Чувство долга (пер. О. Колесникова)

Засунув руки поглубже в карманы, он быстро направился к двери.

– Скоро вы сможете отдохнуть. Не сомневайтесь, эти жучки не дадут вам никакого объяснения происходящему. Попробую достать для вас более интересный образец.

– Объяснение может быть везде. Я буду ждать здесь, пока вы не вернетесь, – сказала она, не отрываясь от микроскопа.

Под самой крышей находилась хорошо оборудованная комната связи. Брион мельком видел ее, когда осматривал строение. Дежурный оператор неподвижно сидел, надев наушники. Разутые ноги он положил на стол и молча жевал сэндвичи, которые держал в свободной руке. Но, едва заметив Бриона, он развернул бурную деятельность.

– Сидите, сидите. Это меня не волнует. Но если вы по своей суетливости сломаете аппаратуру, можете считать себя приговоренным к смерти. Посмотрите, можно настроить передатчик на эту частоту? – он написал на листке число и показал оператору.

Это была частота, которую ему сообщили накануне, для связи с террористами-нелегалами – ниджордской армией.

Оператор настроил аппаратуру, протянул микрофон Бриону, и тот, отхлебнув из стакана воды, поднес его к губам.

– Говорит Брион, директор Фонда культурных взаимоотношений. Отзовитесь, пожалуйста. – Брион повторял эти слова не менее десяти минут, прежде чем, наконец, получил ответ.

– Что вам нужно?

– У меня для вас крайне важное сообщение, и я сейчас остро нуждаюсь в вашей помощи. Хотите ли вы получить по радио дополнительную информацию?

– Нет. Ждите, мы встретимся с вами после наступления темноты.

Передатчик замолчал.

До начала войны осталось всего тридцать пять часов, и в такой напряженной ситуации Брион мог лишь одно – ждать.

Глава 12

У себя на столе Брион обнаружил две аккуратные стопки бумаг. Усевшись и принимаясь рассматривать их, он осознал арктическую холодность воздуха в кабинете. Холод шел из кондиционера, закрытого приваренными стальными пластинами. Доступа к регуляторам не было. Кто-то неплохо пошутил над ним. Брион принялся бить по одной из пластин и бил до тех пор, пока она не согнулась. Внимательно изучив внутренности устройства, он отсоединил один провод – и был вознагражден запахом дыма. Кондиционер взвыл и отключился.

На пороге стоял Фоссел с грудой бумаг в руках и с выражением безграничного удивления на лице.

– Что в этой папке? – спросил у него Брион.

Фоссел постарался справиться со своим лицом и положил бумаги на стол, к прежним.

– Здесь доклады всех секций, которыми вы интересовались. Подробные наблюдения, выводы, предположения.

– А в другой?..

– Межпланетная корреспонденция, комиссионные фактуры, реквизиты, – отвечал он, подравнивая груду папок. – Ежедневные рапорты, журнал госпиталя.

Его голос замер, когда Брион сдвинул груду на край стола и скинул ее в корзину для бумаг.

– Иными словами, насколько мне ясно, – бюрократия. Что ж, теперь, я надеюсь, с этим покончено.

Один за другим доклады наблюдателей проследовали в корзину. Это продолжалось до тех пор, пока стол не очистился. Ничего. Именно этого он и ожидал. Но все же имелся незначительный шанс, что доклад какого-нибудь специалиста даст ему новый толчок. Нет, все здесь были слишком узкими специалистами.

Небо за окном потемнело. Охранник у входа получил приказ впустить любого, кто будет спрашивать директора. Делать было нечего, пока ниджордская армия не свяжется с Брионом. Время тянулось медленно, и Брион ничего не мог изменить. С каждой прошедшей минутой в нем нарастало раздражение. В конце концов, может быть, Леа отыскала еще что-нибудь конструктивное, что ему следует посмотреть.

С чувством приятного предвкушения он открыл дверь в лабораторию. Та поддалась с трудом. Микроскоп был зачехлен, Леа не было. «Наверное, обедает или в госпитале», – подумал Брион. Госпиталь располагался этажом ниже, и он сначала отправился туда.

– Конечно, она здесь, – сказал доктор. – Где еще быть девушке в ее состоянии? Она достаточно поработала сегодня. Завтра последний день срока, и если вы хотите, чтобы у нее была возможность работать до последней минуты, лучше пусть она поспит ночью. Пусть отдохнет весь экипаж, сегодня я весь день раздавал транквилизаторы. Теперь ребята буквально валятся с ног.

