Сердце меча

— Мы вас покинем, — солнце Керет решительно поднялся со своего места. — Я хотел бы прогуляться с сеу Элисабет по виноградной террасе.

Пажи — мальчики и девочки — поклонились на прощание. Рин Огата последовал за парой на расстоянии, не позволяющем слышать приватный разговор, но при этом дающем возможность в любой момент прийти на помощь. На таком же расстоянии, только впереди, шагал гем-телохранитель Керета.

…Принимая от своего будущего жениха церемониальный поцелуй, Бет шепнула ему: «Я все-таки не совсем идиотка… коммодор Карату». Его инкогнито продержалось не больше суток — Бет, копаясь в инфобанках, нашла одно из его ранних изображений.

После церемонии, в неофициальной обстановке, он рассыпался в извинениях, которые Бет приняла с готовностью. Она прекрасно знала, как это бывает тяжело, когда за твоей социальной маской тебя самого в упор никто не видит.

— Вы чем-то расстроены? — спросил Керет, когда они поднялись на террасу, оплетенную виноградом, и пошли по ней. Виноград был генетически модифицирован и ягоды приносил водянистые, с каким-то огуречным привкусом — зато зеленел круглый год. — У вас прекрасно получилось, правда. Вы так были похожи на Лорел… но не тогда, когда пели, а когда рассердились сами на себя за то, что не можете петь, как она.

— Спасибо, — сказала Бет. — Я иногда чувствую себя такой… ненужной. Альберта объясняет мне все про генетику, а я не могу понять… Лорел толкует об экономике, производстве, контрабанде… А я опять не могу понять. А когда у меня берут ткани на анализы и проводят тесты… я как подопытная крыса. Иногда я боюсь, что меня украли, просто чтобы заполучить гены…

— Нет, — покачал головой Керет. — Вас украли, чтобы заполучить носителя этих генов и будущую императрицу. Через которую Рихард и Лорел хотят контролировать меня.

Бет глупо хлопнула глазами, потом встретилась с печальным взглядом молодого императора — и впервые увидела в нем товарища по несчастью.

— Вы так спокойно говорите об этом, — горько сказала она. — Я думала, вы их любите.

— Я их люблю, — Керет немного виновато кивнул (этот птичий жест, если честно, изрядно раздражал Бет — без церемониальной маски Керет утрачивал величие и обретал какой-то виноватый вид). — И они тоже меня любят. Понимаете, контролировать меня хотят все — Сейан, Кирстены, Сонги, Чиени, Ояма, Кордо… А любят только Шнайдеры. Они правят от моего имени, и хотят править дальше, но любят меня не за это. Рихард честно пытался вырастить меня лидером, правителем… но у него не вышло. Эта слабость у меня в крови. От имени моего деда правили Адевайль, от имени моего отца — Кенан… Лорел с Рихардом говорили мне то же самое: они не вечны, с ними может случиться что угодно, поэтому я должен быть сильным. Но я не умею.

— Грустно, — сказала Бет, и сама собой к ней пришла мысль: «А вот Дик ни за что не стал бы так жаловаться и ныть…».

— Вы говорили с сеу Лесаном о своем друге, а сейчас я тоже подумал о нем, — Бет аж вздрогнула: он что, мысли читает? — Как бы я справился в такой ситуации? Боюсь, справился бы я плохо. Я так трудно принимаю решения… Когда ваш друг появится здесь, на празднике Великой Волны… он захочет поговорить со мной, как вы полагаете?

— Откуда мне знать, — пожала плечами Бет. — Может, он вообще язык забудет.

— Ох, да не надо воображать себе всяких ужасов, — Керет снова виновато кивнул. — Просто я… Знаете, я, наверное, ревную. Вы часто думаете о нем, и, мне кажется, сравниваете меня с ним. Похоже, я не выдерживаю сравнения.

Бет покраснела и уперлась глазами в землю.

— У меня что, на лбу все написано? — спросил она. — Вот и с моей мамой… то есть, приемной мамой… тоже так было — она угадывала, о чем я думаю. Знаете, а из вас бы вышел неплохой священник, наверное.

— Христианский священник? — эта мысль заставила Керета рассмеяться. — Да, в этом что-то есть. Хотя… я ведь и есть священник.

