Лунный нетопырь

— Тараканья мелочь, — уверенно констатировал Юрг. — Потянуло на тепленькое.

— А почему — белые? — поинтересовался дотошливый Борб.

— Пещерные. Долгая жизнь под землей не требует защитной окраски… Вон, уже нахлебались своего супчика, назад ползут.

Но командор ошибся: белесые длинноусые твари, словно потеряв ориентацию, бессмысленно кружились на месте, отчего окрестности гейзера стали напоминать гигантский снежный муравейник; Борбу пришлось прикончить парочку наиболее предприимчивых, подбиравшихся к его сапогам — не из соображений безопасности, а просто из чувства брезгливости. Но, к немалому изумлению людей, оставшиеся в здравии тараканы тут же уволокли бренные останки погибших и предали их погребению в теплых лужах. Впрочем, и остальные твари, оказывается, кружили по долине не бесцельно: каждый теперь тащил в воду кто травинку, кто листик, а некоторые, объединившись, и себе подобных, тщетно пытающихся сопротивляться.

— Мать честная! — изумился Юрг. — Да никак они тут насобачились варить себе обед в естественных условиях! Показать бы этот феномен нашим энтомологам — дошли бы до заикания, а потом получили по Нобелевской премии…

Но, как выяснилось, суповарением занимались не все усатые твари: наиболее крупные тихонько ползли обратно к расщелинам, а под выпуклыми фасеточными глазами у них отвисало что-то вроде защечных мешков.

— Кому-то кормежку потащили, — заметил Борб. — И что-то их многовато для того, чтобы поместиться просто в щелках.

— Молодец, — сказал Юрг. — Профессиональная наблюдательность растет прямо на глазах. Делаем вывод: такое наличие биомассы указывает на то, что за стенами скрываются пещеры, в которых — не исключено — до тараканов обитали аборигены. Разумно будет разделиться: мы с Борбом осматриваем левую стену, а вы — противоположную. И, братцы, повнимательнее!

Пы засопел громче обычного: как всегда, командор выбрал себе напарником кого угодно, но только не его. Но Юргу было сейчас не до мелочных обид. Врожденный (как, наверное, и у всех нормальных землян) исследовательский зуд гнал его вдоль почти отвесного обрыва, на котором он уже издалека углядел полустертые столетиями ступени, ведущие наверх; но командор торопиться не стал — тщательно оглядывал каждую трещину или дыру, хотя и безрезультатно: все они были естественного происхождения и поражали разве что обилием усов и хвостов, торчащих из оных. Но когда оставалось шага три до лестничных уступов, наперерез Бобу метнулся некто трилобитоподобный, явно обделенный инстинктом самосохранения. Изрядно поднаторевший за прошедшую зиму в увлекательной игре, внедренной командором, дружинник скорее машинально, чем из хулиганских побуждений, точным ударом отпасовал наглую тварь прямо под ноги Юргу; тот на секунду замешкался, выбирая пару камней, которые можно было бы принять за условные ворота, но членистоногому страдальцу этого хватило, чтобы самому определить собственную судьбу: на подлете к командорскому сапогу он извернулся и, отрикошетив от земли, точно вписался в четырехугольную дырку подозрительно правильной формы.

Треск, скрежет и клацанье, последовавшие за вторжением в чужую нору, могли бы сопровождать разве что схватку двух гигантских крабов; из отверстия полетели крупная чешуя и какие-то подозрительные ошметки.

— Игра не доводит до добра, — флегматично резюмировал Борб.

— Отнюдь. Мы наконец-то нашли пещеру!

Вокруг дыры, в которую при большом (но, естественно, отсутствующем) желании можно было бы просунуть голову, отчетливо просматривались следы старинной кладки: в давние времена вход был замурован, что наводило на мысль, что это — примитивная погребальная камера. Неугомонное чутье подсказывало Юргу, что цель их многомесячных поисков — таинственная кладовая, из которой примерно год назад так и не опознанная банда джасперянских мародеров похитила бесценные амулеты древних свахейцев — прямо перед ним. Похоже, что оценить по достоинству найденные сокровища грабители так и не удосужились — или не успели. Скорее всего, их приняли за никчемные безделушки и потому не замаскировали то место, откуда их взяли.

