Пространство Откровения

— Если бы вы остались на раскопках, ничего бы не случилось. Но как вам вообще удалось уцелеть?

— Кое-кто вылез из краулера еще до нападения палачей Жирардо. Мы захватили разное оборудование и перетащили его в Каньоны Птичьей Лапы. Там же поставили и надувные палатки. Это все, что я видела в течение целого года. При нападении меня тяжело ранило.

Силвест провел пальцем по крапчатой поверхности одного из глобусов, стоявших на пьедестале. Теперь он знал, что они изображают: топография планеты на разных этапах выполнения программ преобразования поверхности Ресургема.

— А почему вы не присоединились к Жирардо в Кювье? — спросил он.

— Он считал, что от меня слишком много хлопот, и не рвался принять меня в свои объятия. Жирардо был готов сохранить нам жизнь, но только потому, что убийство такого количества людей могло бы привлечь внимание, — она помолчала. — К счастью, мы захватили с собой кое-какие игрушки Ремильо. Самыми полезными среди них оказались энзимы мусорщиков. А пыль нам не слишком вредила.

Силвест снова обратился к глобусам. Со своим поврежденным зрением он мог лишь догадываться о расцветках, принятых для изображения, но полагал, что на глобусах показано последовательное поступательное движение к зелено-голубой гамме. Высокие плато должны были превратиться в материки, омываемые океанами. Степям предстояло смениться лесами. Потом он перевел глаза на последние глобусы, изображавшие возможную версию картины Ресургема через несколько столетий. На ночной стороне планеты сверкали цепочки городов, на дневной — была видна россыпь игрушечных природных заповедников. Паутинки звездных мостов тянулись от экватора к орбитам. Что станется с этой хрупкой экологией подумал он, если солнце Ресургема вновь вспыхнет, как это случилось 990 тысяч лет назад, когда амарантянская цивилизация уже почти подходила к нашему современному уровню развития?

Не слишком радужная перспектива.

— Кроме биотехники, — спросил он, — что еще дал вам Ремильо? Поверьте, я спрашиваю из чистого любопытства.

Кажется, она в хорошем настроении.

— Вы не спросили меня о Кювье. Это меня удивляет, — и добавила: — И о своей жене — тоже.

— Фолкэндер сказал мне, что Паскаль в безопасности.

— Так оно и есть. Возможно, я разрешу вам встретиться с ней. А теперь попрошу вашего внимания. Нам не удалось захватить столицу. Остальной Ресургем наш, но люди Жирардо продолжают удерживать Кювье.

— Город цел?

— Нет, — ответила она. — Мы… — она бросила взгляд через его плечо на Фолкэндера. — Позовите Делоне, будьте добры. И пусть принесет образчик даров Ремильо.

Фолкэндер вышел, оставив их вдвоем.

— Я так понимаю, — сказала Слука, — что между вами и Нильсом было заключено соглашение. Хотя слухи, доходившие до меня, были весьма разноречивы, но им все же можно верить. Не угодно ли вам просветить меня?

— Все это было неофициально, — ответил Силвест. — Что бы вы там ни слышали.

— Я поняла так, что он ввел в игру свою дочь, чтобы обрисовать вас в нелицеприятном свете?

— В этом был определенный смысл, — устало ответил Силвест. — Есть определенная пикантность в том, чтобы получить мою биографию, написанную членом семьи моего же тюремщика. А Паскаль молода, но не настолько, чтобы не интересоваться успехом. Никто ничего не терял. Паскаль вряд ли потерпела бы неудачу, хотя, говоря по чести, она отлично и с энтузиазмом делала свое дело. (Он поморщился, вспомнив, как близко она подошла к истине в вопросе о судьбе имитационной альфа-модели Кэлвина. Не раз он убеждался в том, как верно она отбирает и оценивает факты и тем не менее воздерживается от их включения в биографию. Теперь Паскаль знает гораздо больше, в частности, о том, что случилось у Завесы Ласкаля и о смерти Карин Лефевр, которая была вовсе не такой, как описал он, вернувшись в Йеллоустон. Жаль, ему не удалось поговорить с Паскаль после того, как он ей об этом рассказал.) — Что касается Жирардо, — продолжал он, — то он испытывал удовольствие, видя, что его дочь связана с действительно очень важным проектом. Не говоря уже о том, что я был открыт миру для более детального изучения. Я был ценной бабочкой в его коллекции, но пока биография не была написана, он не мог выставить меня для всеобщего обозрения.