— Ну? — изумилась Бет.

— Я — служитель Вечного Неба, как и каждый Солнце. Вы знаете, как начался мой род?

— Угу, — Бет чуть ухмыльнулась. Эта история была со школьной скамьи известна каждому имперцу как феноменальный крах евгеники планеты Такэру. Государство там было жутенькое, строили генетическую утопию, а попутно занимались проектом создания идеального правителя. Понасобирали образцов ДНК выдающихся людей и шедайин, каких смогли, по слухам — добрались даже до Туринской Плащаницы и Покрова Святого Ааррина [43]. Работа тянулась не меньше ста лет («хуже, чем со мной» — промелькнула мысль) и в 94 году от Эбера правительство Такэру с большой помпой объявило, что у них в утробе суррогатной матери подрастает идеальный человек, который и станет их (а в перспективе — и всей Галактики) идеальным правителем. В Империи подняли большой шорох (Такэру тогда была притча во языцех и враг номер один), вспоминали то и дело об Антихристе, но Кир Первый цифрами 666 никого клеймить не стал, и вообще ничем особенным не отметился, даже Анзуд не захватил. Кир Второй (клон Первого: ведь двух идеальных людей быть не может, поэтому клон наследовал клону) был деспотом, но на Антихриста тоже не потянул, и вдобавок проиграл Анзуду вторую войну. Такэру была аннексирована Анзудом и присоединилась к Вавилонской клятве, превратившись в дом Микаге, а анзудский диктатор Харб женил свою дочь на юном сыне-клоне Кира, Кире Третьем. Эксперименты на Такэру были объявлены промыслом Вечного Неба, которое послало Вечной Земле правителя, и прекращены. Харб искал номинального лидера Вавилона, который устроил бы всех и не сильно мешал — и нашел его в Кире. В самом деле, этот юноша объединял в себе гены шести королевских домов Европы, восьми — Азии, трех — Океании и королевского дома шедайин. В нем текла также и кровь богов — во всяком случае, тех, кого считали богами. А с сакральной функцией царской власти в Вавилоне на тот момент было туго — не мог же Харб ни с того ни с сего объявить себя сыном богов. То есть, мог, конечно — он понятия не имел, кто его отец, теоретически им мог бы быть и бог — вот только народ бы отнесся с некоторым недоверием к идее происхождения диктатора от бога и официантки из космодромной закусочной. Так что Кир со своей универсальной генеалогией появился очень вовремя…

— Говорят, во мне есть даже гены вашего Христа, — улыбнулся Керет. — Если, конечно, Туринская Плащаница — не подделка…

«По тебе этого не видно», — подумала Бет. Она непременно сказала бы это и вслух, если бы у Керета не был такой виноватый и грустный вид, если бы он надумал этим хвастаться…

— Хотя, если честно, я мечтал раньше пойти по пути принца Гаутамы. Исчезнуть однажды…, — император вздохнул. — Вот только мне нечего сказать миру. И для того, чтобы уйти, тоже нужна решимость…

— А главное — Моро найдет, где бы ты ни закопался, — язвительно добавила Бет.

Так они совершенно непринужденно перешли на «ты».

Он подумал было, что умирает. Пережить это было невозможно. Но, уже теряя сознание, он услышал голос, который прозвучал где-то глубоко внутри него — но то был не его голос.

«Держись. Это всего лишь очередная боль, которую надо вытерпеть».

Голос показался знакомым — но Дику было не до того, боль загнала его в самый темный угол, где он и забылся — глухой, слепой, бесчувственный, отрезанный от всего мира.

Но прошло совсем немного времени — и влажное, холодное прикосновение вернуло его к жизни — а значит, к страданию и к отчаянию.

Выхода не было. Мало того, что Моро парализовал его тело — он как будто еще и в душе, и в мозгах покопался. Он говорил вслух все тайные мысли Дика, он как-то разгадал его чувства, и, конечно, ему в этом помогали бесы, или сам он был бесом — потому что откуда иначе ему все это знать? Дик перед ним был не просто голым — прозрачным. Моро все про него знал. Некуда было бежать, нельзя было убежать даже в себя.