КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

Наорг Екро стоял, вытаращив глаза и открыв рот. Наверное, никогда до того он не видел Дракона в ярости, и зрелище парализовало его и напугало больше, чем вид войск, выстроившихся на земле.

Это и в самом деле было очень страшно.

Гребень на голове Дракона встал дыбом, глаза горели огнем диким и неудержимым, столь же страшным, как слепая стихия. Глядя на его зубы, я никогда бы не сказал, что он – разумное существо, и что эта оскаленная пасть может испускать иные звуки, нежели громовое рычание и дикий визг, от которого кровь стыла в жилах.

- Стой! – завопил Король, снова появляясь на площадке. В его высоко воздетой руке сиял какой-то предмет – в ужасе я узнал в нем ключ, раскаленный добела. Мою догадку подтвердил и вид Короля – рукава его одежды были опалены, покрыты сажей, а на лице, разгоряченном, багровом от жара печи, над которой он наклонялся, были намалеваны неосторожной рукой смешные залихватские кошачьи усы. – Стой, Алкиност Натх Ченский!

Яростные глаза, в которые было страшно смотреть, обернулись на Короля.

- Стой, – повторил Король. – Я приказываю тебе! Узнаешь ли ты эту вещь? Я знаю, узнаешь. Я взял её силу себе и провозгласил себя Королем. Теперь монарх над всеми завоеванными землями – я, а не тот, о ком ты думаешь! Так покорись же мне!

Алкиност взревел, подняв морду к небу, словно сердце его разорвалось; его свирепые глаза потухли. Он проиграл; он хотел убить Короля – но он не мог убить Черного, своего любимого принца Зеда!

Не знаю, о чем он подумал; да только он и слова нам не сказал. Развернувшись, он вернулся на крышу, на которой ждал все это время этого проклятого мига, и застыл там, подобно неживой обсидиановой горгулье.

Наорги внизу застыли, подняв головы к небу. Они не поняли, что произошло, и отчего Король остановил Дракона, готового уничтожить их. И потому сейчас стояли неподвижно, молча, и миг был полон величия и святой тайны.

Впрочем, это скоро исправилось – с визгом и улюлюканьем, сильно, как лавина с гор, конники под предводительством князя Гедиминаса обрушились на наоргов, и те бежали в ужасе, закрывая головы руками, побросав свои машины и оружие, как убегали бы от стремительного потока, от взбесившейся реки, от мощного селя!

Лишь когда внизу началась эта жуткая сеча, когда я увидел Гедиминаса верхом впереди всех, крушащего послушников Ордена налево и направо, я обмяк и сполз по стене, плюхнувшись на зад прямо на ледяные камни. Кураж пропал, и я ощутил, как смертельно замерз и устал, как бурчит голодное брюхо и как потрескались от жажды и холода губы. Пальцы мои были разодраны тетивой, на подушечках горели сорванные мозоли. Я мрачно разглядывал руки и лениво соображал, что нужно было бы, по идее, идти вниз и биться вместе с приведенными князем воинами, но двигаться было отчаянно лень. Да и вояка я никакой – тронув тугую тетиву, я с изумлением обнаружил, что не могу её натянуть! Силы мои испарились; я был беспомощнее младенца.

Наорг Екро улюлюкал, глядя вниз, и воинственно потрясал своим тупым мечом; Черный – теперь мне почему-то не хотелось называть его Королем, его королевские замашки вдруг испарились, стоило появиться Гедиминасу, – смотрел вниз и злорадно хохотал.

- Ты был прав, – крикнул он, обернувшись ко мне, – мы славно повеселились! Мы дождались Гедиминаса! И мы победили – мы победили, понимаешь?!

Я лишь кивнул; да, мы победили.

Однако, вместе с первым же вестником победы – внизу пели рога, оповещая о том, что враг разбит, – к Черному вернулся разум. Он глянул на башню – Алкиност все еще сидел там, неподвижный.

- Торн, дай мне твой мешок! – попросил Черный. Я кивнул на свою сумку, валяющуюся рядом. Черный ринулся к ней, как коршун.

Ларец все еще лежал в ней; и завещание Короля, и Венец и Дева – все было там. Черный торжественно положил рядом с ними и ключ и закрыл крышку. Дракон молча наблюдал за его действиями.

Черный торжественно встал на одно колено и протянул шкатулку вверх.

