Праксис

Мартинес вручил ему письма.

— Да уж, смотри у меня. Лучше, пожалуй, засунь бумаги в водонепроницаемый пакет.

— Прошу прощения, милорд… — произнесли у него за спиной. Это говорил Джереми Фути, высокий блондин со сбившимся направо чубом. Даже стоя по стойке «смирно», он ухитрялся разговаривать в своей обычной манере, лениво растягивая слова. Наверное, он еще в колыбели научился говорить этим породистым, самоуверенным голосом, навевающим мысли о шикарных курительных комнатах, балах-маскарадах и молчаливых прислужниках. Мысли о мире, в который Мартинесу, хоть он и был пэром, доступа не было, как бы он ни выслуживался перед своими высокопоставленными патронами.

Мартинес развернулся на каблуках:

— Что, кадет Фути?

— Я мог бы сам доставить эти письма, милорд, — произнес Фути.

Мартинес достаточно знал Фути, чтобы понимать, что за этим благородным жестом явно что-то кроется.

— С чего бы это такое великодушие? — осведомился он.

Фути надменно дернул уголком рта.

— Мой дядюшка служит капитаном на «Бомбардировке Дели», милорд, — ответил он. — Я хотел бы позавтракать с ним после того, как разнесу письма.

Вполне в его духе вот так небрежно похвастаться своими связями, подумал Мартинес. Ну и черт с ним, и с его связями тоже.

До того как Фути влез со своим предложением, Мартинес собирался ограничиться короткой лекцией об одежде и манерах, приличествующих кадету, находящемуся на дежурстве. Но теперь он получил отличный повод для того, чтобы ввергнуть во мрак и ужас всех собравшихся в дежурке.

— Боюсь, что тебе придется отложить приватный семейный завтрак на другой раз, кадет Фути, — отрезал Мартинес. Он снова повернулся к Сильве и протянул ему пачку конвертов.

— Отправляйся на вокзал, Сильва, — приказал он. — И если ты не поспеешь к следующему рейсу подъемника, то будь уверен, я об этом узнаю.

— Что вы, милорд! — Сильва схватил приглашения и выскользнул из комнаты, на ходу застегивая куртку. Мартинес пристально оглядел оставшихся троих.

— У меня есть занятие и для вас, — промурлыкал он. — Давайте-ка посмотрим на яхтенную гонку, если вы не против.

Кадеты четко развернулись на каблуках — кроме Чаттерджи, пьяновато пошатнувшейся на повороте. Настенные экраны создавали иллюзию присутствия в трехмерном пространстве, в котором сейчас пытались обогнать друг друга шесть гоночных яхт, несущихся вокруг планеты и ее лун на фоне, очень похожем на звездное небо.

— Дисплей, — сказал Мартинес, обращаясь к стене. — Отключить звук. — Скороговорка комментатора резко оборвалась. — Отключить футбол, — продолжал Мартинес. — Отключить борьбу.

Яхты продолжали теперь нестись в полной тишине, скользя между двенадцатью лунами покрытого желтыми полосами газового гиганта Вандриса, шестой планеты системы Заншаа. Собственно, к лунам маршрут гонки не был привязан. Но каждое судно должно было пройти на определенном расстоянии от искусственных спутников, выведенных на орбиту этих лун. А для того чтобы гонка не вырождалась в элементарное решение навигационной задачки, которую лучше бы поручить бортовым компьютерам, спутники были запрограммированы на то, чтобы время от времени случайным образом менять свою орбиту, что требовало от пилотов моментальной реакции и превращало состязание в скорости между компьютерами в битву характеров.

Мартинес издавна интересовался гонками на яхтах, отчасти потому, что сам собирался ими заняться, и не только потому, что это было престижно, — он считал, что у него это может неплохо получиться. Он получал наивысшие оценки на имитаторе боевых маневров и еще кадетом заработал серебряные нашивки пилота боевого катера. Он постоянно выходил победителем на гонках катеров, проходивших во время его службы на «Бомбардировке Дандафиса», а эти катера не так уж далеки от спортивных яхт — и те и другие были созданными для быстрого передвижения тщательно спланированными конструкциями с местом для одного пилота (прочее пространство было занято запасами антивещества, ходовыми машинами и системами жизнеобеспечения).