– Да, весь мир валится с ног. Как состояние Леа?

– С учетом того, что она перенесла, – отличное. Взгляните сами, если моего слова недостаточно. У меня есть другие пациенты.

– Это беспокоит вас, доктор?

– Конечно. Я так же способен испытывать страх, как и все остальные. Мы сидим на тикающей бомбе, и мне это не нравится. Я буду делать свою работу, пока мне ясно, что это необходимо. Но я чертовски обрадуюсь, когда наконец нас вывезут отсюда. Единственная шкура, о которой я могу думать без ранодушия – моя собственная. И, если хотите знать, сейчас все члены экипажа испытывают то же самое. Надо смотреть в глаза очевидности.

– Я так и поступаю, – сказал Брион вслед уходящему доктору.

Комнату Леа освещала лишь дисанская луна, чьи лучи проникали в неплотно занавешенное окно. Он осторожно вошел и притворил за собой дверь. Тихо ступая, он приблизился к кровати.

Леа спала, ее дыхание было ровным и спокойным… Ночной сон сейчас для нее лучше любых лекарств.

Следовало уйти, но вместо этого он сел в кресло у кровати. Охранники знали, где он, так что Брион мог спокойно посидеть здесь, рядом с Леа. В мире, стоящем на краю гибели, это было украденное мгновение покоя. Он был благодарен судьбе за него. Лунный свет смягчал очертания предметов, и он почувствовал, как напряжение последних дней начало спадать.

Лицо Леа в лучах дисанской луны было молодым и прекрасным – резкий контраст с этим жестоким миром. Ее руки лежали поверх одеяла, и, повинуясь внезапному порыву, Брион взял их в свои.

Глядя через окно на пустынную местность, он позволил спокойствию войти в себя и заставил память на мгновение забыть, что через сутки все живое будет стерто с лица этой планеты. Позже, вновь взглянув на Леа, он увидел, что ее глаза открыты, хотя она по-прежнему лежала неподвижно.

Давно ли она проснулась? Он убрал руки, внезапно чувствуя себя виноватым.

– Хозяин проверяет, готовы ли его рабы к завтрашнему труду?

Такого рода замечания она делала и на корабле, но на этот раз оно прозвучало совсем не язвительно. Она улыбалась. Но даже сейчас Брион хорошо помнил ее высказывание насчет деревенских манер и деревенщины. Здесь он может быть директором, но на древней Земле будет лишь тупо глазеющим по сторонам деревенским чурбаном.

– Как вы себя чувствуете? – понимая нестерпимую тривиальность своих слов, произнес он.

– Ужасно. Наверное, к утру я умру. Дайте мне, пожалуйста, яблоко вон из той вазы, а то у меня во рту вкус поношенного ботинка. Хорошо, что здесь есть свежие фрукты. Вероятно, подарок чернорабочим от улыбающихся межпланетных убийц с Ниджорда.

Она взяла протянутое яблоко и откусила кусочек.

– Вы никогда не испытывали желания побывать на Земле?

Ее вопрос был слишком близок к его мысли о подоплеке всех событий. Однако связи не могло быть.

– Никогда. Несколько месяцев назад я и не собирался покидать Анвар. «Двадцатые» у меня дома – настолько значительное событие, что, пока вы участвуете в них, вы забываете обо всем остальном.

– Только избавьте меня, пожалуйста, от этих «двадцатых». Послушать вас и Айджела, так больше нет ничего стоящего, и я уже узнала о них гораздо больше, чем хотела. А вот как насчет самого Анвара? Там у вас есть большие города, как на Земле?

– Ничего подобного. Для своих размеров Анвар очень мало населен. У нас вообще нет городов. Самые большие скопления жителей – вокруг школ или обрабатывающих фабрик.

– А там есть экзобиологи? – спросила Леа с искони присущим женщинам даром делать любую проблему личной.

– Наверное в университетах, хотя точно не знаю. У нас нет городов, ни больших, ни маленьких. Наша жизнь организована иначе. Основные общественные единицы – семья и круг друзей. Друзья важнее, так как семья обычно распадается, когда дети еще сравнительно малы. Что-то заложено в нас… я думаю, все мы предпочитаем одиночество. Вы могли бы назвать это наследственностью.