Земля обетованная

Если до этого Юдифь относилась к Эфраиму со страхом и отвращением, то сейчас её чувства превратились в ненависть такую глубокую, что она удивлялась, как её взгляд не испепелит Эфраима на месте. Её пот должен был быть кислотой для его кожи, её дыхание — ядом. Так глубоко она ненавидела его.

Некоторые женщины на её месте совершили бы самоубийство. Некоторые решились бы на убийство, — что в масадском обществе было равноценно самоубийству, хотя и принесло бы больше удовлетворения из-за того, что убийца хоть чего-то добился в обмен на свою жизнь. Юдифь не сделала ни того, ни другого.

У неё была тайна, тайна, за которую она держалась даже тогда, когда закусывала губу, чтобы не закричать, когда муж пользовался ею снова и снова. Она держалась за эту тайну даже тогда, когда видела смешанную с завистью жалость в глазах других его жен. Она держалась за неё с того момента, когда на её глазах жизнь вместе с кровью покидала её лежащую на палубе мать, и помня её последнее наставление:

— Ни за что не дай им узнать, что ты умеешь читать.

* * *

Оказалось, что идея запихнуть его на гигантский супердредноут, которому никогда не суждено покинуть домашнюю двойную систему Звездного королевства, принадлежит не Елизавете. Облегчение Майкла было безграничным. Даже до смерти их отца, Бет поощряла Майкла выбирать собственный путь, доходить до предела собственных возможностей. И после трагической смерти отца, как бы тяжело не приходилось Бет от свалившейся на неё огромной ответственности, она находила время, чтобы поговорить о его проблемах, которые он не мог обсудить с матерью, вдовствующей королевой Анжеликой.

Обнаружить, что Бет внезапно изменилась, было бы словно осиротеть во второй раз, даже ещё хуже, в каком-то смысле, хотя где-то в глубине души Майкл понимал, что теперь он должен был поддерживать королеву, а не она его.

После того, зная, что не подрывает политику королевы, Майкл договорился о встрече с деканом четвёртого курса. Ему приходило в голову, что, возможно, следовало потребовать встречи с комендантом Академии, и, возможно, эта встреча была бы ему предоставлена, но этот вариант был быстро отклонен. В вопросах происхождения и связанных с ним привилегиях Флот мог провозглашать — и провозглашал — официальную политику безразличия к происхождению и привилегиям. Это не означало, что никто и никогда не пользовался потайными рычагами влияния, но злоупотребление ими однозначно не раз аукнулось бы на протяжении всей карьеры. Кроме того, такой поступок автоматически означал бы его поражение. Встреча с комендантом была бы предоставлена кронпринцу, а не гардемарину Майклу Винтону. А Майкл как раз и пытался избежать отношения к себе как к кронпринцу Майклу, а не как к гардемарину Винтону.

Однако, даже если встреча с деканом и была ему предоставлена быстрее, чем мог надеяться гардемарин четвертого курса, даже находящийся в лучшей четверти класса, Майкл не был достаточно глуп, чтобы от неё отказаться. Поэтому по вызову он прибыл максимально быстро, затянутым в повседневную форму, каждая деталь, каждая пуговица которой была настолько близка к идеалу, насколько смогли добиться они с Тоддом.

Майкл отсалютовал так, как и должен был приветствовать старшего по званию офицера. Хотя многие ожидали, что кронпринц более или менее явным образом будет давать понять, что эти самые офицеры недавно преклоняли колени перед ним, но Майкл никогда не позволял себе этого. Он знал, как не мог знать никто другой, не приближенный ко двору, насколько смертны монархи, каково в восемнадцать лет становиться королевой… или в тринадцать — кронпринцем.

Майкла всегда интересовало, многие ли из офицеров, ожидавших от него пренебрежительного отношения, отдают себе отчёт, насколько он сам восхищается ими. Они сами зарабатывали свои звания, награды и почести. А длинный формальный перечень титулов Майклане имел к нему никакого отношения, все они принадлежали его отцу.

