Пустой мир. Кровь и честь

Катаклизмы… Безумные штормы энергии и разрушенной материи, накрывающие целые области, были кошмаром этого мира, порой стирая сотни квадратных километров из этой реальности, либо же преобразуя их в нечто совершенно новое, являлись так же и последней надеждой на выживание. Энергия Катаклизмов, закручиваясь в самом эпицентре в гигантские вихри, разрушала обычные структуры веществ, изредка образуя новые, иногда даже более надежные соединения, такой же природы, как и многочисленные аномалии.

Тишину и покой равнин и горных хребтов острова, покрытые барханами пересушенной пыли и пепла, нарушали лишь ветры, пролетающие над Рейнсвальдом. Изредка они превращались в настоящие пылевые бури, на огромной скорости несущие тысячи тонн песка и пересушенной земли через трассы, проложенные через территории острова, обрушивались на сталебетонные купола оранжерей или наполовину врытые в землю жилые комплексы. За их стенами жили и работали тысячи людей, следившие за закрытыми от причуд погоды полями и парками. Без таких аграрных комплексов, порой занимавших сотни квадратных километров и уходившие на десятки метров под землю, весь остров мог остаться без чистого воздуха и пищи, а зародившаяся здесь цивилизация оказалась бы на пороге гибели. Каждый раз после того, как ветер утихал, на трассы снова выходили машины, расчищая покрытия от выползавших на дороги пылевых барханов, перекрывавших полосы движения или же засыпая технические постройки на обочинах.

Или же пылевые бури, закручиваясь в вихри и торнадо, поднимавшие в воздух целые обломки скал и вырывая с корнями столбы и указатели, пытались осилить укрепленные высокие стены древних замков и крепостей, где несли службу гарнизоны многочисленных Домов, сильных и богатых дворянских родов, разделивших эту суровую землю на свои владения.

Благодаря Домам Рейнсвальд и процветал, достигнув нынешнего величия и продолжая развиваться и расширяться, раскинувшись не только на сам остров, но и на многие другие острова и колонии, далеко раздвинув границы королевства. Дворяне, потомки таких же простых жителей острова, когда-то давно, на заре его истории, решившихся взять на себя ответственность за судьбы и жизни всех остальных, сплотили и объединили почти разбитых колонистов, пытавшихся здесь выжить, преобразовав общество в жесткий феодальный строй. Сформированные и возглавленные ими отряды разбили и уничтожили местных аборигенов, истребили практически всех опасных тварей и обеспечили господство человека на этой земле. Разделив остров на феоды, навеки поклялись соблюдать установленные границы, и с тех пор царил относительно спокойный мир, все еще продолжавшийся до сих пор. Дворянские Дома защищали свои земли и все королевство не только от опасностей окружающего мира, но и от внешних врагов, орд мутантов и враждебных государств, на протяжении всей своей истории ведя продолжительные и жестокие войны, кровью оплачивая свое право править.

И Дома поддерживали развитие оранжерей и кислородных фабрик, заводов по отчистке воды и производству пищи, формированию целых городов, закрытых куполами или врытых в землю. Огромные промышленные комплексы под их контролем перерабатывали руды из богатых залежей с огромной и бескрайней земли, раскинувшейся внизу, чаще всего именуемой Поверхностью. Со стапелей верфей сходили большие торговые и военные корабли, подготовленные для перелетов по открытому пространству, пустоте между такими же островами, порой расположенными на расстоянии в несколько парсеков друг от друга.

Центром всего этого мира, столицей Рейнсвальда, был город Кенингхорм, внешне похожий на пирамиду, сложенную из нескольких десятков огромных, достигающих в диаметре нескольких километров, шаров защитных куполов. На самом верхнем уровне находился великолепный королевский Дворец, красивейшая постройка во всем Рейнсвальде, настолько прекрасная и узнаваемая, что ему не требовалось даже отдельного названия. Единственное здание в столице, не закрытое защитным куполом, вместо него всю постройку защищали мощные силовые поля.

