Омега

Новость о смерти Марковера стала жестоким ударом, напомнив всем на борту, что операция, в которой они участвуют, чревата опасностями.

Некоторые члены команды знали его. Пэгги Малачи несколько лет назад работала с ним, а Джейсон Холдер как-то подписывал петицию, разосланную Марковером, хотя уже забыл, что в ней было. Джин Дион помнила Джека по совместной экспедиции в прошлом.

– Хороший человек, – сказала она Дэвиду. – Немного упрямый, но на него можно было положиться.

Коллингдэйл был с ним однажды в недельном полете. Марковер показался ему агрессивным, самоуверенным, раздражающим окружающих человеком. Хотя Дэйв не признался бы в этом даже самому себе, он почувствовал облегчение оттого, что ему не придется иметь с ним дело на Лукауте.

Лингвисты получали с «Дженкинса» потоки сырого материала. Они разобрались в языке и теперь составляли словарь, который уже насчитывал несколько сотен глаголов и существительных. Они поняли синтаксическую структуру, напоминавшую латынь: сначала глагол, а существительное или подлежащее в середине предложения. У них уже была система исчисления и почти все числительные. (В основе – двенадцать, несомненное отражение того, что у гумпов было по двенадцать пальцев.) Они знали имена около сорока индивидуумов.

Город, который Марковер окрестил Афинами, на языке гумпов назывался Бракел.

Бракел.

Что ни говори о гумпах, а на ухо им наступил медведь.

Обитатели Бракела именовались «бракум». «Что ж, – подумал Коллингдэйл, – ничего не поделаешь».

Еще два города, названия которых удалось узнать – Рока и Сакмарунг. Планета (местное слово, аналогичное слову «Земля») называлась Корбиккан, что также означало (как и у нас) землю. Гумпы жили «в» ней, а не «на» ней, а стало быть, не имели представления об устройстве вещей. На их языке слово море звучало как «бакка», что означало еще и «безграничность».

У них была сложная система коллективного супружества, в которой Коллингдэйл и его команда специалистов еще не вполне разобрались. В Бракеле вроде бы жили двадцать восемь общин. Гумпы в пределах общины были свободны вступать в связь с любым из своих супругов, но, по всей видимости, ограничивались одним-двумя фаворитами, а отношения с остальными поддерживали, чтобы соблюсти приличия, или нормы морали, или что-то в этом роде. Коллингдэйл не очень интересовался этой областью, но кое-кто из экспертов уже отпускал непристойные шуточки.

Отпрыск одной общины мог по достижении зрелости вступить в брак с кем-нибудь из другой общины. Но выбор был ограничен, чтобы предотвратить генетические повреждения. Очень неудобная система, и Дэвид предполагал, что ее сменит моногамия. Холдер не был так в этом уверен, указывая, что нечто подобное все еще существовало в отдаленных уголках Земли.

Исследователи не установили, применялась ли такая же система в других городах, хотя предварительные свидетельства подтверждали это.

Жилось гумпам, кажется, очень неплохо. По-видимому, урожай созревал почти сам по себе. Диггер Данн все еще палец о палец не ударил, чтобы провести относительный климатический анализ, но, похоже, температура варьировалась от слегка прохладной до умеренно жаркой.

Гумпы много говорили о политике, из чего Холдер сделал вывод, что большая часть населения участвует в управлении. Была ли власть в городе аристократией, демократией или каким-то местным вариантом, сказать пока было невозможно. Хотя кое-кто из людей Коллингдэйла приходил в восторг от перспективы выяснения этого вопроса, эта мелочь не особенно заботила их руководителя.

И это его озадачивало. Он думал, что помимо организации спасения целью их полета было узнать больше о гумпах. Но у него пропал интерес. Фактически, он начал подозревать, что это никогда не интересовало его всерьез. Постепенно Дэвид начал понимать, что отправился в полет из-за облака.

Его ксенологи с самого начала настаивали на том, чтобы он велел людям на «Дженкинсе» не вступать в контакт с местными ни при каких обстоятельствах. Видимо, все они считали, что никто, кроме них, не имеет права сказать «привет», а вот у них это получится, ведь только они знают, как это правильно делается.

Дэвид предупредил их, что ситуация изменилась не настолько, чтобы надеяться поужинать за одним столом с местными. (Эксперты все еще не пришли к согласию насчет соответствующего названия для инопланетян. От «гумпов» у всех ныли зубы. «Бракум» означало только обитателей Бракела. Пэгги Малачи нравилось называть их «топтыжки». Коллингдэйл пытался ввести в употребление «корбы».)

Шелли Бейкер неизменно забавляли разговоры об ограничении или запрете общения. Она помалкивала при остальных, но наедине заявила Дэвиду, что Омега в корне меняет ситуацию.

– Кому же, как не нам, придется объяснять им, что они должны покинуть города?

Мэри посылала сообщения раз в несколько дней. Они по-прежнему были короткими, в соответствии с требованиями Академии. Она рассказывала Дэвиду о спектакле, который посмотрела, или как случайно встретила в городе старых школьных друзей. Или о том, что все еще ходит в «Чаббиз», но сэндвичи были вкуснее, когда он был с ней.

Дэвид отвечал так же кратко. Он был занят и иногда не мог придумать, что бы сказать. Но ему нравилось включать систему и представлять, что Мэри в комнате рядом с ним. Он рассказывал ей о том, как настраивает проекции, которые собираются использовать, чтобы избавиться от облака. И о своих попытках выучить язык гумпов.

– Мы можем воспроизводить их звуки, – говорил он. – Джуди заявила, что нам повезло. Теперь это только вопрос работы.

Видеть Мэри, слышать ее голос, иногда счастливый, иногда тоскующий, – это подпитывало ненависть Коллингдэйла к Омегам. У него появилась привычка проводить время в блоке виртуальной реальности, где он включал вид Лукаута, каким тот станет в конце ноября, когда облако будет заметно в небе. Большое и уродливое, разрываемое собственными перегрузками, оно придет из-за западного океана, видимое только ночью, появляясь вскоре после заката, делаясь со временем все больше и страшнее.