновременно увеличив продуктивность и продолжительность жизни среди женщин – это всего-навсего умелое управление ресурсами.

– Несколько черед назад тебя не интересовало даже изучение того, могут ли самцы повысить шансы дихотомии, если станут меньше есть. А теперь ты рассчитываешь на то, что люди будут держаться своих принципов перед потенциальной угрозой вымирания мужчин?

– Так что бы ты предпочла? – парировал Карло. – Удовлетворение от того, что твой ко будет голодать наравне с женщинами или возможность есть досыта и жить столько же, сколько живут мужчины?

– Дело не в желании видеть, как кто-то голодает, – ответила Аманда. – Древесники не страдают от голода, но эффект, скорее всего, выражен сильнее, когда тела обоих родителей сигнализируют о том, что избытка пищи не наблюдается.

Эти слова вывели Карло из себя.

– Речь идет о возможности выжить после родов, а ты будешь играть словами и рассуждать о том, какой голод лучше? Я серьезно: если мы сможем доказать, что процедура безопасна, что ты выберешь?

– Это не твое дело, – отрезала Аманда.

Карло осекся.

– Ты права. Извини. – Все это время с момента первых искусственно вызванных родов он боролся со своим внутренним отвращением, убеждая себя в том, что сохранять решимость было его обязанностью перед всеми женщинами Бесподобной. Однако ни одной женщине подобное решение не далось бы с легкостью, и он был не вправе переносить вопрос в личностную плоскость.

– Но исследования-то ты поддерживаешь? – спросил он.

– А разве я бросила проект? – сказала в ответ Аманда. – Если кто-то хочет заводить детей именно таким способом, то с какой стати я буду им мешать? Но для многих людей ни о каком выборе и речи не будет – они увидят в этом лишь угрозу. – Она указала на другой ящик. – Можешь взять его? Если Тоско заявится сюда с бригадой демонтажников, я бы предпочла находиться в другом месте.

Карло взял ящик и вышел из комнаты следом за ней.

– Когда спрячу это в безопасном месте, мне стоит проведать Макарию, – сказала она. – Расскажу ей о случившемся.

– Спасибо.

– Думаю, нам стоит залечь на дно, пока ты не встретишься с Советом, и мы не узнаем их мнение.

– Похоже, это самая разумная идея. – Теперь, когда в его воображении возник образ явившейся за древесниками толпы, размахивающей пылающими фонарями на манер фермеров, выжигающих больные растения, Карло начала охватывать тревога. Он почему-то решил, что схватка займет одну-две склянки, после чего проблема будет решена.

Но с каким бы катарсисом он ни ассоциировал идею побоища, в реальности оно бы ничего не решило. Победители не заставили бы побежденных пересмотреть свои взгляды, и чья бы сторона ни возобладала в этой демонстрации силы, на идеях их противников это бы никак не сказалось.

***

Карла терпеливо слушала – настолько же тихо и внимательно, как и в тот раз, когда Карло впервые рассказал ей о том, что уходит из агрономии, чтобы заниматься размножением животных. Когда он закончил, она задала несколько вопросов насчет самой процедуры: о вариациях сигналов, которые он записал в процессе деления Зосимы, и, в частности, о тех, с помощью которых он вызвал роды у Бенигны.

– Интересная работа, – сказала она, как будто он только что описал изучение наследственности кожных узоров у полевок.

Карло воспринял ее тон как своеобразный упрек в свой адрес.

– Прости, что скрывал это от тебя. Но наша команда договорилась ни с кем это не обсуждать, пока нам не удастся повторить результат.

– Я понимаю, – сказала Карла.

Карло изучил ее лицо в свете лампы.

– Так что скажешь? Это… перспективное направление? – он не знал, как еще сформулировать свой вопрос, не спрашивая напрямую о том, на что, как он считал, Карла не была готова ответить.

Она немного напряглась, но не рассердилась.

– Нет ничего плохого в знании своих возможностей, – беззлобно сказала она. – Тоско просто дурак; его претензии, пожалуй, небезосновательны, ведь вы держали его в неведении, но закрывать весь проект – это уже чересчур.

– Мне придется обратиться напрямую в Совет, – сказал Карло. – Можешь дать какие-нибудь рекомендации?

– Ха! После моего последнего триумфального выступления?

– Ты могла бы рассказать мне об ошибках, которых стоит избегать.

Карла задумалась.

– Выясни, сколько единомышленников ты сможешь найти до начала слушания. Мне надо было поступить именно так.

– В Совете я знаю только одного человека, – сказал Карло. – Думаешь, Сильвано будет в настроении, чтобы делать мне какие-то одолжения?

– Как знать, – ответила Карла. – Если у тебя будет возможность поговорить с ним до того, как он окажется среди своих коллег-Советников, то он вполне может решить, что это дело важнее желания отплатить тебе за то, что не сумел вразумить меня насчет новых двигателей.

– Может, и получится, – неохотно согласился Карло. – Но Сильвано бывает непредсказуем. Если разговор с ним не задастся, результат может оказаться хуже, чем если бы я ему вообще ничего не говорил.

Позже, когда они вдвоем уже забирались в постель, Карло почувствовал всплеск гнева. Он пытался проложить путь, который избавил бы ее от необходимости голодать. Ради этого – ради нее и их дочери – он рискнул своей карьерой. Он понимал, когда она не осмеливалась возлагать надежды на его успех, но даже сейчас, когда в его руках было живое доказательство того, что все могло быть иначе, почему она не могла подбодрить его хоть одним словом?

Он лежал под брезентом, вглядываясь в светящийся мох. Если он хотел заручиться твердой поддержкой кого бы то ни было – мужчины или женщины, друга или ко – то революция, на которую он набрел, для этого совершенно не годилась.

***

– Я постараюсь встретиться с Сильвано, пока он еще дома, – сказал Карло.

– Хорошая мысль, – ответила Карла, отодвигаясь от буфета, чтобы дать ему пройти. Она медленно пережевывала утренний каравай, растягивая каждый глоток так, будто ничего и не изменилось. Но привычки всей жизни не могли исчезнуть за одну ночь. Карло попытался представить ее такой же упитанной, какой была Бенигна, – после того, как она, готовясь родить своего первенца, обратит старые запреты вспять. Ее ребенок, их ребенок? Он не был древесником, скованным своими инстинктами; дочь, созданную из ее плоти, он наверняка бы смог полюбить так же сильно, как свою собственную.