Чума из космоса

Массивные балки тянулись от стены к корпусу корабля. Чуть повыше того места, где исчезали кабели, к стене был прикреплен телефон. На него теперь и уставился Ясумура.

– Никаких телефонов здесь быть не может! Линия заканчивается выше!

Сэм приблизился к аппарату и попытался включить его. Экран остался темным.

– Ты будешь со мной разговаривать! Будешь, хочется тебе этого или нет, – сказал он со злостью, жестом отгоняя Бэка и Ясумуру.

И прежде чем те успели что-то понять, он направил свой автомат на кабельное месиво и нажал спуск. Два кабеля подпрыгнули и разорвались.

Экран ожил.

На них смотрел юпитерианин.

…«Перикл» снижался над Юпитером. Двигатели боролись с силой притяжения гиганта. Прочнейший корпус, казалось, трещал под напором бушующей атмосферы.

Когда под действием вихревых потоков корабль все же отклонялся от курса, чувствительные приборы посылали сигнал на компьютер, и все немедленно возвращалось в норму.

Это было что-то вроде бульона – атмосфера Юпитера, сжатая гравитацией, превышающей земную втрое. Бульон кипел. То и дело сверкали молнии, и в обшивку корабля немилосердно барабанил аммиачно-метановый дождь.

В кабину управления не проникали даже отголоски этой бури. Тишина здесь могла нарушаться только тихим гулом вентилятора, или негромкой фразой, брошенной кем-то из трех сидящих в креслах людей, или случайным шорохом.

Толстые звукоизолирующие переборки отражали все внешние шумы, и облака, беззвучно крутящиеся на одном из экранов, никого не интересовали. Сейчас существовали только курс, высота, скорость, показания радара.

Корабль продолжал снижение…

– Курс – без существенных отклонений, – сказал Ренд, второй офицер. – Мы сядем прямо в центр айсберга.

Это был блондин с мягкими чертами лица, выглядевший довольно молодо для своего звания, присвоенного, кстати, за чисто кабинетные достижения в области компьютерного управления.

Посадка осуществлялась по программе, составленной им, и Ренд, откинувшись на спинку, с интересом наблюдал за воплощением своих идей.

– Не стоит называть Риф айсбергом, – предельно внятно произнес Уик, первый офицер. – Тут мы имеем дело не со льдом в нашем традиционном понимании, а с чем-то неизмеримо более прочным. Об этом свидетельствуют радиопробы… Он достаточно надежен для того, чтобы мы без опасений использовали его в качестве посадочной площадки.

– Скорость ветра – сто миль в час… Какова температура воздуха? – спросил капитан Бремли.

– Минус сто два, – ответил Ренд. – Всего на несколько градусов ниже температуры поверхности Рифа. Подъезжаем…

В напряженной тишине они следили за показаниями приборов, готовые к любой неожиданности – и взгляд их, скользя по бесчисленному количеству стрелок, индикаторов и шкал, всякий раз задерживался на дисплее, где красный кружочек катился вдоль белой линии к растущей глыбе – Рифу.

Риф… Так его назвали с самого начала. В море замерзших и превратившихся в жидкость газов отыскалась бы, вероятно, не одна такая громадина. Но количество радиопроб было ограниченным… В начале предполагалось, что Риф свободно плавает в этом океане, но, понаблюдав, астронавты убедились в обратном: он неизменно вползал в поле их зрения через каждые десять часов. Местоположение Рифа было учтено в программе посадки…

И вот они садились. Энергия, вырывавшаяся из сопел корабля, почти остановила его движение и нещадно вжала людей в кресла. Радар тем временем исследовал поверхность Рифа.

Вот включились вспомогательные двигатели – и огромный «Перикл» медленно, по дюйму в секунду, растапливая лед, опустился окончательно.

Как только были выключены двигатели, вибрация исчезла. Корабль сжало гравитацией Юпитера.

– Такое ощущение, будто мы все еще сбавляем скорость, – сказал Ренд, с усилием приподнимаясь в кресле.

Капитан Бремли ответил лишь после того, как связался со всеми рабочими отсеками. Это заняло пару минут, так как из сорока одного человека экипажа в посадке участвовала лишь треть.