Этот остров был прекрасен в своей жестокости и суровых условиях жизни, где правили балом сила и стойкость, а люди с рождения понимали свое место в этом мире, готовые служить и работать в обмен за безопасность и благополучие, свое и своих родных. И все же, он был домом для миллиардов граждан, и за закрытыми куполами кроме заводов по производству оружия и первопроходческой техники развивались искусство и творчество, дружба и любовь. Люди не могли жить без этого.

Над островом, как всегда, раскинулась вечная ночь. Лишенный небесного светила, этот мир не знал другого времени суток. Темнота была первоосновой, любой огонь когда-нибудь погаснет, в то время как ее бесконечности ничего не требуется. Единственная вечность, созданная природой.

Эдвард отпил из своего бокала и глубоко вздохнул. Он не любил темноту – именно так представлялась ему настоящая смерть, в своей неудержимой и бесконечной жадности поглотить все живое. Бесконечная тьма, в которой душа блуждает в поисках выхода и не находит его, бессильно мечась в тюрьме без оков и засовов. Сколько бы ни говорили проповедники о высших силах и лучших местах, так и не смог себя заставить поверить ни в одно из их изречений, убежденный лишь в том, что если какой-то из богов и существовал, у него просто не хватило бы воображения, чтобы создать подобное. Ни один бог не станет разрушать ради самого процесса разрушения, в этом нет ни логики, ни смысла.

Даже здесь, на балконе родного замка Тристанского барона, темнота вольготно расположилась на расстоянии всего лишь нескольких метров от перил. Настенные плазменные факелы, с пляшущими огоньками ярко-голубого пламени, поставленные здесь еще по прихоти его деда, не могли развеять ее полностью, лишь отгоняли чуть от замковых стен.

Поставив бокал рядом, Эдвард облокотился на перила, чувствуя кожей холодный камень и слушая, как медленно двигаются его собственные мысли. Фактически, этот балкон был одной из самых уязвимых частей замка, не прикрытый ничем, кроме силового поля, генерируемого в паре сотне метров за перилами, дабы никто и ничто не могло помешать дворянину насладиться моментом уединения.

Эдвард повернулся к темноте спиной и глубоко вздохнул. Всего несколько лет, как стал бароном, но ему все это уже успело надоесть, поскольку дворяне, кажется, совсем забыли, кем же являются на самом деле. Король Иинан Третий теперь уже бесповоротно слег, через несколько дней после того, как ему исполнилось двести восемьдесят лет. Почтенный возраст, особенно при его положении, когда всегда приходиться оглядываться за спину и помнить о врагах, в любом случае появляющихся в тени престола. Иинан был хорошим королем, честным и справедливым, когда надо даже жестоким, но ровно до тех пор, где кончается необходимость, не рискуя и не заходя дальше. Всего лишь месяц болезни, и от него осталась только собственная тень, бледное отражение прежде великого человека.

Последний раз Эдвард видел его пару месяцев назад, на торжественном приеме во Дворце, резиденции королей вот уже двадцать пятое столетие. Слабый, исхудавший то ли от болезни, то ли от лекарств, едва державшийся на ногах и совсем сгорбившийся под весом королевский регалий, Иинан уже не выглядел достойным правителем. И даже Эдвард в тайне желал ему смерти, что сейчас станет лишь успокоением для этого истощенного и измученного человека.

Дворяне, не дожидаясь даже его окончательной смерти, уже делят власть, выставив сразу трех новых претендентов на престол. Сейчас их интриги больше похожи на мышиную возню, никто не смеет выступить против живого короля в открытую. Даже если у них и выйдет совершить переворот, то возведенный на престол претендент лично сотрет всех бунтарей в порошок, вне зависимости от того, помогали ли они ему выступить на престол или же пытались поддержать его соперника. Предавший однажды вполне способен предать и во второй раз. К тому же, феодалы являются самой надежной опорой престолу, его стабильности и порядку на острове. Так что любой, кто пытается ее расшатать, удаляется, как прогнившая деталь, ради спокойствия остальных. Так было и раньше, но сейчас масштабы возни уже развернулись до такого, что ее не остановит даже подписанное королем собственноручно завещание, и ныне сложившиеся партии проигравших претендентов вряд ли согласятся его признавать без боя.