Агрессор (СИ)

За одним из столиков собралось несколько человек, и там было особенно оживленно. Я увидел, кто сидит за столиком, и остановился. Алика вовсю дымила сигаретой и хохотала, а мои солдафоны с горящими глазами наперебой рассказывали ей байки из жизни астронавтов. Меня как будто кипятком окатило. Мои верные товарищи живо напомнили мне свору кобелей. Однако я был в той своре вожаком, поэтому я бесцеремонно растолкал товарищей и сел. Алика увидела меня и насторожилась, но дымить и смеяться не перестала. У моих вояк рты не закрывались. Лола притянула Иваненко к столику.

— Не умеете анекдоты рассказывать, господа, — заявил связист. — Мне сегодня свежий анекдот рассказали. Один приятель, тоже связист. Сейчас он служит в районе Проциона. Заметьте, собирается идти на нас войной!

— Анекдот давай! — потребовали слушатели.

— Ну, так слушайте. Выходит как-то Прыгунов…

— Кто-кто? — взвился Вадим.

— Ага, приятель ему рассказал!..

— Не перебивайте! Выходит как-то Прыгунов на космодром, сладко потянулся, зевнул, сел в ложемент да ка-ак рванет в космос, аж звезды попадали! Пролетев пару парсеков, он остановился и огляделся вокруг себя. 'Ба, а звездолет-то где?! Звездолет забыл!' — удивился он и полетел назад на космодром.

Алика не сводила глаз с Иваненко. Я про себя чертыхнулся. Я ревновал ее к Иваненко. Я ревновал ее к Прыгунову и вообще ко всем вокруг.

— Ты лучше про Федора послушай, — заявил Прыгунов Алике. — Выходит как-то Федя в эфир…

Бортинженер, возложивший на себя обязанности диск-жокея, поставил группу 'Огненные горы'. На середину кают-компании вышли две страстные поклонницы танца — индианка Гита и темнокожая Джил. Взметнулись смуглые руки. Вмиг стихли все разговоры. Высокие, длинноногие, огненноокие женщины под энергичную дробь ударников начали неистовый поединок. Пластичное, округлое тело индианки мелко дрожало, перетекало из одной позы в другую, танцевали даже выразительные глаза; вокруг нее змеей извивалось смуглое тело Джил, иссиня-черная грива из мельчайших колец металась по плечам. Зрители упивались необыкновенным зрелищем. К концу танца неудержимая мощь воды слилась с огненным жаром. Две великолепные фигуры на миг сплелись и разошлись снова — мнимо усталые.

Им аплодировали. Я смотрел на завороженное лицо Алики, очарованной увиденным зрелищем.

— Гита — наш бортпроводник, хозяйка. Джил — шифровальщик.

Алика посмотрела на меня с обидой, и я пожалел, что лишил ее сказки. Алика усмехнулась и сказала:

— Я с ними уже знакома.

И беззаботно рассмеялась. Обе танцовщицы присоединились к нашему столику. Тут же объявилась Мария и приткнулась к Гите. Там, где Гита Рангасами — там и Мария Поморова.

— Знаешь, что предложила мне старшая дочь? — обратилась моя зазноба к Иваненко. — Учиться ей лень, и она предложила мне покупать у нее хорошие отметки.

— И почем же нынче пятерки? — заинтересовался Иваненко, глава большого семейства.

— Пятерки по два галакса, четверки по одному.

— Что-то дешево, — деловито поморщился Федор. — Если бы эта мысль пришла в голову моему среднему отроку… Хороший, кстати, стимул к учебе, если отрок не хочет учиться ни за какие коврижки.

— Дешево? А ты знаешь, сколько Катя стала приносить домой оценок за неделю?! Вся соль даже не в их цене. Я ведь сначала не согласилась.

— Напрасно!

— Она знаешь, что предложила? Сказала, что когда начнет зарабатывать сама, первые три года она будет выплачивать мне дивиденды за каждую оценку, которую я ей оплатила!

— Вот это да! — восхитилась Гита.

— Обратите внимание, мальчики и девочки — это наши современные дети! — ввернула Джил с трагической ноткой в голосе.

— Неплохое вложение капитала. Надо будет подумать, — сказал Вадим.

— А что тут думать? — сказал со смехом Федор. — У меня есть отличная возможность навариться в будущем. Н-да…

Звучала приятная мелодия. Я склонился к Алике.