– Сели, – облегченно вздохнул капитан. – Целыми и невредимыми… Но что-то не нравится мне эта тройная гравитация!

– Недельку протянем… – успел ответить Ренд, прежде чем с приборами стало твориться что-то невероятное.

Это противоречило всем имевшимся у них сведениям! И в компьютерном банке информации не содержалось ничего на этот счет…

Но приборы неистовствовали!

Тогда за дело принялись люди. Они проверяли и перепроверяли все, что было можно, спеша обнаружить неисправность, пока та еще, быть может, устранима.

Вскоре выяснилось, что корпус корабля не поврежден и ни одна частица юпитерианской атмосферы не проникла внутрь. От этого известия стало легче, и работа продолжалась уже не так суматошно.

Обнаружение любых неполадок делалось почти невозможным из-за того, что все приборы по-прежнему чудили. В конце концов их отключили – за бесполезностью.

– Магнитное поле, – сказал вдруг Уик. – Сильнейшее. Свыше десяти тысяч килогауссов… Оно под кораблем, у самого грунта, у льда, вернее. И возникло внезапно, только что, как некий феномен…

В том, что это действительно феномен, они убедились двумя часами позже, когда, исследовав поврежденные приборы, определили силу воздействия на них.

– Замечательно, – сказал Бремли, пробежав глазами вытащенный из компьютера листок. – Это невообразимо мощное поле. А в хвосте у нас, как вы знаете, достаточное количество стали. Притяжение почти эквивалентно максимальной тяге наших двигателей!

– Вы хотите сказать…

– Да-да, именно это. Поле держит нас, и если мы попытаемся сейчас взлететь – корабль взорвется. Мы в ловушке…

– Но этого не может быть! – возмутился Уик. – Даже если предположить, что Юпитер – естественная криогенная лаборатория по созданию магнитных полей такой чудовищной силы…

– Поле может быть и искусственным, – очень тихо пробормотал Бремли, кивая на индикаторные лампочки. – Судя по ним, под кораблем что-то движется…

Снаружи корпус был оснащен прожекторами, которые обычно находились в специальных закрытых нишах. Капитан пробежал пальцами по кнопкам и, убедившись, что половина прожекторов выдержала посадку, включил их.

Снаружи была кромешная тьма. Солнечный свет никогда не пробивался сюда сквозь скопления облаков и необыкновенно плотную двухсотсильную кожуру атмосферы, озаряемой лишь вспышками молний.

Но теперь здесь был свет. Яркий, ослепительный, выхватывавший из мрака мельчайшие детали ледяного пейзажа и… юпитериан.

– Да, симпатягами их не назовешь, – покачав головой, заметил Уик.

То, что они сейчас видели, являлось, несомненно, результатом длительного развития. С органами зрения наверху, органами передвижения внизу и органами манипуляции на гибких конечностях, юпитериане были в чем-то похожи на людей, но – карикатурно. Толстые коротышки с кожей как у слонов, бревноподобными руками-ногами и морщинистой головой.

– Кажется, свет не причиняет им беспокойства, сэр, – сказал Ренд.

– Может быть, эти глубокие складки защищают их глаза? Мы пока ничего не знаем об этих тварях, кроме того, что у них хватило ума создать удерживающее нас здесь магнитное поле… Мы должны установить с ними контакт…

– По-моему, они тоже не прочь пообщаться! – воскликнул Уик, указывая на группу юпитериан, стоявших у самого корабля. – Что-то эти ребятки там делают… Камера не позволяет увидеть, что именно. По-моему, оттуда поступил сигнал о движении.

– Машинное отделение, – пробормотал капитан, торопливо набирая телефонный номер. – Разверните камеру! – крикнул он в трубку. – Что там у вас гремит?

Они увидели дрожащую и выгибающуюся стенку, которую вдруг проткнул красновато-зеленый прут в палец толщиной. Прут этот проник внутрь отсека на фут или чуть больше и задымился. Потом он изменил свой цвет и стал отчаянно извиваться.

– Всем покинуть отсек! – приказал капитан, одновременно нажав красную кнопку.

По всему кораблю пронзительно завыла сирена, и стали герметично закрываться двери.