Стрела Бодимура

— Вас как зовут?

Это незнакомка проявила инициативу знакомства. Сразу видно, что не робкого десятка!

— Андрей Клинцев, — без особого энтузиазма представился я ей.

— Андрей… Антей… Анджей… — проворковала моя собеседница.

— Скорее Эндрю, — поправил я ее. — Меня так называют англоязычные коллеги.

— Нет, — не согласилась со мной девушка. — Анджей красивее…

Спорить было бессмысленно.

— Чем ты занимаешься, Анджей? — опять подала голос незнакомка.

— Пишу фантастику, — смущенно проговорил я. — То есть… в данный момент не пишу…

— Почему? — удивилась гостья.

— Творческий кризис, — угрюмо пробормотал я в ответ. — Мелкотемье… ничего не приходит в голову…

— Неужели все темы уже исчерпаны?

— Серьезные почти все, а на мелочь скатываться не хочется… Может, подбросишь какую-нибудь идею?

Девушка кинула на тарелку кожуру от дыньки, задумалась.

— Идею чего? — наконец оживилась она. — Физического явления, прибора, нового подхода к изучению наномира?

— Нет, — мотнул я головой. — На этом уровне фантастика изжила себя. Сейчас уже никого не удивишь наномиром.

— Ну почему… — обиделась незнакомка. — Например, внерибосомальный синтез белка на квазиатомных биологических матрицах. Очень перспективная идея. Еще много невыясненных вопросов!

Я поморщился.

— Прости, не знаю, как тебя величать…

— Асурра… — представилась гостья, цапая с тарелки вторую порцию дыньки.

— Видишь ли, Асурра… Нельзя сводить фантастику только к непознанным явлениям окружающего мира и возможным достижениям разума. Фантастика рассматривает человека в предполагаемых обстоятельствах будущего. Хотя, по правде говоря, чаще писатели-фантасты всего лишь переносят актуальные проблемы личности и общества на обозримый срок вперед. А сам по себе никакой технический прогресс без участия в нем людей никому не интересен. Ну, за очень-очень редким исключением, когда на первый план выходит сухой прогностический аспект… Только прогнозы редко сбываются, поскольку фантастику, как правило, пишут не ученые-практики, а самые обыкновенные люди.

— Значит…

— Значит, писать фантастику, не затрагивая нравственные проблемы человека, бессмысленно. В этом плане фантастика является частью большой литературы. Хотя антураж будущего, конечно, очень важен для восприятия…

— Хорошо, Анджей… Тогда напиши, например, про контакт человека и негуманоида…

— Это многие уже сделали до меня, — печально усмехнувшись, уведомил я собеседницу. — В том или ином контексте тема с негуманоидами задействована давно. Перечислить фамилии писателей?

Асурра нахмурила брови, сосредоточиваясь.

— Хорошо, а если поместить человеческий разум… допустим… в мозг животного? Полное нейрокопирование!

— Было, — рассмеялся я, — было… Ты даже не представляешь, куда только не помещали человеческий разум! В мозг оленя, кальмара, крысы… Человеческим разумом наделяли и эфемерные субстанции, и целые океаны. Человеческий мозг лишали тела, вживляли в него микропроцессоры… А уж что писатели только не делали с самим человеком! Его заставляли воевать с враждебными цивилизациями и взбунтовавшимися роботами, его искусственно уменьшали до размеров клетки крови и, наоборот, увеличивали до высоты небоскребов, его, наконец, отправляли в другие миры. А все для того, чтобы лишний раз убедиться, что род хомо сапиенс несовершенен, подвержен порокам своего времени и примитивен в осмыслении бытия.

— И так будет всегда?

— Не знаю. Каждому новому поколению кажется, будто с его приходом многое изменится в лучшую сторону.

— А разве это не так, Анджей? Вот если синтез белка на квазиатомных биологических матрицах состоится, то людям уже не надо будет думать о пище. Разве от этого человечество не выиграет?

Асурра внимательно смотрела на меня, ожидая ответа. Ее убежденности в своей правоте можно было только позавидовать.

Я кивнул.

