Флинкс на планете джунглей

Он был в неплохой физической форме и все же тяжело дышал, когда сумел догнать их.

В развилке между двумя большими бледно-голубыми ветвями лежал незнакомый взрослый фуркот — едва живой, это было видно с первого взгляда. Его мех не был ярко-зеленым, а имел желтоватый оттенок. Грудь судорожно вздымалась и опадала. Он лежал на боку, напоминая выброшенного на берег кита. На лапах зияли загноившиеся раны.

При появлении людей и фуркотов он попытался произнести слова приветствия. Ничего не вышло, и он, совсем обессилев, уронил голову.

Не зная, что делать, Флинкс посмотрел на спутников. Все остановились, лица были озабоченные, даже Двелл впервые на глазах Флинкса вел себя сдержанно.

Саалахан обнюхал пострадавшего сородича, а Тил наклонилась, погладила массивную голову, нежно почесала между ушами. Из мощной груди вырывался хрип. Все три глаза были полузакрыты.

— Киинраван, — ответила Тил на невысказанный вопрос Флинкса. — Фуркот Джераха.

— А я думал, когда человек умирает, его фуркот умирает тоже.

— Если не сразу, то вскоре, — проворчал Саалахан.

Глядя на ужасные раны, не приходилось сомневаться в его словах.

— Киинраван пытался помочь Джераху, но было уже слишком поздно. — Тил продолжала гладить вздрагивающую голову.

— Разве нельзя сделать носилки? — предложил Флинкс. — Фуркоты несли бы его, а мы бы помогали. Может, удастся донести Киинравана до вашего дома? — Он похлопал по поясной аптечке. — У меня есть кое-какие медикаменты. Не знаю, помогут ли, но можно попытаться.

— Это все ни к чему, — отмахнулась Тил. — Киинраван умрет сегодня днем.

Жизнь прямо на глазах у Флинкса покидала громадное тело фуркота.

— Какая бессмысленная жертва!

— Так устроена жизнь, — философски возразила Тил. — Лес дает жизнь всем нам, и в лес каждому суждено вернуться. Тут не о чем печалиться. Киинраван не заслуживает сожаления.

— Объясни мне вот что. Если бы вначале погиб Киинраван, с Джерахом случилось бы то же самое?

— Конечно.

За этими словами стоит что-то очень важное, подумал Флинкс. Что-то несравненно более глубокое, чем дружба между человеком и животным. Это похоже на самый настоящий симбиоз.

Интересно, как он возник? Тил и ее дети — люди в полном смысле этого слова. Их предки прилетели сюда с одной из планет Содружества. Как получилось, что между ними и одним из видов туземных животных образовалась такая тесная связь? Насколько разумны фуркоты? И что подтолкнуло их к такой крепкой дружбе с людьми? У них не было тысячелетий, за которые сложились взаимоотношения человека и собаки, человека и коня. Все произошло очень быстро.

Может быть, слишком быстро, подумал Флинкс без особой уверенности. Он не изучал бихевиористскую биологию.

— Не понимаю, почему Киинраван не мог перейти к другому человеку? — Он не отрывал взгляда от умирающего фуркота.

— У всех людей уже есть фуркоты, — ответила Тил.

— Это я понял. А почему человек не может иметь двух фуркотов? — допытывался Флинкс.

Она посмотрела на него, как на умалишенного.

— Что за странная мысль! С какой стати человеку могут понадобиться два фуркота? И два фуркота никогда не захотят делить одного человека.

— Я до сих пор не понял, откуда берутся фуркоты.

Мумадим презрительно фыркнул, но Флинкс счел за лучшее не обращать на него внимания.

— Вы их выращиваете? Или, может, их стадо живет неподалеку от вашего дома, и когда рождается человек, фуркоты выделяют ему молодое животное?

Тил рассмеялась:

— Когда рождается человек, его фуркот приходит к нему. Когда человек умирает, фуркот умирает тоже. Таков естественный порядок вещей.

Совсем даже неестественный порядок вещей, подумай Флинкс.

Заговорил Саалахан, не дав Флинксу открыть рот:

— Теперь уже недолго.

— Не переживай за него, — сказала Тил Флинксу. — Киинраван счастлив. Скоро он снова будет вместе с Джерахом.