— Эта музыка совершенно не подходит для анекдотов, — шепнул я ей и ревниво добавил:

— А у Иваненко в два раза больше детей, чем у тебя.

— Значит, у него в два раза больше шансов разбогатеть, — отшутилась Алика. — Кстати, командир, трижды два будет шесть, а у Федора детей всего пятеро. У меня есть шанс его догнать.

— Есть, — согласился я, нежно взял ее за руку и потянул за собой. Она обожгла меня желтым пламенем из-под ресниц, сигарета выпала из ослабевших пальцев. Зачем она так меня боится? Я обнял ее за талию одной рукой, другой несильно сжал ей руку. Она вскинула на меня глаза и затаилась. Ее красивое, ладное тело оказалось в танце гибким и пластичным, как я и ожидал, и я с трудом сдерживался, чтобы не стиснуть на нем свои отнюдь не ласковые руки. Она была совсем маленькой, моя Алика, я возвышался над ней, как гора, чувствуя себя неловко из-за своих габаритов. Она подняла на меня глаза, сверкающие в полумраке, страха в них не было. В них было трудно смотреть, и меня осенило, что смехом, весельем она пытается заглушить свою боль. Невесело было ей, моей пленнице. Частично я являлся виновником ее неприятностей. Я в полной мере ощущал свою вину перед ней, но желание перевешивало. Я не удержался и обнял ее чуть крепче. Алика совсем перестала дышать.

— Прости, — прошептал я ей и еще сильнее сжал руки, не в силах остановиться. Сердце мое так и ухало, и я на него злился. Ее взгляд совсем близко встретился с моим.

— Домой, только домой, — произнесла она.

Моя рука с досады дрогнула у нее на спине и ослабила хватку, и она опустила глаза. А что было делать мне?

Вокруг нас танцевали. Федор в середине кают-компании выписывал немыслимые телодвижения. Вадим и Мария ожидали более энергичной музыки.

Вечеринка дала мне прекрасную возможность поухаживать за Аликой, и я весь вечер ни на шаг от нее не отходил. Она благосклонно принимала мое общество. По крайней мере, не пыталась встать и уйти. Возможно, она терпела меня только потому, что от меня зависело ее возвращение к детям. После вечеринки я проводил ее до люка 'Феникса'. Алика переступила через комингс, обернулась и с мольбой посмотрела на меня. Надеется, что я сжалюсь над ней и отправлю домой. Я поцеловал ее руку.

— Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, — сказал я. Она сжала губы и круто повернулась ко мне спиной. Звонко хлопнула толстая крышка люка. Я остался один под яркими прожекторами дока. Эхо от хлопка долго гуляло под высоким неосвещенным потолком. Я отчетливо понимал, что не имею права предлагать ей бросить семью, детей, чтобы остаться со мной. Мне было что предложить женщине, кроме 'Тихой гавани' в хвосте военного флота, но кем будет она сама, любимая мною женщина, если она бросит своих детей, пусть даже ради любви? Я слушал холодное эхо, затухающее в сложных дебрях дока, и мрачно размышлял, что мне делать с этой историей. Собственно, размышлять особенно было не о чем. Я отлично знал, что должен был сделать. Только поломать себя оказалось гораздо сложнее, чем воевать со всем миром.

РИЧАРД АДАМСОН

— Пусть Зарбай катится ко всем чертям со своими нотами протеста! — гремел главнокомандующий флотом Солнечной Федерации Коломенский, и его трубный голос грохотал с экрана видеофона межзвездной связи. Просторный кабинет содрогался. Адмирал свирепо потрясал перед собой копией протеста, которую раздобыли на Зарбае его агенты. — Здесь даже сумма заранее проставлена. Я послал своих ребят на смерть, чтоб они защитили этих мерзавцев, а они нам за это счет собрались выкатывать! У них моральный ущерб, как вам это нравится?! Президент в ярости! Мы оголяем над Землей небо, и что в результате? Дьявол, да Власов просто потешается над нами!

Я молчал. Возразить было нечего. У меня не было весомых аргументов для дальнейшего пребывания нашего флота в окрестностях Зарбая.

— Если Власов нападет на нас, нам тоже не придется ждать помощи от Содружества, — заметил я.

— Он может напасть в любой момент, а у нас ничего нет, кроме наземных установок и нескольких военных судов на стороже Солнечной системы, — напомнил Коломенский.