Претендент

На входе в дом главаря повстанцев Зигмунд нос к носу столкнулся с ординарцем.

— Назначено? — привычно спросил тот.

— Нет, но у меня срочное дело, — ответил Штольц.

— У всех срочное, — вестовой сделал вид, что внимательно изучает потолок. — Встань в очередь!

— В какую? Здесь никого нет.

— Неважно! Таков порядок — каждый посетитель должен встать в очередь.

Штольц притопнул ногами на месте.

— Ну, встал, дальше что?

— Ничего. Посетители обязаны находиться за белой линией и не пересекать её до вызова к командиру.

— Какой линией?! — вспылил начштаба. — У тебя от безделья совсем голова с катушек съехала?

— Вы её не видите? — участливо спросил ординарец.

— Не-е-т, — опешил Зигмунд. — Не вижу. Он посмотрел на пол, на всякий случай протёр глаза, вдруг да появится эта загадочная черта.

— Так вот же она, — боец вынул мел из кармана, наклонился и прочертил длинную линию возле ботинок посетителя.

Штольц, обомлев от подобной наглости, на несколько секунд потерял дар речи. Отойдя от шока, сузил глаза и зашипел:

— Я тебя в порошок сотру, с-сука, на фронт к дрифтерам отправлю, там будешь рисовать. Он сжал кулаки, сделал шаг вперёд.

— Ваша очередь, камрад! — взвизгнул ординарец и спрятался за конторку.

— Тебе повезло, что я сильно занят, но я это ещё припомню, — погрозил кулаком начальник штаба и прошёл мимо съёжившегося мятежника.

Че Гуано спал за столом в комнате совещаний, уронив голову на сложенные перед собой руки. Зигмунд подошёл к начальнику, осторожно потряс за плечо.

— Проснитесь, камрад.

Че пробормотал что-то невнятное, несколько раз причмокнул губами и захрапел. Штольц взял графин со стола, набрал в рот воды, прыснул.

— А?! Что?! Не надо! Я всё скажу! Че Гуано вскочил, опрокинув стул, захлопал глазами, озираясь по сторонам. С мокрых волос на лицо стекали капли воды, капали на грудь, на ботинки, на пол.

— Это я, — начальник штаба вернул графин на место и приветливо помахал рукой. — Я пришёл по срочному делу. У нас большие проблемы, камрад.

Наконец до Че Гуано дошло, где он и кто перед ним стоит. Он треснул кулаком по столу, графин подпрыгнул, звонко дзинькнул фигурной крышкой.

— Что ты себе позволяешь?

— Прошу прощения, командир, но дело действительно важное, — сказал Зигмунд и поклонился.

— Опять ты со своими буржуйскими штучками? — Че Гуано поднял стул, сел, облокотился о стол. Поморщился: на самодельной столешнице повсюду блестели капли воды. Штольц достал из кармана платок. Комфронтом выхватил его из рук, промокнул влагу и вернул мокрую тряпку обратно. — Ну что там стряслось? Он скользнул ладонью по столу, проверяя везде ли вытер, по-школьному сложил перед собой руки.

— Эскадрилья почти полностью разбита, у нас осталось всего шесть кораблей.

— Что ж, на войне такое случается, — глубокомысленно изрёк начальник лагеря, достал из кармана сигару в прозрачной упаковке, цепкими пальцами сорвал шуршащую обёртку, скомкал и бросил на пол. Туда же отправился откушенный кончик сигары.

Штольц чиркнул колёсиком зажигалки, долго водил рыжим огоньком перед сигарой. Че несколько раз пыхнул, благодарно кивнул, выпустил в потолок аккуратные кольца дыма.

— Зато у нас есть дредноут, да и караван подошёл.

— Нет у нас каравана и нет дредноута, эскадрильи тоже нет, — сказал начальник штаба, пряча зажигалку в карман.

— Как нет? — главарь мятежников поперхнулся дымом и закашлялся. — Хочешь сказать: мы просра… потеряли наш флот просто так?

— Да, — кивнул Штольц.

— А почему? — бестолково спросил Че Гуано, бросил на пол недокуренную сигару, придавил каблуком.

— Судя по всему, имела место грамотно проведённая операция по лишению нас ударных сил. Дредноут был не один, его прикрывала группа виверов.

— Ну-у? — недобро сощурил глаза командующий. Зигмунд почувствовал, как от шеи по спине пробежало стадо мурашек, добралось до копчика и бросилось обратно. — И что из этого следует?

