Дарт Плэгас

Цель была совсем близко, и каждая океанская волна, накатывающая на берег, отдавалась эхом внутри Плэгаса, вызывая в нем небывалый прилив темной энергии. Узелки, в которые стянулись нити времени, на мгновение ослабли, и он смог увидеть будущее Бол’демника. Охваченная войной галактического масштаба, планета, богатая месторождениями кортозиса, стала пешкой в чьей-то изощренной игре, и прежде покорные кон’ми восстали против высокородных, которые угнетали их тысячелетиями ^[3]…

Предавшись размышлениям, Плэгас едва не упустил из виду гигантский волнорез, возникший близ береговой линии. Впереди простиралась широкая уютная гавань, а чуть дальше – обнесенный стеной город, раскинувшийся на очищенных от леса предгорьях. Здесь было много кон’ми обоих сословий, но попадались и инопланетники самых разных разумных видов: большей частью гости из соседних звездных систем, но кое-кто – даже из далекого Ядра Галактики. Космопорт на южной окраине города представлял собой скопление модульных зданий, сборных пакгаузов, ангаров и освещенных посадочных площадок для грузовых и пассажирских звездолетов. Для путника, непривычного к провинциальным планетам, идти через космопорт было все равно что странствовать во времени, но Плэгас чувствовал себя как дома среди тесных гостиниц, тускло освещенных закусочных и замызганных кантин, где увеселения стоили дорого, а жизнь – не слишком. Подняв капюшон плаща, он растворился в тенях. Одного только роста мууну хватило бы, чтобы привлечь внимание, но охраны почти не было, и Плэгас мог беспрепятственно перемещаться между кораблями. Он обходил стороной челноки для внутрисистемных перелетов, куда пристальнее присматриваясь к кораблям дальнобойщиков – да и то лишь к тем, которые, судя по внешним признакам, были в исправном состоянии. Муунилинст был в нескольких гиперпрыжках от Бол’демника, и лишь звездолет, годный для длительных гиперпереходов, смог бы доставить его туда без задержек.

После часа бесплодных поисков он наконец подобрал корабль по вкусу. Произведенный на верфях центральных миров, грузовик ЛС-447-3 был пяти десятков лет от роду, но содержался в хорошем состоянии и был оснащен современными датчиками и досветовыми двигателями. На корпусе не было никаких надписей и обозначений, из чего можно было сделать вывод, что капитан не горел желанием прославить свой корабль в веках. В длину ЛС-447-3 был значительно больше, чем в ширину, и имел узкий веерообразный хвост; кабина располагалась под брюхом, а ширина дверей трюма намекала на то, что корабль готов принять весьма громоздкий груз. Сохранив в комлинке регистрационный номер, Плэгас взял курс на здание диспетчерской космопорта. В этот ночной час в ветхом строении было пусто, если не считать двух толстошеих охранников-кон’ми, которые спали в караулке. Ослабив пояс на плаще, чтобы иметь возможность быстро вытащить световые мечи, Плэгас проскользнул мимо сторожей и исчез в дверях. Тусклый свет из пустых комнат рассеивал темноту коридоров. На втором этаже муун обнаружил регистрационный кабинет с окнами, выходящими на самую крупную из посадочных площадок космопорта и безмолвную бухту за ней.

В кабинете поменьше обнаружился компьютер, устаревший еще лет двадцать назад. Плэгас положил комлинк рядом с электронной машиной и спустя пару секунд проник в сеть управления космопортом. Запустив поиск, он обнаружил, что у облюбованного им корабля все-таки было имя – «Скорбный», – а портом приписки значился Орд-Мантелл. Корабль насчитывал восемь членов экипажа, среди которых был один дроид, а отлет был назначен на следующее утро. По пути звездолет, груженный дарами моря, должен был посетить несколько планет сектора Аурил. Согласно декларации, груз уже прошел таможенный досмотр и сейчас ждал своего часа в холодильниках портового ангара. Но больше всего радовал пункт назначения – планета Итор, что на дальнем конце Хайдианского торгового пути. Таким образом, небольшой внеплановый рейс на Муунилинст не сильно обременит корабельную команду.