— Я познакомилась с вашей биографией, — сказала Слука, — но у меня нет уверенности, что Жирардо получил именно то, что хотел.

— Тем не менее он обещал сдержать свое слово, — его глаза расфокусировались, и на какое-то мгновение женщина, с которой он говорил, показалась ему отверстием, вырезанным в виде женской фигуры в стене. За этим отверстием лежала бесконечность.

Странное мгновение прошло. Он продолжал:

— Я хотел получить право организовать экспедицию к Цербер-Гадесу. Думаю, что Жирардо уже был готов дать мне свободу рук, если у колонии найдутся средства.

— Вы думаете, там что-то есть?

— Вы же знакомы с моими идеями, — ответил Силвест, — и не можете отрицать, что они логичны.

— Я нахожу их увлекательными, как и любую умозрительную конструкцию, основанную на иллюзии.

Как раз, когда она произносила эти слова, открылась дверь и вошел человек, которого Силвест еще никогда не видел, но понял, что это — Делоне. Его сопровождал Фолкэндер. Больше всего Делоне походил на бульдога. Его лицо покрывала многодневная щетина, на лысой голове топорщился малиновый берет. Глаза были окружены красными рубцами, на шее висели очки. Грудь перетягивал тканый ремень, ноги утопали в меховых муклуках.

— Покажи ту страховитую штучку нашему гостю, — приказала Слука.

Делано держал за толстую рукоять какой-то, по-видимому, тяжелый темный металлический цилиндр.

— Возьмите ее, — сказала Слука Силвесту.

Тот так и сделал. Оружие, как он и ожидал, было тяжелым. Рукоять крепилась к верхушке цилиндра. Под ней располагался единственный ключ зеленоватого оттенка. Силвест положил цилиндр на стол — он был слишком тяжел, чтобы долго держать в руке.

— Откройте его.

Силвест нажал на ключ — ничего другого не оставалось. Цилиндр раскрылся как русская матрешка. Верхняя половинка поднялась на четырех металлических подпорках, которые опирались на чуть меньший цилиндр, до тех пор скрытый внутри. Этот меньший тут же раскрылся, в свою очередь, обнажив следующий. Процесс продолжался, пока не появилось шесть или семь «скорлупок».

Самым последним на свет появился небольшой серебристый столбик. В его боковине было прорезано крошечное оконце, за которым находилось освещенное углубление. В нем можно было видеть нечто вроде булавки с круглой головкой.

— Надеюсь, вы знаете, что это такое? — спросила Слука.

— Могу сказать лишь, что оно произведено не здесь, — ответил Силвест, — и что я не думаю, чтобы его привезли с Йеллоустона. Таким образом, остается лишь наш доблестный благодетель Ремильо. Это он продал его вам?

— Его и еще девять ему подобных. Осталось еще восемь, ибо один использован против Кювье.

— Это оружие?

— Люди Ремильо называли его «Раскаленная пыль», — ответила Слука. — Эта штука — источник антиматерии. Головка булавки содержит одну двадцатую часть грамма антилития, чего для наших целей было более чем достаточно.

— Я не знал, что такое оружие существует. Да еще столь компактное.

— Это понятно. Данная технология поставлена вне закона чертову уйму лет назад. Никто даже не помнит, как их производят.

— И что оно делает?

— У него эффект двух килотонн. Достаточно, чтобы сделать на месте Кювье большую дыру.

Силвест кивнул, пытаясь оценить результаты сказанного. Своим внутренним взором он попробовал представить себе, что случилось с теми, кто умер или был ослеплен булавочной головкой, которую Праведный Путь применил против столицы. Легкая разница в давлении внутри куполов и вне их должна была привести к появлению бешеных вихрей, прочесывающих ухоженные улицы и площади города. Он видел вырванные с корнем деревья и кустарники, изломанные штормом, видел птиц и животных, унесенных ураганом. Те люди, которые пережили взрыв — вряд ли их было много, — должны были искать спасения под землей, причем быстро, пока они не погибли от удушья, когда наружный воздух заменил улетевшую атмосферу куполов. Конечно, воздух планеты сейчас ближе к тому, который нужен для дыхания, чем был двадцать лет назад, но надо уметь с ним обращаться, а времени оставалось считанные секунды. Он и гроша медного не дал бы за их шансы выжить.