Пустой мир. Кровь и честь

– Могу вас заверить, что мы не собираемся выступать как обвинители или защитники какой угодно из сторон данного конфликта, – сказал посол даже быстрее, чем Эдвард ожидал, не потратив ни секунды на размышления, – у меня есть полномочия говорить такие утверждения, так что можете рассматривать их как официальное заявление правления вольного порта. Конечно, мы не можем гарантировать, но не кажется ли вам самим, что те уцелевшие, что еще находятся внизу, не смогут предоставить никаких конкретных доказательств, что именно Тристанский барон организовал это нападение? – он перешел на более личный тон, чем еще больше удивил Эдварда.

– Если Самрийский анклав гарантирует, что не станет выступать как свидетель или обвинитель в случае возможных разбирательств, то я готов начать отвод своих войск, – кивнул тристанский барон, – мне так же необходимы заверения, что Самрия не станет оказывать поддержки уцелевшим войсками Вассария Гельского, все еще остающимся на территории порта, равно как и какую-либо поддержку в расследовании произошедшего здесь.

– У меня есть полномочия заверить вас, что вольный порт не будет оказывать никакой поддержки оставшимся войскам за исключением тех, что указаны в договоре, заключенном с их сюзереном, – неуверенно начал посол. Эта фраза так же означала, что недобиткам, какие еще останутся, если отвести войска прямо сейчас, будет обеспечена медицинская и иная помощь для поддержания их существования до прибытия сюда подкреплений Вассария. На произвол судьбы их не бросят, но, с другой стороны, Эдвард понимал, что и дальше настаивать не стоит, уже подошел к границам терпения самрийцев. А посол вольного порта еще не закончил, – Мы разрешаем лишь эвакуацию оставшегося снаряжения и личного состава, но не приемлем каких-либо эмиссаров от вашего лица или ваших соперников для проверки и личного наблюдения за выполняемыми условиями. И это будет касаться так и возможных требований о проведении расследования случившегося, – он кивнул головой, подтверждая слова Эдварда, – Вольный порт не намерен более участвовать во внутренних спорах Рейнсвальда, вне зависимости от того, между кем они ведутся.

От этих слов Эдвард едва сумел удержать свои эмоции при себе и только кивнул в ответ. Самрийские верфи получили урок, что значит участвовать во внутренних спорах рейнсвальдских дворян, позарившись на большие прибыли, и не желали больше иметь дела с внутренней политикой королевства. Точно так же, как и получил урок Вассарий Гельский, решивший, что может обмануть всех и сам диктовать условия.

Дальнейший разговор, продолжавшийся не очень долго, прошел в более спокойной обстановке, поскольку оставалось обсудить лишь отдельные моменты только что заключенного соглашения, особенно того, что касалось выплат компенсаций за причиненный ущерб. Эдвард признавал, что здесь вольный порт имеет право требовать восстановление разрушенных комплексов и повреждений, нанесенных инфраструктуре порта, но напрямую Тристанский баронат не мог выплачивать подобные репарации, и сошлись на условиях, что выплаты будут произведены за счет трофейного вооружения и снаряжения, захваченного у Вассария, уже находящееся на территории порта. Ситуация довольно глупая, потому что немалая часть этого снаряжения и техники поставлена если не самим вольным портом, то по его каналам, но плата за них уже была внесена, и юридически все захваченное принадлежало сначала Гельскому, а после сражения уже Тристанскому баронату, и подобный подход устраивал обе стороны. Решили вопросы и о возможном вооружении или сбитой техники, что могла оказаться на развалинах разрушенной части порта, где шли бои, и по этому поводу Самрия гарантировала ее последующее уничтожение без использования в качестве свидетельств против Тристанского бароната.

В итоге заключив соглашение и начав отвод войск, Эдвард вскоре вернулся на капитанский мостик линкора, где его уже ожидал Де Кастери, рассматривавший на одном из обзорных мониторов медленно удаляющийся транспорт с послом вольного порта на борту. Военный человек в большей части своей личности, адмирал считал, что лучшим решением была бы полная зачистка всего острова, включая гражданское население, лишь после чего можно говорить об отсутствии свидетелей, но политическая ситуация складывалась иначе, и это тоже приходилось принимать во внимание. Он лишь поклонился барону и поинтересовался дальнейшими планами.

– Возвращаемся на Аверию, – приказал Эдвард, – забирайте наших людей с острова вместе со всем нашим снаряжением, какое вообще можно переместить на челноки в ближайшее время. Боевые действия прекратить немедленно…

– Значит, кто-то из гельских останется в живых? – несколько скептически спросил Де Касетри, разочарованно вздохнув, – барон, вы затеяли очень опасную игру.

– Я начал эту игру, когда только родился, – усмехнулся Эдвард, – И не мог выбирать, участвовать в ней или нет, так что мне остается лишь выбирать, каким именно путем должен пройти. И сейчас считаю, что худой мир здесь будет гораздо лучше доброй войны. Самрия нам еще пригодится, а Вассарий не сможет здесь найти достаточно, чтобы хватило на обращение к королю, – он взял у адмирала планшет с данными о количество сдавшихся в плен наемников и солдат из регулярных частей, – кто-то из них точно обладает теми сведениями, что могут подтвердить наши данные, и не думаю, что их слова могут понравиться королю… А если Самрия нас все же предаст… То мы вернемся, но уже с куда большими силами… и засыплем остров планетарными бомбами.

– То есть, вы все-таки собираетесь в ближайшее время обратно на Рейнсвальд? – переспросил Де Кастери, – на Аверии еще слишком много не законченно, чтобы говорить хоть о каких-то итогах…

– Мне в любом случае необходимо домой, – усмехнулся Эдвард, впервые за долгое время искренне улыбнувшись, – все-таки у меня свадьба в ближайшие дни, и нет никакого желания ее пропускать…

– Тогда позвольте вас поздравить, – Де Кастери, видимо, совсем забыл об этой очень важной для его сюзерена дате, чего сейчас и сильно засмущался, но поторопился исправить, – надеюсь, ваш брак будет действительно счастливым и долгим.

– Друг мой, вы даже представить себе не можете, как я сам на это надеюсь, – вздохнул Эдвард, – это единственное, что все еще дарит мне радость от этой жизни.

Глава 9. Счастье так близко

Разворачивающийся на обзорных мониторах вид медленно приближающегося Рейнсвальда вызывал в душе Эдварда самые противоречивые чувства, начиная от радости по поводу возвращения домой, до злости, как только мысли возвращались к политике королевства. Клубок интриг завязывался все туже и туже, как непрерывно растущая черная дыра, затягивающая в себя всех, у кого хватило глупости даже просто прикоснуться к нему. По привычке сжимая рукоять силовой шпаги, висящей на поясе, Эдвард раздумывал, стоило ли действительно так поступать, устроив официальное возвращение прямо к королевской пристани, где, как обещалось, на встречи будет сам Иинан Третий, решивший лично встретить Эдварда, несмотря на свое тяжелое состояние. Прохладный металл эфеса в руке привычно успокаивал, словно напоминая, что в какой бы тяжелой ситуации не находился, всегда найдется тот, кто всегда сослужит верную службу, пусть даже это и будет неодушевленный предмет. Вспоминая те дни, что прошли с того момента, как эскадра под его командованием отправлялась на Аверию, Эдвард с трудом даже собирал все прошлые воспоминания в единое целое, не понимая, как окончательно не сошел с ума, занятый всеми навалившимися на него заботами.

Последние дни проходили как в лихорадочном бреду, смешавшись в непрерывную круговерть приказов, решение и сборов. Ему пришлось оставить колонию на Аверии, возложив всю ответственность на адмирала Де Кастери, обещав прислать еще людей, снаряжения и техники как только хотя бы немного разберется с делами дома, но в последние дни приходилось тяжело всем. Та часть доков Аверии, что была восстановлена и подготовлена, оказалась не готова к приему такого количества кораблей, что вернулись из нападения на Самрийские верфи. Не было ни одного, что остался без каких-либо повреждений, ремонт требовался всем, некоторым кораблям даже срочный, ведь ни один из них нельзя было возвращать на Рейнсвальд в таком состоянии.