Проблема всей жизни (СИ)

Потом грохнуло. Не здесь, в других измерениях. Но и этого было достаточно, чтобы даже реальный мир содрогнулся от всплеска энергии. Пространство пошло волнами, и спустя секунду несчастного слугу разбросало по всем известным Бергу слоям реальности: от половинного до одной тридцать второй включительно. Материя прогнулась, откатом накрыло два из трех оплотов Границы, оберегающих Касиму и близлежащие селения.

Данте ошеломленно потряс головой. Этого не должно было быть! Да, оплоты приглушены, но не настолько же! Не может иномировой взрыв контейнера с энергией вырубить питание генераторов оплота Границы! Не может, просто не имеет права!

Но катастрофе было наплевать и на право, и на лево, и вообще на какие-либо стороны. Оплот Границы сдох — об этом наглядно вопили генераторы придушающего поля, истошно мигая тревожными красными огоньками. У Данте было не более получаса до массового прорыва Инферно в этой точке земного пространства. А поскольку ни один из трех оплотов не функционирует, некому сдержать сатанинские орды. Совсем некому…

Пора уходить. С минуты на минуту в Касиме станет очень жарко. Сколько здесь населения? Двести тысяч? Триста? Боже милостивый, какие же огромные послезавтра выйдут некрологи…

***

Мы отплывали из умирающей Касимы.

Тьянь рыдала. Зашлась в беззвучной истерике лишь только вернулась с пирса — вся дрожит, по телу то и дело пробегает какая-то странная рябь. Стуча зубами посмотрела на город — и свалилась. Американцы было пытались привезти китаянку в чувство, но тщетно.

Мне тоже хреново, и лишь из уважения к суровым измалеванным рожам морпехов-котиков я не скажу, что там скребли кошки.

Там носилось стадо слонов, вытаптывая все чувства. Последние из эмоций суетливо запрятались в крепости равнодушия и твердыни хладнокровия, как только в Касиме район за районом начали гаснуть огни. Сотни тысяч глоток надрывались в беззвучном крике, когда непослушные тела спокойно и методично уничтожали друг друга.

Мать на сестру, отец на брата. Полиция сначала против граждан, потом сама с собой. Военные — та еще косточка — сразу самоубийством. Организованным, по очереди и в порядке воинского старшинства. Выстрелы друг за другом, и бывает, в очередь за стволами выстраивается до половины гарнизона. Все чинно, размеренно, в строгом порядке — как и положено у военных. Получил ружье, отошел на десяток шагов, выбил себе мозг. Следующий подходит, забирает оружие, отступает на шаг в сторону и простреливает череп уже себе. Подходит третий… Все в полном молчании. Это если не заглядывать в мысли, а там… впрочем, лучше действительно не заглядывать.

В больницах тоже тихо: две трети персонала валится на пол, не успев выпустить из руки шприц с какой-нибудь отравой. В остром дефиците скальпели, ножи и прочие режущие инструменты. К дефибриллятору на максимальной мощности очередь. Вкусная смерть, почти не больно.

Повезло припозднившимся офисным червям, из тех кто работает в зданиях повыше. Открыть окно, шаг на подоконник, и в полет — навстречу дружелюбной ленте асфальта.

Ну а весь остальной город заходится в агонии. Не умеет и не любит обычный человек прощаться с жизнью. Отучился за эти годы.

Армагеддон вернулся.

Его вернули на нашу землю я и вот эта маленькая девчонка, рыдающая на корме челночного бота американских десантников. Суровые ребята не понимают, чего это захлебывается слезами косоглазая. Да и не до нее сейчас. Смотрите, парни, еще один квартал у япошек обесточили! Ну и потеха там, неужто электростанция гикнулась?

Я молчал. И словами и мыслями. Первые было некому выслушать, вторых я стыдился от самого себя.

— Часть вторая. Решение

-

Глава 12. Смена курса

— Господа, добрый день. Прошу садиться.