Плэгас загрузил изображение капитана грузовика – женщины по имени Эллин Ла. Полностью открывшись Силе, он внимательно изучил портрет; затем, медленно выдохнув, поднялся, подчистил все следы взлома и убрал комлинк во внутренний карман плаща.

«Скорбный» уже ждал его.

Глава 3

«Скорбный»

Инстинкты не обманули Плэгаса. Скупая красота Бол’демника отвечала присущему всем людям стремлению к простейшим удовольствиям, и очень скоро самые зажиточные представители этого вида потянутся на планету, чтобы понежиться в теплом свете солнца, пройтись по девственному песку, окунуться в бодрящую воду и полакомиться рыбой, которой были богаты безбрежные океаны. Но в те дни люди редко встречались в этой части Внешнего кольца, а большинство гостей прилетали на Бол’демник из Космоса хаттов и с дальнего конца Перлемианского торгового пути. Вот и капитан Эллин Ла была тогрутой, а ее первый помощник Маа Каап – забраком. Кроме них на «Скорбном» имелся пилот-балосар, штурман-дресселианец и еще три члена экипажа: клатуинец, калиш и аквалиш подвида квара. «Гуманоиды», как было модно называть их в то время в центральных мирах, где шовинизм был возведен в ранг искусства. Единственным неживым существом на борту был двуногий дроид с множеством конечностей, которого называли «Один-Один-Четыре-Дэ» – по серийному номеру его модели.

Бол’демник был лишь одним из множества их прибежищ. Столь же часто их можно было встретить на Вестрале, на Сиккеме IV или на Безумстве Карликса. Но все планеты были одинаковы для капитана Ла и ее спутников, ибо всякий раз они уходили за пределы космопорта не далее чем на пять километров, а их контакты с аборигенами ограничивались портовыми служащими, торговцами, информационными брокерами и теми, чей удел – развлекать клиентов.

Бизнес команды «Скорбного» был ненадежен: внутрисистемные торговые пути были наводнены пиратами, гиперпространственные маяки встречались редко, а любая ошибка в расчетах могла стоить жизни. Цена на топливо была заоблачной, продажных чиновников приходилось подкупать непомерными взятками, а налоги на импорт и экспорт менялись в хаотичном порядке. Задержки вели к тому, что грузы пищевых продуктов теряли свою свежесть, а то и вовсе портились до состояния непотребства. Помехи множились с каждым днем, а заработок был скуден. Чтобы жить такой жизнью, нужно было очень любить свою работу – или, вероятно, находиться в бегах: от закона, от себя самого или кого бы то ни было.

Должно быть, из-за чрезмерного количества выпитого грога, а также п отом и кровью заработанных кредитов, просаженных за игровым столом, – а еще, возможно, в качестве расплаты за бесконечные кутежи – тревоги о предстоящем полете всплыли на поверхность разума капитана Ла подобно воздушному шару, надутому под водой, а затем отпущенному на свободу.

– Чтобы никаких оплошностейв полете, – мягко предостерегла она команду, пока они шли по посадочной площадке к ожидавшему их кораблю.

Услышав знакомый эвфемизм, который Блир’ частенько использовал, желая сообщить о надвигающейся катастрофе, ее спутники расхохотались – все, за исключением балосара: тот в притворной стыдливости понурил голову, а его двойные усики-антенны приобрели насыщенный цвет.

– Вас понял, капитан, – сказал Маа Каап. – Никаких неуместных недосмотров…

– Непоправимых ошибок, – вставил калиш, ПеПе Рош.

– Дурацких выходок, – завершил Ду Зуто, чьи близко посаженные, загнутые внутрь бивни нуждались в тщательной полировке.

Капитан дала им вдосталь насмеяться.

– Я вовсе не шучу, – сказала она, когда они подошли к трапу «Скорбного». – И повторю снова: у нас на корабле полная демократия. Я ваш капитан лишь потому, что лучше других знаю, кто из вас в чем силен. – Она покосилась на Блир’а. – Разве я учу тебя пилотировать? – Затем на Семасалли: – Разве оспариваю курс, который ты проложил?