Лунный нетопырь

Между тем Ю-ю, вконец перемазавшийся, захныкал — пора было его укладывать. Мона Сэниа поднялась.

— Государь, — внезапно решилась она, — позволишь ли мне в этот радостный вечер отнять у тебя еще несколько минут?

Алэл кивнул — он всегда относился к принцессе с неизменной благосклонностью старшего кузена, и тоже поднялся из-за стола. Они подошли к плотному рядку подрезанного самшита, образующего что-то вроде зеленой балюстрады, за которой далеко внизу по лошадиному всхрапывало вечернее море. Солнце уже готово было скрыться за горизонтом, и поверхность воды мерцала бесчисленными огоньками — рыбаки, вышедшие на вечерний промысел, зажгли их на своих поплавках, волшебным образом преобразив морскую гладь в звездное небо — так благодарные подданные Алэла приветствовали своего государя.

«А вот мне такого не уготовано» — почему-то подумалось ей; с грустью или облегчением — этого она распознать не смогла.

— Что тебя заботит, владетельная хозяйка Игуаны? — Алэл со свойственным ему тактом дал ей понять, что она может обращаться к нему не только как к соседу, но и как к всесильному королю, готовому оказать ей любую помощь.

— Государь, забота моя… наша, — поправилась она, — требует могущества более высокого, чем власть над одним островом.

Алэл склонил голову в знак того, что и это ему доступно.

— Я рассказывала тебе о своих злоключениях, государь, приведших нас на дарованную тобой гостеприимную Игуану, — продолжала принцесса, старательно выбирая слова. — И тебе известно, что с тех пор мы с моим супругом безуспешно пытаемся отыскать на дальних планетах волшебный амулет, с помощью которого нам удалось бы снять заклятие неприкасаемости с заколдованной ледяной горы, в недрах которой, мы уверены, сокрыто тело девушки, погибшей по моей вине.

Алэл слегка качнул головой, как бы говоря: свою вину ты преувеличиваешь, но не мне разубеждать тебя.

— Не старайся объяснить причины, заставляющие тебя обращаться ко мне с просьбой, — мягко проговорил он. — Просто спрашивай.

— Благодарю тебя за твою прямоту. Скажи тогда, повелитель пяти стихий, а есть ли знак или другой способ, позволяющий отыскать на чужой земле такой талисман? Или хотя бы указать место, где он укрыт?

— Нет, — ни секунды не раздумывая, ответил Алэл. — Магия иноземных талисманов, заклинаний и чернокнижной волшбы — это шестая стихия, которая мне неподвластна.

Мона Сэниа не ожидала, что он так легко и безжалостно признается в своем бессилии.

— Значит, ты, государь… — Она запнулась, чтобы нечаянно не оскорбить короля.

— Всего-навсего властелин моря — сегодня, во всяком случае.

— Сегодня? — невольно вырвалось у принцессы — ей и в голову не приходило, что могущество Алэла, о котором она до сих пор больше слышала, чем видела воочию, каким-то образом ограничено во времени.

— Разумеется, — подтвердил король. — Даже двум богам нельзя поклоняться одновременно, а уж пятерым — и подавно. Сегодня перед восходом солнца я обратил свои мысли к алтарю воды — земной, морской и небесной, и только эта стихия стала подначальна мне до завтрашнего утра, пока на рассвете я не возложу на себя власть над другой — или этой же самой — частью всего сущего. Один день — одна подвластная стихия, иначе…

Он запнулся, словно боясь сказать что-то лишнее.

Принцесса опустила голову, чтобы сегодняшний повелитель морских просторов не заметил глубокого разочарования, охватившего ее. Но он безошибочно угадал ее мысли — для этого не нужно было никакого волшебства.

— Теперь я, в свою очередь, приношу тебе благодарность, владетельная мона, за то, что ты напомнила мне о моих обязанностях, — проговорил он, и в его голосе снова зазвенело царственное величие. — Праздник пришел в королевский дом, и я должен разделить его с моим народом.

Он, продолжая глядеть на потемневшее море, простер руку открытой ладонью вверх, и тотчас же сзади ему на плечо беззвучно прыгнул невесть откуда взявшийся шестиногий свянич, поблескивающий выпуклыми стрекозиными глазками. Шустро перебирая лапками, он пробежал по руке и уселся на суховатой ладони.