Мартинес мог позволить себе завести яхту — отец снабжал его деньгами на карманные расходы и, если попросить, мог и добавить. Но эти небольшие лодки были очень накладными игрушками, нужно было содержать наземную команду обслуживания и постоянно их ремонтировать, к тому же Мартинесу пришлось бы вступить в яхт-клуб, что требовало солидного вступительного взноса и постоянных отчислений в пользу клуба. А еще оплата места в доке и расходы на горючее и на сервис. И, скорее всего, его не примут всерьез самые престижные клубы — вроде того, что спонсировал передаваемую сейчас гонку.

Так что пока Мартинес не торопился становиться яхтсменом, надеясь, что дружба с командующим флотом Эндерби окажется для него не менее полезной, чем спортивная карьера. Но, похоже, теперь, когда после попытки отговорить Эндерби от самоубийства его имя вызывает у командующего одно отвращение, настало время вспомнить о былых замыслах.

Мартинес впился глазами в дисплей. Репортаж шел вживую с места гонки и тем не менее запаздывал на двадцать четыре минуты — столько времени требовалось сигналу, чтобы добраться от Вандриса до Заншаа.

— Кадет Чатгерджи, — обратился к девушке Мартинес, — как можете вы истолковать стратегию гонщика, идущего под номером два?

Чаттерджи облизнула губы.

— В каком смысле истолковать, милорд?

Мартинес вздохнул.

— Объясните нам, что сейчас делает этот пилот.

Гонщик номер два (на дисплее не было указано имя пилота, а Мартинесу было не разобрать сверкающей красной эмблемы на борту судна) просто менял траекторию, и ходовой двигатель его яхты как раз сейчас вспыхнул.

— Он тормозит, милорд, — ответила Чаттерджи.

— А зачем он это делает?

— Он сбрасывает ускорение, чтобы, чтобы… — она облизнула губы. — Для облегчения маневра, — запинаясь, проговорила она.

— А для облегчения какого маневра он тормозит?

Чаттерджи отчаянно впилась глазами в экран.

— Увеличение ускорения увеличивает степень свободы, милорд… — уцепилась она наконец за трюизм, который вдолбили ей в голову в классе тактики; видимо, это было первое, что пришло ей на ум.

— Отлично, Чаттерджи, — похвалил девочку Мартинес. — Я думаю, твой инструктор по тактике был бы горд, узнав, что ты сохранила в голове хотя бы малую толику тех познаний, которыми он вас пичкал. Но, — добавил он вкрадчиво, — наш пилот сейчас сбрасывает ускорение и, следовательно, уменьшает степень свободы. Так зачем же он это делает, кадет Чаттерджи?

Чатгерджи уставилась в экран и не произнесла больше ни слова.

— Я посоветовал бы тебе пересмотреть свою жизненную стратегию, кадет Чаттерджи, — сказал Мартинес. — Настойчивость в конце концов может и окупиться, но в твоем случае это утверждение едва ли верно. Ты там, глист, как тебя? — обратился он к кадету, имени которого он еще не знал.

— Паркер, милорд.

— Понятно, Паркер. Может быть, ты поможешь Чаттерджи разобраться в тактике нашего пилота?

— Он сбрасывает ускорение, чтобы попасть в поле тяготения В9.— Так называлась девятая луна Вандриса, если считать начиная от ближайшей к центру. Шаа не слишком заботились о том, чтобы имена астрономических объектов звучали поэтично.

— А зачем ему попадать в поле тяготения В9, Паркер?

— Он намеревается использовать эффект рогатки, чтобы перелететь к спутнику возле В11, милорд.

— А номер четвертый — это, должно быть, капитан Чии: на борту яхты виднелась очень знакомая серебряная с синим эмблема, — Почему он не сбрасывает ускорения? Почему он разгоняется вместо этого?

— Видимо, — сглотнул Паркер, — видимо, он рассчитывает на что-то другое.

Мартинес демонстративно вздохнул.

— А на что именно, глист ты этакий, он рассчитывает? Ответ перед тобой на экране. Это же очевидно.

Паркер бессмысленно глазел на экран, и затянувшееся молчание прорезал вялый голос кадета Фути:

— Капитан Чии ускоряется, милорд, потому что рассчитывает проскочить мимо В9 и получить очко, пройдя между В11 и спутником. Поскольку у В11 есть атмосфера, он, видимо, попытается затормозить в ней, чтобы отметиться на ее спутнике.