- Мой государь, – четко и внятно произнес он. – Я отрекаюсь от короны Короля в пользу Драконьего венца. Я более не Король. Я отдаю эти вещи тебе, ты волен сделать с ними все, что пожелаешь. Уничтожь их.

Наорг Екро даже дышать перестал. Дракон молча разглядывал смиренно склоненную голову.

- Сын мой, – произнес он наконец, и из моей груди вырвался вздох облегчения, такой явный и шумный, что Дракон усмехнулся. – Пожалуй, я сохраню их. Я не стану уничтожать их.

Черный поднял на него удивленные глаза. Дракон улыбался; я знал – точнее, все это знали, – что ему достаточно просто проглотить их, и они исчезнут с лица земли тут же, немедленно.

- Нет?! – в смятении произнес Черный.

- Я оставлю их у себя на тот случай, если ты вдруг снова пожелаешь примерить вещи Короля, – ответил Дракон и поклонился Черному как Королю. – У меня нет причин противиться этому.

Тем временем внизу князь Гедиминас полностью разгромил Орден; и большинство знамен Проклятых было втоптано в грязный, смешанный с землей и кровью, снег. Последние из семей, предавших и уничтоживших самих себя, исчезли. Вновь от рук своих же… что ж, надеюсь, эта ветвь, та, что выжила, будет здоровой и крепкой, и болезнь безумия и кровожадности никогда не подточит её.

- Я рад, что мы успели, мой Король, – прокричал князь, гарцуя на разгоряченном коне, когда мы, наконец, вышли из своей устоявшей крепости. – И я вижу, что и ты успел вовремя! – он кивнул на Дракона.

- Да, я успел, – ответил Черный. – Только я больше не Король. У меня нет ни Ключа, ни Венца, ни Девы. Вы теперь свободны ото всех обязательств перед этими символами власти. Вы вообще свободны.

Солдаты Гедиминаса сгоняли в кучу тех наоргов, что уцелели в битве и сдались в плен. Их было немного, но среди них был Патриарх. Теперь, без своего красивого статного коня, простоволосый, с развевающимися по ветру седыми прядями, он не выглядел всемогущим и самоуверенным. Это был просто жалкий сгорбленный старик. И я ему так и сказал. Не знаю, почему.

От моих слов он отшатнулся, словно я пообещал ему что-то нехорошее. В глазах его стоял ужас.

- Так это ты! – выдохнул он, разглядывая мои израненные руки. – Ты стрелял!

- Я, – просто ответил я, демонстрируя ему лук. Он улыбнулся через силу трясущимися бледными губами.

- Этот лук был специально изготовлен для воинов из избранных, из тех, которые появились в подземельях замка благодаря воле Короля и нашему умению, – горделиво произнес он, словно давние воспоминания грели его душу и наполняли его кончающуюся жизнь смыслом. – Мастера долго искали старый гамб, крепкий и сильный, чтобы изготовить этот лук. Для тетивы собирали волос диких лошадей с севера… Этот лук слишком велик для тебя. Да и никто из смертных не может натянуть этой тетивы. Как же ты справился?

- Жить захочешь – еще не так раскорячишься, – грубо ответил я, дергая тетиву. Да, старик был прав – теперь, вот сейчас, мне ни за что не натянуть её.

Но моя неуклюжая шутка не вызвала ни гнева у старика, ни непонимания. Напротив – он кивнул, словно я сказал нечто, о чем он догадывался, словно я подтвердил некую истину.

- И ты, – старик перевел взгляд на Черного, лицо которого было все еще украшено нелепыми кошачьими усами. – Тот, кто с боем завоевал дворец Короля… Теперь эта долина – твой кнент по праву и по законам войны. Если, конечно, ты осмелишься на весь свет объявить о том, что претендуешь на сокровища Короля.

- Чем напугал! – насмешливо произнес Черный, оглянувшись на зеленеющую Драконьим золотом землю. – Конечно, осмелюсь. Я такой жадный человек, что меня ничто не остановит. Тем более – немощный призрак Короля.

Дракон лишь кивнул – да, это твое право. Забирай!

Так Черный стал наибогатейшим человеком Пакефиды.

Но об этом как-нибудь в другой раз.

- Что будем делать с пленными? – спросил Гедиминас. Патриарх с усмешкой посмотрел на князя – одному из Проклятых и в голову не должен был прийти этот вопрос!

- Как выродилась кровь, – процедил он надменно. Черный гадко усмехнулся: