Река Джима

— Сначала вы встретитесь с резидентом, — добавила капитан Барнс. — Его зовут Оодало Бентсен. Он поможет вам подготовиться к путешествию.

Она провела ручкой по северным горам.

— Hoop йессеры говорят, что драгоценности из стояночного камня приходят с «верховья реки», что означает вот эти горы. Кобберджоббл.

Голографическая проекция отобразила высокие утесы и глубокие долины, по которым, словно голодный удав, вилась лента Арииднукс’ра.

— Hoop йессеры зовут этот отрезок реки Мультавии, что, по их словам, значит «вьющаяся».

— Почему бы не высадить нас там, откуда родом эти драгоценности? — спросила Мéарана.

Д. 3. указал на карту.

— Потому что мы не знаем, где это. Мы ведем дела только с дуками в Речном Мосту. Они не говорят, откуда драгоценности.

Пилот, Дикий Билл, фыркнул:

— Как будто у нас есть время порхать по планете.

— Люди, привычные к предательству, видят его повсюду, — сказал Д. 3..

Взоры присутствующих обратились на Билли Чинса, который вспыхнул и стал оправдываться:

— Когда Билли так делал? Назовите хотя бы раз! Спросите у Донована. Я пришел к вам, чтобы спрятаться от тени.

— Испугался собственной тени, — пробормотал Тедди.

Билли повернулся к нему и помахал пальцем.

— Ты бы тоже бояться, если знать их, тени. Может, теперь она не догнать нас, но кто знает? Билли хороший друг, хороший человек в бою. Стоять вместе с вами. Вы увидеть!

Софвари поднял руку.

— Как насчет эвакуации? Если вы не знаете, куда мы отправимся…

— У вас будут маячки, — ответила Барнс. — Они связаны с нашими спутниками и будут отслеживать ваши передвижения. После того как закончим дела, мы направимся к Ораму и Женгу Шуайю. Вас подберем на обратном пути. Главное — не потеряйте маячки, а то мы вас не найдем.

Потом они обсудили снаряжение, местные обычаи и ландшафты. Наконец Д. 3. выключил световую ручку и спрятал ее в карман куртки.

— Есть что добавить, капитан?

Барнс медленно покачала головой.

— Нет. Донован, не останешься на пару минут?

Все потянулись к выходу. Мéарана собрала свои заметки, закрыла планшет, но осталась сидеть. Барнс перевела взгляд с нее на Донована.

— Что бы ты ни хотела сказать мне, можешь говорить это при ней.

Капитан пожала плечами.

— Как хочешь. В кабинете есть бутылка меграномерской курутакки пятилетней выдержки в дубовой бочке. Я приберегала ее для особого повода.

Донован, решив, что это просьба принести напиток, привстал.

— А это особый повод? Потому что ты не ожидаешь увидеть нас снова?

— Не буду лгать и говорить, что я настроена оптимистически. Удача и прочее, но… как мы говорили вам, племена с холмов не особо дружелюбны. Плесни всем троим, Калим, и не скупись.

Донован опустил горлышко бутылки к первому стакану, но выпрямился и ухмыльнулся.

— А я все гадал, узнаешь ли ты меня.

— Сначала нет, но потом до меня дошло. Или мне следует звать тебя Фудиром?

Мéарана внезапно тоже поняла.

— Мэгги Барнс! Ну конечно! Ты была астрогатором Января.

— Он тебе рассказал? Словно другая жизнь. Тогда у меня еще не было серебряных полосок, не говоря уже о капитанских кольцах. Но насколько я помню, этот человек явился на борт «Нью-Анджелеса» с липовыми бумагами. Мы могли лишиться лицензии, поэтому я бы не сказала, что это встреча старых друзей! Втихомолку доставить О’Кэрролла на Новый Эрен, чтобы снова развязать гражданскую войну, — это мне тоже не особо нравится.

— Все было не совсем так, — заметил Донован.

— Разве? Что ж, прошло почти двадцать лет, и это уже не важно; поэтому давайте выпьем. Не буду спрашивать, по какому липовому предлогу вы здесь. Я бы сказала, что ты лжешь насчет дела Гончих, но, если Мéарана говорит, что это так, я верю.

Донован протянул дамам стаканы, поднял свой и провозгласил:

— За Амоса Января!

— Боги подери старика! — согласилась Мэгги Барнс.

Они залпом выпили, и Донован со вздохом опустил стакан.

— Хорошо пошла. Курутакки… «Кроваво-красные глаза»?

— Почти угадал. Один приятель держит завод возле Тил-лайнатанских равнин и рощу дубовых клонов, что растут в форме бочек. Можешь представить! Выдерживается в живых деревьях.

Она поставила опустевший стакан на стол перед собой.

— Ты знаешь, что мы десять лет добирались до известного космоса? Да, сэр, именно так. После того как Январь покинул Новый Эрен, двигатель взорвался и нас снесло на Короткий путь солнца Гесслера. Чертов мощный новый движок, отремонтированный на гладиольских верфях, и… — (Щелчок пальцами.) — Вот только Короткий путь оказался односторонним, и мы угодили на Нижний Ярус. Не так плохо, как в Глуши, а может, это она и есть. А, ты не хочешь слушать о старых злоключениях, но… десять лет! А Микмак Энн все еще дожидается на Иегове.

Мéарана сказала:

— Я бы не отказалась послушать эту историю.

И ее пальцы легли на струны воображаемой арфы.

— Мы повидали немало странного, это точно. Может, на обратном пути. Времени будет предостаточно. Но я не хочу, чтобы ты, Донован, или как там тебя зовут, спустился туда и дал себя убить, прежде чем я скажу, каким ты был исключительным сукиным сыном.

Донован кивнул:

— Спасибо. Надеюсь, мы не потеряем связь.

— А теперь проваливай, пока я не арестовала тебя.

Мéарана остановилась по пути к выходу и внимательно посмотрела на проекцию дороги на голографической карте.

— По реке Джима, — произнесла она.

Донован замер.

— Что это значит?

— Река Джима. Дикая река в моем родном мире. Она неспешная в низовьях, но чем выше поднимаешься по течению, тем более необжитой становится местность. Болота, пустыни, горы, быстрины, дикие звери — я говорю об одичавших зверях Нолана. Не все возвращаются назад. Когда дангчаоры говорят: «Я иду по реке Джима» — или: «Он на реке Джима» — это означает большие неприятности. — Она указала на Ариид-нукс’р и горы за ним. — Похоже, мы как раз идем по реке Джима.

Донован рассмеялся.

— Мéарана, мы идем по этой реке с тех пор, как покинули Верховную Тару.

В ночь их прибытия с орбиты резидент компании «ГиР» организовал банкет на «Звездном рынке» в честь М бараны и ее людей, на который пригласил нескольких дуков из города. Резидент обитал во дворце из белого мрамора, возведенном без использования бетона. Пол и внутренняя отделка были из ароматного дерева, похожего на кедр, а крыша сложена из красной полукруглой терракотовой плитки под названием «ракушка».

В эту пору года в Речном Мосту тепло, и Оодало Бентсен был одет лишь в простую белую эньрунскую «мармеладку» — юбку, сходную с терранским дхоти. Торс его оставался обнаженным. Таким образом он выставлял напоказ свою волосатость и пристрастие к чревоугодию. Похоже, он предпочитал считать себя скорее крутым, нежели грубым, и скорее добродушным, чем заносчивым.

Одного из гостей звали Чук Лафеев, он был райсом Джебельсанмееша и контролировал торговлю драгоценностями. Местные сидели, скрестив ноги, на полу вокруг большого ковра, уставленного чашами и тарелками из чеканной меди. Оодало познакомил приглашенных с пассажирами «Одеял и бус» и усадил Лафеева между Мéараной и Донованом. Мéарана нашла дука довольно остроумным. Он с интересом выслушал историю арфистки о поисках ее матери.

— Ну конечно, — сказал он, — я помню ее. Она пришла семь пересечений лун назад… Постой. Друг Оодало, как пересечения переводятся в «годы»? Сахар и джаз.

Уховертка Мéараны перевела «сахар и джаз» как «большое спасибо». Слуга, стоявший за спиной Лафеева, торопливо что-то черкнул на красной бумаге и протянул ее райсу, тот бегло взглянул на вычисления.

— Ага, больше года по вашему времени. Мы встретились лишь единожды, и то ненадолго, но воспоминания о ней не меркнут до сих пор. — В знак уважения он коснулся лба кончиками пальцев. — Она тоже искала источник драгоценностей из стояночных камней и отправилась в верховья на летающей машине. Боюсь, она отправилась туда на свою беду. Одинокая женщина, и в землях эмрикиев!