— Не знаю.

— Из этого следует, что ты лишил нас флота. А знаешь почему? Потому что я поверил тебе и отправил эскадрилью прямиком в расставленную ловушку. Значит, ты и есть та самая гидра контрреволюции, о которой говорит великий команданте Фидель. По законам военного времени ты приговариваешься к расстрелу! Приговор привести в исполнение немедленно!

В руке Че Гуано оказался короткоствольный пистолет. Чёрный глазок дула уставился в переносицу начальника штаба, палец на спусковом крючке напрягся, тонкая скоба дрогнула, слегка подалась, рубчатая головка бойка шевельнулась.

— Я не виноват! — заверещал Штольц, упал на колени и пополз к ногам командира. — Это его затея! — он принялся покрывать поцелуями носок ботинка, постоянно повторяя о своей невиновности.

— О ком ты говоришь? — спросил Че и поменял ногу.

— О Кунце… чмок-чмок! Это он предложил купить дредноут… чмок! А часть денег пообещал мне. Чмок-чмок-чмок!

— А ты что?

— Сразу отказался, — не моргнув глазом, солгал начальник штаба и снова поцеловал ботинок.

— А почему мне об этом не доложил?

— Ждал, повторного предложения, хотел сдать его с поличным.

Че Гуано жестом велел подняться, ботинки и так уже блестели, словно их только что натёрли воском.

— Молодец. Немедленно арестуй и допроси мерзавца.

— Я недавно посадил его в карцер, — прищёлкнул каблуками Штольц и вытянулся по стойке смирно.

— Вот это правильно, по-нашему, по-пролетарски! Выбей из него правду, я хочу знать всё до мельчайших подробностей.

Начальник штаба поклонился и бегом бросился к двери.

— Постой! — донеслось ему в спину. Он обернулся, увидел чёрный зрачок пистолета. — До меня дошли кое-какие слухи. Говорят, ты спишь с Либби?

Зигмунд почувствовал, как сжались внутренности. Внутри всё похолодело, а мочевой пузырь напрягся так, что в любой момент мог случиться конфуз. К счастью, Штольц вовремя вспомнил о гипертрофированной ревности Че. Тот подозревал каждого мужчину в лагере и при случае устраивал подобные проверки, наверное, надеялся отбить желание у потенциальных искателей приключений, а может, ему доставлял удовольствие напуганный вид камрадов.

— Никак нет. Кто я и кто Либби? — спокойно ответил Зигмунд.

— Правильно! — заметил командующий, пряча оружие в кобуру. — Но смотри у меня, узнаю — хозяйство под корень оборву. Понял?

Зигмунд кивнул и показал на дверь.

— Так я это…

— Иди! — махнул рукой Че.

45

Выйдя от командира, Штольц сразу отправился к местной тюрьме, но сам того не ожидая очутился у домика Либби. Первой мыслью было заглянуть к ней, но промелькнувшее в памяти лицо Че Гуано с каким он обещал лишить достоинства, начисто отбило желание.

Зигмунд поглубже натянул кепи, сунул руки в карманы и двинулся в сторону карцера. Сложенное из брёвен строение больше напоминало амбар, нежели тюрьму. О том, что это место предназначалось для заключённых, говорили радиаторные решётки от старых автомобилей, прибитые снаружи к узким окнам. Длинные гвозди с мизинец толщиной не до конца вошли в древесину, покрытые ржавчиной загнутые концы применялись охранниками в качестве крючков для верхней одежды и личного оружия. Вот и сейчас на одном из гвоздей висел автомат стволом вниз, а рядом с ним охранник боком подпирал почерневшую от времени стену, насвистывая мотив популярной песенки.

— Как наш арестант, не буянил? — спросил Штольц. Часовой обернулся. Им оказался тот же парень, что дрался с Кунцем возле палатки. Подбитый глаз окончательно заплыл, пострадавшее от побоев лицо сильно распухло.

— Нет пока, — ответил парень, прижимая к фингалу смоченный в каком-то настое ватный тампон.

— Хорошо. Завтра возьми ребят покрепче, в восемь утра изменник должен быть в штабе. И смотри у меня, — Штольц погрозил кулаком, — не опаздывать, я ждать не привык, не появитесь вовремя — всех под трибунал отдам.

Он развернулся и двинулся к штабной палатке, а охранник снова прижался к стене и мурлыкал незатейливый мотив, пока его не сменили на часах.