Имперские ведьмы

скочила на месте.

— Ну, уж нет! Сам спи!

— Как знаешь, — Влад зевнул. — А я покемарю минут пяток… — Он откинул кресло пилота, превратив в койку, повалился на него и затих.

Некоторое время Чайка сидела молча, настороженно вслушиваясь в тишину, стараясь понять, что происходит. Неужто и вправду спит, словно новорожденный малыш, вот так, в открытую, безо всякой защиты, при постороннем? Или это изощренная ловушка?

Очень осторожно, готовая мгновенно отпрянуть, Чайка коснулась сознания спящего. Влад действительно спал. Причем даже во сне он был недоволен, что спит в такую минуту, когда кругом пропасть дел и бездна нерешенных проблем. И все-таки он не мог проснуться, потому что она, Чайка, в раздражении приказала ему: «Спи!» Приказала, даже не вкладывая в слова силы, ведь по-настоящему колдовать еще нельзя. И вот он спит, открытый, беспомощный, беззащитный…

Бедняга, как же он выжил-то до сих пор в этом мире, не стал легкой добычей первого встречного, не замкнулся в себе, не озлобился. Вон, сколько шрамов на душе, и всего страшней жуткий, незаживающий рубец. Это из-за него вокруг Влада то и дело сгущается непроницаемое облако ненависти.

Спящий вздрогнул, ощутив ее присутствие.

— Это я, — сказала Чайка. И навстречу ей сквозь шрамы и рубцы поднялась теплая радостная волна, лишь где-то совсем далеко глухо уркнул изголодавшийся зверь. Ведь это ему, а не ей сказал Влад: «Я покараулю».

И этот человек, которого так била жизнь, еще способен улыбаться, радоваться, говорить о сказках, о прекрасных принцах и великанах-людоедах… Глупый прекрасный великан, попавший на зубы принцам-людоедам.

Чайка провела ладонью по покрытому испариной лбу, и Влад мгновенно открыл глаза.

— Кракен ушел. Больше спать нельзя. Сейчас сестры на поживу слетятся.

Влад вскочил, бросил взгляд на приборы, тихо ругнулся.

— Что-то не так? — спросила Чайка.

— Шторм. Гравитационных ударов вроде бы больше не будет, а фон страшенный. За атмосферу носа не высунуть.

— Какой фон?

— Ну… — Влад запнулся, не зная, как объяснить. — Сполохи видишь? Мы чуть не на экваторе, а северное сияние в полнеба.

— Так это ветер! — Чайка чуть не добавила: «Что его бояться?» — но вовремя вспомнила, что это ей в непродуваемой одевке нечего бояться, а Влад в своих мертвых тряпках беззащитен даже перед такой мелочью и, значит, должен скрываться на этом островке.

— Ничего! — успокоила Чайка. — Управимся и здесь. Ну что, поднимать твою ступу?

— Давай!

Чайка легко выпорхнула из корабля, движением, напоминающим лучника, выхватывающего из колчана стрелу, коснулась метлы, и вдруг не стало девушки: над камнями, светясь голубым, зависла вражеская торпеда. Затем раздался треск, долгий скрежет, и восьмидесятиметровая игла галактического разведчика поднялась в воздух, замерла под нелепым углом и медленно выпрямилась, указав острием зенит.

Держать ступу на весу было неимоверно тяжело, метла мгновенно сожрала единственную бирюзовицу и требовала еще, но больше не было ничего, и Чайка