— Эй, все ко мне! — гаркнул командор, подтверждая свой зов взмахом руки. — Сейчас сейф вскрывать будем.

Даже если его голос и не долетел до противоположной стенки каменного «корыта», остроглазый Дуз призывного жеста не пропустил, и спустя секунду оба, как сивки-бурки, явились пред командоровы очи, уже порядком вспотевшие.

Скрытое застиранной облачной пеленой солнце, которое они поначалу, согласно Звездным Анналам, звали Сорочьей Свадьбой, потом упрощенно — Сорокой и, наконец, совсем фамильярно — Соуроком, сейчас гнездилось где-то в окрестностях зенита, и командор со злорадным сочувствием оглянулся на своих подчиненных, облаченных в «полускафандры», то есть длинные камзолы из тонкой оболочки молодого жавра. По здешним варварским меркам — высшая степень неуязвимости. И, в качестве бесплатного приложения — теплоизоляции. Багровая лунообразная физиономия Пыметсу глянцевито отсвечивала, точно ритуальная маска из сургучной яшмы, а на раздвоенном кончике вздернутого носика висела янтарная капля. Жалко ребят, но облачаться в легкие синтериклоновые скафандры с внутренним охлаждением, которые предлагала им Земля по щедрости душевной, они из патриотических соображений отказались — ну вот и пусть теперь терпят.

Тоже мне традиционалисты липовые — как запахло пожизненной слепотой, так разом напялили спасительные обручи-офиты, включая короля с семейством. И не посмотрели, что в списке рыцарских регалий такой отличительный знак не числится. Хорошо, хоть теперь всегда можно опознать фанатика-крэгофила по отсутствию обруча на лбу… Однако жара — жарой, а работать надо.

— Сейчас оценим толщину стенки, — проговорил он, перехватывая десинтор за ствол и осторожно постукивая рукояткой по шероховатым кирпичикам старинной кладки. — Тут-тук, таракашки, тук-так. Кто в тереме живет?

И тут же в ответ осторожное: тук-тук-тук, тук-тук…

Он узнал этот звук сразу — тупые удары, точно бьют деревянным колышком. Туканяры, безмозглые и ненасытные, промышляющие на развалинах древних селений. Первая встреча с такой «птичкой» произошла близ развалин небольшого городка, где они вознамерились заночевать. Названия, заносимые разведчиками на самодельную карту, никогда не отличались замысловатостью — так мерные постукивания, доносившиеся из укрытых лишайником руин, породили курьезное наименование Туктукенбург. Вскоре на свет костра — а может, на запах ужина — пожаловал и сам возмутитель ночного спокойствия. Тогда это был кургузый уродец — карикатура на среднестатистического бескрылого пеликана, абсолютно голый, если не считать какой-то чешуйчатой гривы на отнюдь не тонкой шейке. «Птенчик» ковылял неторопливо, и его тупой зобастый клюв на каждом шагу отыскивал что-нибудь подходящее, по чему можно было долбануть. Юрг тогда от умиления глаза закатил: ему почудилось, что он видит перед собой давным-давно вымершего дронта…

Восторг его, однако, длился недолго и был прерван басистым рыком Пыметсу, задремавшего возле костра: желторотый «малыш», по извечной человеческой доверчивости ко всем детенышам подпущенный слишком близко, так долбанул сонного дружинника по спине, что только толстенная жаврова куртка спасла его от перелома позвоночника. Еще не разлепив как следует глаз, Пы выхватил меч, и голова непрошеного гостя покатилась в костер, заливая остатки ужина жидкой лиловой кровью. Старчески покряхтывая, Пы наклонился, окунул палец в темную лужицу и с чарующей небрезгливостью сунул этот палец в рот.

— Холо-о-одная… — протянул он с изумлением.

Это был первый и пока единственный случай проявления наблюдательности со стороны достославного рубаки. Как ни странно, но он оказался прав: тварь была хладнокровной и, судя по чешуйчатому гребню, являлась, скорее всего, разновидностью ящеров. Им, разумеется, не было никакого дела до останков рухнувшей цивилизации — подобно дятлам, они долбили все подряд в надежде выудить себе на обед гигантскую сороконожку или шипастого червя. Как и внешний вид, аппетит у этих монстров был доисторический…