Генерал Джеймс как обычно внешне великолепен и учтив, а что у него внутри поди догадайся. Никто и никогда не видел начальника Тихоокеанского округа в раздражении. Что бы не случилось, какие бы отвратные новости не выслушивал, какую бы шкуротрепку не терпел в штабе — в кругу подчиненных он был абсолютно спокоен.

Оперативный комсостав округа расселся. Каким-то образом, на уровне подсознательного анализа атмосферы, все поняли: сегодня генерал получил от высшего руководства такой массаж простаты без вазелина, что мало не показалось. И сейчас Джеймс начнет методичный разнос. Как он умеет: вежливо, с достоинством, по делу.

Генерал пригладил шапку волос — сотни тысяч маленьких угольно-черных пружинок. Единственный, пожалуй, грешок генерала — избыточное внимание к своему чистокровно-американскому происхождению, и особенно к непременному атрибуту настоящего американца: густой угольно-черной шевелюре.

— Итак, господа, на повестке дня три вопроса, — начал Джеймс. — Начну с наименее важного.

Генерал открыл планшет и размотал экран.

— Третий взвод "морских котиков" второй роты двести двенадцатого десантного полка самовольно покинул расположение на островах Мидуэй. Плавбаза "Хьюстон" вышла с Зеленого, и до сих пор с тремя десятками десантников нет связи. Я вас слушаю, полковник Паппоки.

Морган Паппоки, командир десантного полка, вздохнул. Ему было нечего сказать — связь со взводом до сих пор не установили.

— Связь со взводом до сих пор не установили.

— Полковник, меня не интересует, установили связь или нет, — сказал генерал. — Я хочу знать, как произошло, что три десятка вооруженных до зубов солдат убыли с Зеленого острова на новейшей сверхскоростной плавбазе с тактическим ракетным вооружением. И без приказа командования.

— Приказ был, — Паппоки тряхнул гавайскими дредами и глянул в глаза генералу.

— И кто его отдал? — Джеймс сама невозмутимость.

— Приказ получен по общевойсковой сети, — ответил полковник. — Согласно отчету киберцентра, его отдал майор Уошингтон.

Батальонных командиров на совещание к генералу не приглашали, поэтому Джеймсу осталось только кивнуть, что он и сделал. И снова вопросительно посмотрел на полковника. Тот продолжил:

— Майор Уошингтон допрошен. Он опровергает свой приказ, и уверяет, что просто не мог его отдать.

— В каком смысле не мог? — изумился полковник Литц, единственный из офицеров-назначенцев, делегат от Особой комиссии при Президенте. В его обязанности входило много что, но говоря просто, он работал на внутреннюю контрразведку и Подкомиссию по идеологии.

— Вас мы выслушаем позже, — спокойно сказал Джеймс и снова повернулся к гавайцу. — Продолжайте, полковник.

Паппоки прокашлялся и продолжил.

— Отдел внутренних расследований (взгляд в сторону полковника, отвечающего за распорядок) выяснил, что майор Уошингтон во время отдачи приказа находился в гарнизонном борделе. В состоянии сильного алкогольного опьянения и в компании… ну, вы понимаете в какой компании.

— Этот белый боров опять нажрался как свинья, — объяснил доступным языком полковник Морриссон, начальник Службы режима. — Нажрался и облевал номер так, что поскользнулся на своей же блевотине, приложился башкой и потому даже не трахнул снятую девицу. Сейчас отлеживается в лазарете. Охрану я поставил.

По залу совещаний прокатилась череда смущенных покашливаний и ненужного мельтешения: кто-то делал вид что углубился в документы, кто-то поправлял галстук, пара офицеров синхронно стряхнули несуществующие пылинки с манжет. Заметили действия друг друга и смутились.

Назвать евроамериканца белым хватало наглости только Моррисону. Будучи сам мулатом с крайне незначительной примесью негроидной крови, он плевал на политкорректность и говорил так, как считал нужным. Кроме этого недостатка, послужной список полковника был блестящим, потому вызывающее поведение, граничащее с шовинизмом, сходило ему с рук. Ну а уж рассказ о подробностях отдыха Уошингтона на фоне "белого борова" звучали вообще невинно.

Джеймс кивнул и повернулся к особисту.