— В чем-то, конечно, выиграет… Но в чем-то обязательно проиграет. Чем больше у человека степеней свободы, тем больше он подвержен риску быть наказанным за своеволие. Ведь однажды он может проснуться и обнаружить, что он уже совершенно другое существо. Тебя такая перспектива не страшит?

— Но прогресс все равно не остановить! — возразила Асурра.

— Прогресс когда-нибудь остановит себя сам, — спокойно произнес я, — когда под угрозу встанет существование всего человечества… Ведь отказались же люди от использования интеллектуальных биороботов пятого поколения.

— На Проционе ими еще пользуются, — сказала девушка.

— На Проционе — да, но не на Земле… — веско заметил я. — Земля должна сохранить человека таким, каким он был создан.

— А эволюция? Вертикальный прогресс?

— Все это хорошо в разумных пределах, Асурра. Главное — остаться человеком. Или, вернее, стать им.

— Стать?

— Да, стать. Потому что мы несовершенны. В погоне за знанием и комфортом мы постоянно что-то теряем.

Обхватив руками колени, Асурра сидела на подоконнике. За ее черными махровыми ресницами блестели доверчивые девичьи глаза.

— А что мы теряем конкретно? — встревоженно спросила она.

Я уже был не рад, что затронул эту тему.

— Успокойся, Асурра. Это всего лишь общее ощущение.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты про вечные ценности?

— Наверное.

— Жалко… — прошептала она. — А дружба?.. А любовь?.. Неужели с любовью тоже всё так плохо?

Мне не захотелось её расстраивать. Пришлось отшутиться.

— Любовь почти всегда реалистична, Асурра… Что может знать фантаст о любви?..

Мы помолчали еще. Наконец девушка перебросила ноги за окно, напрягла икроножные мышцы.

— Анджей… приходи сегодня вечером к «Лазурной», — вдруг сказала она. — Я буду ждать тебя в танцевальном зале.

— Я не умею танцевать, Асурра, — робко попытался отказаться я.

— Ничего… Я научу… Ты придешь?

Мне было стыдно смотреть ей в глаза.

— Если получится, — вяло промямлил я.

— Я даже могу задержаться на день. Приходи. Я буду ждать…

Асурра хотела еще что-то добавить, но передумала. Она пружинисто оттолкнулась от подоконника, быстро набрала высоту и, сделав умопомрачительный вираж, скрылась из виду.

В тот же день, собрав немногочисленные вещи, я выписался из гостиницы и улетел в дождливый Петербург. Улетел к ненавистным мне плигам и генным модуляторам памяти, к вечно занятому редактору журнала и шумливой компании бывших однокурсников. Время почему-то остановилось в своем движении. К тому же теперь каждую ночь мне снилась приморская гостиница и грустное лицо Асурры, переживающей по поводу превратностей любви.

Полмесяца я работал как вол.

Сдав издателю рукопись, я будто сбросил со своих плеч непосильную ношу. Ноутбук был тут же водворен на пыльную полку рядом с ненужными вещами. Но, промаявшись еще денька два в городе, я подался на космодром и махнул обратно на Оберон.

Только через пару недель я отважился подойти к Информаторию.

Среди множества почтовых сообщений с Земли, которые настигли меня на орбите Юпитера, затерялось послание месячной давности, переправленное на станцию из приморской гостиницы.

Обрывки фраз смешались в моей голове. «Анджей! Куда ты исчез? Почему ты не пришел в «Лазурную»? Я была в роскошном красном платье, и меня выбрали королевой вечера. Это я к тому, чтобы ты знал, что я ждала тебя… Но ты куда-то исчез, Анджей… Может быть, ты уехал по срочному вызову? Или ты решил уединиться, чтобы тебя не отвлекали? Ты нашел тему?..»

Что тебе сказать, Асурра? Да, я искал ее, но не нашел. Моя фантазия иссякает с каждым прожитым годом. Я боюсь открывать журналы и копаться в Информатории, потому что мне уже подчас трудно разобраться, где там фантастика, а где реальные научные открытия. Я даже думаю, не сменить ли мне профессию — пусть будет еще на одного посредственного программиста больше. В науке у меня амбиции небольшие. Может быть и ты согласишься, что это выход из положения?