Исправляя ошибки (СИ)

Но сейчас все эти доводы разума не имели ровно никакого значения. Рей отбросила их, не задумываясь и не пытаясь задумываться о последствиях своего решения. Быть может, она бессознательно руководствовалась той самой простой и безусловной истиной, что не философские воззрения и не умения владеть Силой отличают джедаев, истинных служителей Света и Добра; только любить и сострадать означает быть джедаем. Такова была ее детская убежденность, всецело продиктованная сердцем. Она постановила для себя идти этим путем; и отныне ничто не способно было остановить ее. А значит, в этот раз, решив помочь Кайло Рену, Рей шла на этот шаг уже не из страха перед собственными демонами, но по другим, более высоким причинам.

Ее душой владел испуг; однако было и еще кое-что, скрытое за самой тайной из дверей сознания — упоение открывшейся в ней решимостью и даже, возможно, облегчение. Облегчение, в первую очередь, оттого, что теперь, после всего, что она видела, ее внутренняя борьба — борьба, которую девушка вела столько месяцев, — вдруг странным образом потеряла всякий смысл. То, что ее недруг был слаб и нуждался в помощи, и то, что он призывал именно ее, смирив ненависть и гордыню, — эти обстоятельства при всех пугающих их сторонах, имели одно преимущество, которое Рей, быть может, не сознавала, но зато чувствовала всей душой — именно оно уничтожало всякие границы между жалостью и любовью, превращая оба эти чувства лишь в две ипостаси одной сути. Оно освобождало ее от сомнений, давая право больше не задумываться — право, идущее от самой Вселенной, и потому являющееся непреложным.

Ах, Рей! Ах милая, гордая девочка! Если бы она только могла представить, как опасно ее сорвавшееся с цепи и стремительно растущее чувство! Если бы она знала, как похожа в своем очаровательном безумии на юную Лею Органу, которая без малого год разыскивала любимого, похищенного у нее злой судьбой, по всей галактике; а отыскав Хана, она собственноручно задушила его мучителя, короля преступного мира, которого побивались даже некоторые прихлебатели Палпатина. Повинуясь своему чувству, такому же пламенному и стремительному, Лея оставила Альянс и посвятила себя их самопальному браку с генералом Соло — пусть лишь на несколько месяцев, зато самозабвенно и без остатка. В вихре этого чувства был зачат Бен, и уж в нем-то оно, это самое чувство — эта смесь стихийной страсти и всепоглощающей отваги — воплотилось наиболее полноценно.

Видно, такова уж природа женской натуры — чувства женщин, даже самые искренние и жертвенные, содержат какую-то долю самолюбования и надменности. Как будто влюбляясь в мужчину, женская душа на самом деле влюбляется лишь в само свое чувство — влюбляется тем сильнее, чем большей самоотдачи оно, это чувство, от нее требует; мужчина в этом случае становится не конечной целью, а лишь проводником. Оттого-то жалость и любовь в сердцах прекрасной половины человечества чаще всего и ходят рука об руку.

Все это так. Но кто посмеет это осудить? И кто, в конце концов, способен понять разницу между тщеславием и подлинной жертвенностью, если и то, и другое ведет к одному результату?..

… Впереди показался слабый, мерцающий огонек. Рей, уже немало истомленная спешкой, нашла в себе силы прибавить шагу.

Когда свет приблизился, время, проведенное в темноте, дало себя знать. Девушка поневоле зажмурилась и выставила вперед руку, защищая глаза. Перед нею показались очерченные сумерками силуэты двух подростков, младших служителей храма.

Рей, подрагивая, подошла к ним.

— Братья Рен повсюду ищут вас, — сообщил один из послушников, узнав ее.

Это было кстати, ведь она тоже искала рыцарей, чтобы рассказать обо всем, что видела.

— Ступайте за нами.

Девушка кивнула и безоговорочно двинулась следом.

Дорогой она то и дело отчаянно поторапливала своих юных провожатых, вновь и вновь повторяя, что у нее есть особое дело, и это дело не терпит промедления.

Они поднялись выше, в помещения так называемого «верхнего храма» — того небольшого каменного строения, которое находилось на поверхности.