Он полагал, что коммандер Бренда Шрейк, леди Витерфелл, могла бы его понять. Теплота, таящаяся в глубине её бледно-зеленых глаз, говорила о понимании, и не имела ничего общего со снисходительностью или жалостью. Её титул давал Майклу понять, что она является владельцем преуспевающего поместья на Сфинксе, но много лет назад леди Витерфелл решила, что её призвание — это Флот.

Даже сражение, оставившее на ней шрамы и искалечившее пару пальцев у неё на правой руке, не заставило её изменить решение. Вместо того коммандер Шрейк использовала весь свой опыт при работе в Академии, где, дополнительно к административным функциям, ещё и преподавала некоторые из самых сложных курсов по термоядерной энергетике.

В Академии коммандер Шрейк отвечала за то, чтобы в канун войны Академия выпускала компетентных офицеров флота. В её работе не было места для снисходительности, но место для сочувствия оставалось.

— Вы хотели видеть меня, мистер Винтон?

Майкл чопорно кивнул.

— Так точно, мэм. Это по поводу слуха.

— Слуха?

Майкл внезапно почувствовал, что слова, которые он репетировал с момента вчерашнего откровения Тодда, куда-то убегают. После мгновения паники, он заставил себя успокоиться и начать сначала, и с удовольствием обнаружил, что говорит без запинки.

— Да, мэм. Слуха о назначениях нашего курса.

Коммандер Шрейк улыбнулась.

— Да, такие слухи как раз должны поползти. Они всегда появляются, как бы мы не засекречивали эту информацию.

Она не спросила, как информация дошла до Майкла, за что тот был ей весьма благодарен. Доставлять Тодду неприятности не входило в его планы, но и врать декану курса он не собирался.

— И о чьём же назначении вы хотели поговорить? — продолжила коммандер.

— О моем, мэм.

— И?

— Коммандер Шрейк, я слышал, что получил назначение на супердредноут «Святой Эльм».

Декан даже не стала делать вид, что сверяется с компьютером, Майкл почувствовал уважение. Без сомнения этот вопрос уже обсуждался, возможно даже бурно. Может быть даже кто-то из Королевского дворца поделился информацией о вчерашнем звонке Майкла.

— Это соответствует моей информации, — ответила коммандер Шрейк. — Вы это хотели знать?

— И да, и нет, мэм. Я действительно хотел подтвердить этот слух, но… — Майкл глубоко вдохнул и и выпалил остаток фразы, — но я хотел просить о другом назначении, мэм. Не так близко к дому.

— Вы хотите увидеть Вселенную? — спросила декан с опасным блеском в глазах.

— Да, мэм. Но не в этом причина просьбы о другом назначении.

— И какова же эта причина?

— Я хочу…

Майкл поколебался. Он обдумывал это так много раз, что потерял счёт, но до сих пор не нашёл способа изложить свои мысли так, чтобы не показаться напыщенным.

— Я хочу быть офицером Флота, но не смогу им стать, если люди будут меня защищать.

Поднятые брови заставили Майкла покраснеть.

— Не в обычаях Флота защищать своих офицеров, мистер Винтон, — сказала коммандер Шрейк, и лежащая на столе изуродованная рука была безмолвным подтверждением её слов. — Скорее, задача этих самых офицеров — защищать остальных жителей Королевства.

— Да, мэм, — сказал Майкл, продолжая несмотря на ощущение обречённости его попытки, — именно поэтому удерживать меня на месте неправильно. Брат Королевы…

Проклятые слова сорвались с губ подобно тяжелым валунам.

— Брат Королевы мог бы иметь право на защиту, но когда я поступал в Академию, я отказался от этого права. И теперь, когда я почти закончил её, это не должно начинаться заново.

Коммандер Шрейк в раздумье сложила ладони домиком.

— И вы думаете, что именно в этом причина вашего назначения?

— Да, мэм.

— А если бы я сказала вам, что адмирал Хэмпхилл услышала о ваших талантах и запросила вас персонально?

— Меня бы это порадовало, но не помешало бы другим думать, что меня защищают.

— А для вас имеет значение, что думают другие?

— Я бы хотел сказать, что нет, мэм, — искренне ответил Майкл, — но это была бы ложь. Если бы речь шла только обо мне, я бы это пережил, как мне уже приходилось, но я не могу позволить, чтобы так думали о Флоте.