— Праздничный вечер должен быть свободен от трудов, а добыча обильна, — пробормотал Алэл вполголоса, и непонятно было, обращается ли он к принцессе или дает наставления своему чудному зверьку (или длинношерстному насекомому — этого она за целый год так и не смогла разобрать). Но, по-видимому, справедливо было последнее, потому что свянич присел на задние лапки, как котенок перед прыжком, щекотно оттолкнулся от ладони (Алэл поморщился) и взмыл в вечернее небо. Сэниа тут же потеряла его из вида, хотя, следуя дугообразной траектории его полета, можно было предположить, что сейчас он уже плюхается в море где-то в самой гуще скопления лодок.

— А не утонет? — осторожно поинтересовалась принцесса,

Алэл только повел смоляной, не тронутой проседью бровью, как бы говоря: «Ты смотри, смотри…»

Некоторое время она ничего не замечала, но вскоре рой морских светлячков пришел в движение — они затрепетали, закружились, множась и разгораясь все ярче, и дружный радостный клич донесся до королевского сада. На поверхности воды выступили какие-то бесформенные черные пятна, и люди в лодках, замерших на одном месте, принялись торопливо выбирать что-то поблескивающее из этих темных масс. Мона Сэниа машинально поправила свой обруч, чтобы лучше видеть, и вдруг поняла, что море непостижимым образом отступило, почти обнажив дно, и рыбаки теперь прямо руками выуживают крупную рыбу, попрятавшуюся в спутанных водорослях.

— Ты великий король и кудесник, — проговорила потрясенная принцесса. — Прости, что я на какой-то миг усомнилась в твоем даре…

— Нет, — в необъяснимом порыве откровенности отозвался он еле слышно; — я всего лишь прилежный наследник древней мудрости. Но не такой властитель нужен моему народу, чтобы вернуть былое счастье и величие…

— Но ты можешь вырастить такого могущественного короля, потому что теперь у тебя есть внуки! — горячо прошептала принцесса, чувствуя, что этот горький разговор никак не предназначен для посторонних ушей.

— Нет, — еще тише повторил Алэл, — тем более, что одному из них вообще не следовало родиться…

Он резко повернулся, словно сожалея о сказанном. Какая-то тайна лежала у него на сердце, но мона Сэниа поняла, что расспрашивать она не вправе. Алэл доверился ей, как и она доверилась бы ему, просто потому, что ему надо было поделиться с кем-то, равным себе; но для собственной семьи его тяжкие думы, похоже, должны были оставаться неведомыми.

И, глядя на его старческие, совсем не королевские плечи, сутулую спину и бессильно повисшие руки, она поняла, что легче ему от этого разговора не стало.

— Ты что-то слишком долго шушукалась с этим почтенным селадоном, — ревниво заметил Юрг, едва они с женой снова очутились возле их маленького замка. — Обольщал он тебя, а? Признавайся.

— Погоди. Ю-юшеньку уложу, тогда поговорим. — Когда верная дружина этого не видела, она позволяла себе позаботиться о сыне собственноручно.

— Хочу деду… — сонно пробормотал наследник — он еще иногда проглатывал предлоги.

— У нас полная свобода хотения, — привычно отозвался непреклонный отец, справедливо полагавший, что капризы допустимы только для принцесс, но не для принцев. — Сейчас мы с твоей мамочкой кое-что выясним, а то мне ведь недолго вернуться к этому островному ловеласу для получения сатисфакции!

— Не изображай Отелло перед сном, — невесело усмехнулась Сэниа, уже знакомая — в пересказе, разумеется — и с этим шедевром земной литературы. — Тем более, что Алэл мне такое сказал… Не знаю даже, говорить тебе, или нет.

— Ну?!

— Он обронил… Вроде бы нечаянно… Просто язык не поворачивается повторить. Он сказал, что одному из его внуков лучше было бы не родиться.

Юрг ошеломленно покрутил головой:

— Ну и ну, добрейший дедушка! А кого именно он имел в виду?

— Не представляю себе. И уточнять, сам понимаешь, я не могла.