Polo или зеленые оковы (СИ)

–Чего ты делаешь? Сиди смирно. Он и так на тебя смотрит постоянно.– Борода кивнул краешком подбородка на профессора.

–Борода. Плохо мне. Не лезь под кожу.

Бородой называли человека, который своим видением мира поражал все здравомыслящее студенчество. Иногда он видел летающие тарелки, которые залетали к нему в комнату, пока его не было дома. Порой он созерцал внутренним оком движение своего покровителя– Меркурия, который время от времени занимал разрушительный градус на небосклоне. Он любил беседовать с духами, давно ушедшими в мир иной. При этом он садился в позу лотоса, медитировал и попивал пиво, которым запасался заранее. С его слов духи с ним разговаривали, давали советы и руководства к действию. А когда они были в особенном расположении духа, то нет-нет рассказывали своему слушателю свеженький анекдот из потустороннего мира.

Однажды он наяву повстречался с пришельцем из неведомой галактики, когда поздно возвращался в общежитие с какой-то хмельной пирушки. На утро след первого официального контакта с далекой цивилизацией синевой светил под глазом. Борода пояснил, что они с пришельцем не сошлись во взглядах на проблему сотворения мира, посему у пришельца очень испортилось настроение и он волею мысли поднял кровяное давление в периорбитальной области своего собеседника. Рассказывая про свою немыслимую встречу с пришельцем в темном переулке, Борода придерживал челюсть, словно она ныла зубной болью.

Иногда Борода распевал песни, которые с его слов к нему снизошли от Кришны во время его ночного бдения в нирване. Он рассказывал, что Вишну, правая рука Кришны, очень забавный парубок, и что Борода с ним коротал время в тенистых дубравах, попивая божественный нектар и портвейн, дожидаясь аудиенции верховного бога. Борода посещал нирвану, словно работу. Раз в неделю– другую, перебрав с дешевым вином или водкой, он отправлялся в нирвану, где Вишну вел с ним беседы о прекрасных женщинах и трансцендентальных воплощениях. Иногда Вишну выходил из себя и бросался в гурий оливковыми косточками и пластиковыми бутылками. Борода благосклонно не замечал чудачеств многорукого бога, поскольку был его гостем.

Однажды Бороду волею мысли занесло на Тибет, где он вошел в контакт с астральным телом ламы. Лама ему поведал, что скоро на него снизойдет великое блаженство. В тот же вечер Борода на улице нашел бумажную купюру, которую в бакалейном отделе променял на приготовления к хвалебной мессе в честь Вишну, чем очень обрадовал своих соседей и получил пропуск в нирвану.

Накануне вечером в хмуром небе он увидал сияющий образ Аристотеля и решил остаток суток провести над толстыми учеными томами, потому как был убежден, что древний философ явился к нему предупредить, что завтра на занятиях профессор попросит его рассказать, как он постиг новую тему.

Борода сидел в напряжении, ожидая своего звездного часа. Отец был не в силах наблюдать за ним и снова погрузился на стол.

Короткий перерыв на перекур, снова занятие. К желудочному спазму присоединился тремор и гиповолемия. Можно было подумать, что сама физиология человеческая восстала против страдающего жаждой студента, стараясь низвести его в могилу. Хотелось чертовски пить. Отец для себя решил, что он, наверное, отдал бы палец на ноге, чтобы немедленно вволю напиться. Он представлял холодную прозрачную влагу, льющуюся из ржавого крана. Он даже слышал звук воды, разбивающейся об эмалированное покрытие раковины. От этого жажда становилась еще более мучительной.

За окном бушевал день, ветер немного стих, капли стали меньше, тремор приобрел крупноволновый характер.

–Седой, спорим, что у меня сейчас гемоглобин– двести тридцать.– Толкнул Отец своего соседа в бок, надеясь на сочувствие.– Как бы я хотел стать раковиной и вволю напиться.

–А я готов спорить, что в твоем пиве крови нет.– Шепнул Седой.

–Глумишься? Отставить разговорчики в строю.– Проскрипел Отец.

Рассуждения профессора были такими кривыми и витиеватыми, как мысли у политика, это злило Отца еще пуще. Ему казалось, что преподаватель говорит сегодня слишком громко, как радио в коридоре.

–Ох, что ж я маленький не сдох.– Прошипел Отец.

Кто-то рядом прыснул в кулак. Шепоток пронесся дальше, там раздался смех, кто-то засмеялся громче. Вскоре вся группа падала со смеху. Было похоже на то, что Отец не слишком тихо стенал на свое бедственное положение. Профессор снял с носа свои огромные, словно телескопы, очки и аккуратно отложил их в сторону. Очи его сверкнули ослепительным гневом, брови насупились, ноздри раздулись, словно у бычка на фиесте. Он встал и подошел к нерадивому студенту, который отказывался постигать его необычайно важную науку. Он взял Отца за шиворот и развернул лицом к себе. Кара последовала незамедлительно:

–Яшин, на выход с вещами. Придется, батенька, отработать тему. Мало того, что пришел с запахом, так мешаешь вести занятие.

Отец взял под козырек– с профессором лучше не спорить, от двойки не отделаешься, а таким подарком судьбы, как свобода нужно пользоваться по полной программе. Обидно было лишь за половину занятия, которое пришлось отсидеть. Новых знаний за это неприветливое утро Отец не приобрел, однако он явился в институт, это ему плюс, потому что пропуск оного считался серьезным нарушением устава ВУЗа.

Внизу в подвале на него накинулась куртка. А на улице его уже ждал дождь. Мелкими капельками он показывал, как ему дорог страждущий влаги студент. Он растекался по нему, бегал и веселился, заливался за воротник и целовал ему спину. Отец подставил небесной воде лицо и несколько мгновений наслаждался прохладой мороси и нежного прикосновения универсального растворителя к коже.

Дождавшись своего маршрута, Отец сел на троллейбус. В это время он был полупустой и не такой веселый, как пару часов назад, пусть и бежал вприпрыжку. Запах пота и утренних злобных настроений испарился. Доехав до своей остановки, Отец вышел и остановился на тротуаре, прикидывая в уме, чем бы заняться. Унылый парк, раскинутый вдоль общежития, был хмур и сер, к тому же ветер и дождь не располагали к отдохновению и самосозерцанию, сидя на низких деревянных скамеечках. Фонтан угас, и лишь жалкие ржавые трубы мокли в осенней сырости.

Шлоссбург– вот что поможет исправить синдром отмены и, если повезет, подарит компанию. Отец пригнулся и сошел в темное подвальное помещение, оборудованное под пивной ресторанчик.

–Аллах услышал наши молитвы, счастье спустилось в нашу долину.– Поднял руки вверх Отец.

В тусклом полумраке бара, освещенном лишь падающим светом от двери, за маленьким столиком, сидели два парня. Сэмэн и Малыш. Они царственно потягивали пивко из огромных кружек.

– Хлеб да соль.– Широко улыбнулся Отец и протянул парням руку.– Здорово, кормильцы.

–Ем свой.– Буркнул Малыш.

–Здорово Отец, без денег?– Спросил Сэмэн.

–У кого есть верные друзья– тому деньги ни к чему.– Кивнул Отец.

–Возьми,– протянул Малыш бумажку,– поправься.

–Страна будет вечно помнить своих героев, Малыш.– Поблагодарил Отец.

–А что ты так рано здесь делаешь, а, дружище?– Спросил Малыш.

–Тоже что и ты. Лечусь.– Ответил Отец.

–А что, в школу не модно теперь ходить?– С участием спросил Сэмэн.

–Был я там, ничего нового!– Пожал плечами Отец.

–Выгнали?– Спросил Малыш, поднимай взгляд от густой пивной пены.

–Точно! По лицу заметно?

–Да… Вид у тебя действительно сегодня… Да ничего, третий сорт не брак.– Махнул рукой Сэмэн.

–Спасибо, Сёма, ты меня утешил.

Вскоре они уже втроем распекали это ненастье, которое сквозь хмурые тучи сыпало на землю мелкий дождь. Помянули институт, пожаловались на безбожных преподавателей, которые забыли, что когда-то сами были студентами. Вспомнили и дом родной.

–Ты, Отец, давно ли на родине не был?– Поинтересовался Сэмэн.

–Да как приехал летом еще, так и не был. Одна радость– скоро должен брат приехать. Звонил вчера.– Ответил Отец и улыбнулся, вспомнив близнеца.

–Дэн? Это хорошо.– Кивнул головой Сэмэн.– Хороший парень. Язык у него острый, как турецкая сабля. В жизни пригодится. Малыш вон, здоровенный, как памятник Ленину, а бессловесный. Каждый его обижает.