Умирающий фуркот не походил на счастливчика, он явно мучился. Флинкс вспомнил о своем игольнике.

— А нельзя облегчить его страдания? Ускорить конец?

Тил нахмурилась:

— Страдания — естественная часть процесса умирания. Смерть порождает жизнь. Тут не о чем горевать.

— Но ведь он ранен…

— Все не так страшно, как кажется.

— Я просто подумал, что…

Внезапно Флинкс замолчал, резко повернулся и приложил ладонь ко лбу, озирая непроницаемые зеленые стены. Встревожившись, Пип взмыла в воздух.

— В чем дело? — спросила Тил.

Туватем втянула носом влажный воздух и фыркнула:

— Ничего особенного. Небесный человек слышит порхание и прыжки.

Тил посмотрела на молодого инопланетянина:

— Флинкс?

— Мне показалось… показалось, что я чувствую других людей. Не могли твои соплеменники отправиться на поиски?

Она отрицательно покачала головой:

— У них есть чем заняться и без этого.

— Тогда, может, это еще одна семья собирает ягоды сьюгарерри?

И снова Тил покачала головой. Мумадим игриво ткнул Флинкса в плечо:

— Может, ты меня почувствовал, а?

— Нет. Это были человеческие эмоции.

— Вполне возможно, — неожиданно согласился Мумадим, сильно удивив Флинкса. У того сложилось впечатление, что юный фуркот готов оспаривать любое его слово.

— В этом мире все иначе, тут я ни в чем не могу быть уверен, — пробормотал Флинкс. — По-моему, нужно постараться, чтобы все вы как можно скорее попали домой.

— Нет, — возразила Тил. — Сначала нужно похоронить Киинравана.

— Похоронить? — Флинкс глянул на умирающее животное. До земли так далеко!

— Неужели ты думаешь, что хоть один человек или фуркот пожелает себе могилы в Нижнем Аду? — спросила Тил. — Здесь полно подходящих мест. Саалахан перенесет тело, а мы все поможем ему, даже ты, если захочешь.

— Конечно, — по-прежнему ничего не понимая, согласился Флинкс.

«Как же мы потащим этого мертвого великана по непролазной чаще?» — подумал он.

Саалахан легко перепрыгнул на следующую ветку и исчез в зарослях.

— Как только он найдет место для захоронения, мы понесем Киинравана, — сказала Тил. — А пока проведем с ним эти последние минуты его жизни. И еще надо подыскать ночлег.

Флинкс посмотрел на небо — неподвижный облачный покров уже темнел.

Глава десятая

— Он продолжает спускаться, — сказал Фенг, взглянув на свой путевод. Все имели при себе по такому прибору — полезнейшей вещи для путешествий по чужим планетам. Потом Фенг посмотрел на экраны путеводов Чаа и Пилера; их показания различались несущественно. — Отлично ты отрегулировала приборы, Айми.

Она кивком поблагодарила за комплимент, а Фенг попытался стряхнуть с себя цепкое ползучее растение, покрытое пухом. Ладонь обожгло как огнем. Он принялся яростно тереть ее о штанину.

— Почему он не идет на одной высоте?

— Не хочет выходить под открытое небо, — предположил Пилер. — Задай Дамасу этот вопрос.

— Не смешно. — Фенг уставился на свою ладонь, с которой никак не удавалось стряхнуть жгучий пух. Зря он снял перчатки. Хотя как тут не снимешь — в костюме, несмотря на кондиционер и влагопоглотитель, было убийственно жарко.

— Стойте! — Айми замахала рукой, подзывая всех к себе.

Ветвь, по которой они шли, отходила от ствола толщиной метров пятнадцать. Других сучьев поблизости не было, а за ствол уцепиться невозможно — гладок как стекло.

— Интересно, как он выбрался отсюда?

Рандл осторожно посмотрел вниз. До ближайшей годной ветви нужно спуститься метров на десять. Множество лиан и ползучих растений свисали сверху и тонули в изумрудном сумраке, но ни у кого не было желания испытывать их на прочность.

— Наверное, с помощью вот этого, — откликнулся Фенг, стоявший на другом краю ветви.

Из абсолютно гладкой коры дерева торчал шип длиной с человеческую ладонь, под ним другой, третий… Колючки росли по всему стволу.