Высшее сословие ордена дожидалось гостью в полном своем составе и при полноценном рыцарском облачении у ворот древнего амфитеатра, в том самом месте, где шесть лет назад Кайло сразил прежнего магистра. Именно это место было продиктовано церемониалом и для сегодняшнего собрания, которое также решало судьбу братии.

Войдя туда, Рей не сразу почувствовала угрозу. Слишком много всего собралось в ее душе — оттого девушка пребывала в ужасном смятении, и определенная рассеянность была сейчас ей простительна.

— Мейлил! — сперва она обратилась к старшему из братьев, уверенная, что уж он-то сумеет помочь в случившейся беде.

Видя ее возбужденной и напуганной, рыцарь скачками ринулся навстречу, и другие братья Рен поторопились приблизиться.

— Все хорошо, сестра, все хорошо… — Мейлил Рен уверенным и почти властным движением привлек ее к себе. Он назвал ее «сестрой», скорее всего, намеренно, хотя прежде не позволял себе этого теплого, доверительного обращения. — Расскажи, что тебя напугало.

Рей коротко оглянулась, ища глазами Тея, и, увидав его, пугливо съежилась. В иной ситуации она поостереглась бы сообщать при нем столь важные новости, касающиеся магистра, чьим недругом Тей именовал себя уже почти безо всякого стеснения. Однако сейчас у нее не было ни одного лишнего мгновения, чтобы добиваться приватности, да и другие члены братства этого наверняка не одобрят.

Поэтому она решила сказать все, как есть. Возможно, что сложившаяся ситуация играла даже на руку — в первую очередь, самой верхушке ордена Рен, которой давно пора было определиться со своими воззрениями и дальнейшим своим курсом.

— Кайло жив! — почти выкрикнула девушка, глядя на Мейлила широко распахнутыми глазами.

За спиной старшего рыцаря раздался встревоженный шепот.

— Ты в этом уверена? — спросил Мейлил, нахмурив брови и про себя наверняка подумав что-то вроде: «Не ко времени, ох, не ко времени эта весть…»

— Уверена, уверена… — Рей, как заведенная, принялась кивать головой. — Однако он ранен и нуждается в помощи. Если промедлить, ваш магистр умрет.

Голоса вокруг стали громче. Рыцари растерянно переглядывались друг с другом. Краем глаза девушка заметила, как побледнел Тей и как он инстинктивно отступил на полшага, казалось, подавляя в себе желание стать как можно незаметнее.

Никто, однако, не тронулся с места и не проявил беспокойства, хотя бы отчасти отвечавшего беспокойству, плещущемуся в душе Рей.

Мейлил сильнее обхватил своими пальцами ее тонкие предплечья.

— Как ты узнала?

— Я видела. Сила показала мне.

— Где? Когда?

— Около двадцати минут назад в нижних отделениях храма, возле склепа.

— Склеп? Что ты там делала? — продолжал допытываться рыцарь.

Только теперь Рей смутно ощутила опасность и слабо забилась в тяжелой его хватке.

— Это не важно, — поспешно сказала она. Для объяснений не было времени. — Я уверена в том, что видела. Ваш друг, ваш брат, ваш лидер нуждается в вас. Вы должны поспешить!

Мейлил не стал ее удерживать; вероятно, в какой-то момент он осознал, что его движения недалеки от осознанной грубости.

Почувствовав свободу, Рей слегка покачнулась. Ей прошлась приложить усилие, чтобы удержаться на ногах.

— Где сейчас Кайло? — неуверенно вопросил из толпы голос Шива.

— Я… я не знаю… — Рей замялась, на сей раз по-настоящему не ведая, что ответить.

Несколько мгновений она молчала, отчаянно кусая губы. С одной стороны, это место, этот буйный огненный мир, явленный Силой в ее видении, в самом деле был ей неизвестен. С другой же стороны, даже зная точно, где он находится, почему-то теперь Рей не решилась бы слепо, сходу назвать его, тем более — опять-таки — в присутствии Тея.

Она неторопливо огляделась. Рыцари молчали, угрюмо пряча глаза. Увиденное на их лицах выражение мрачной уверенности, заставило девушку вздрогнуть.