Перерождение (СИ)

Ровно в девять часов в лабораторию вошел профессор Данилевский. Он был пунктуален. Ни сказав ни слова, он прошел к своему месту. Кирилл сидел за своим столом и заканчивал бумажную работу. Через десять минут в лабораторию вошел Винбург.

- Доброе утро профессор, - чиновник остановился в дверях.

- Откуда у вас код? - настроение Данилевского тут же направилось в кювет.

- Ваш директор, Антон Исаевич, любезно предоставил мне ключ от лаборатории, - ухмылка так и блистала на лице чиновника. - Я просто хотел убедиться, что вы приступили к работе.

- Как видите, мы оба здесь, можете быть спокойны, - выпроваживал Данилевский министерского засланца.

- Да, я вижу, что вы четко следуете распоряжению директора. Я рад видеть, что господин Семиовский ассистирует вам. Когда видишь двух гениев за работой, сомневаться не приходится в верном результате. Но вы правы - я здесь лишний. И не беспокойтесь, вам мешать я не намерен. Просто мне необходимо сообщить вам, что министр Терен пригласил вас на личную встречу.

Данилевский замер. Винбург сиял «добродушной» улыбкой. Кирилл, оторвал голову от бумажной работы и смотрел на профессора.

- Чем обязан столь высокой чести? - спустя минуту ответил профессор.

- Люди моего порядка не задают лишних вопросов. Вот и вам я советую... прийти сегодня в Министерство к двум часам дня. Министр будет у себя в кабинете. Думаю, вы понимаете, что время у него ограниченно, - чиновник выдержал секундную паузу. - До встречи, - и вышел вон.

Данилевский сидел задумавшись. Предложение чиновника застало профессора врасплох. Министр науки Российской Федерации - Терен Максим Сергеевич, вот уже год не встречался ни с кем лично и не ездил на совещания с президентом. Состояние его кожного покрова резко ухудшилось в последнее время, и даже революционный дермафорт перестал помогать. Из месяца в месяц биокожа хуже адаптировалась к телу Терена. Проводя очередное обследование, врачи строго запретили надевать биокожу в течение года. Но, несмотря на необходимость проводить большую часть жизни в сохранной капсуле, это не мешает ему выполнять должностные обязанности. Президент России чтит и уважает его. Хотя ему не раз предлагали отправить больного министра в отставку и найти кого-нибудь мобильнее. Однако глава России не спешил с этим решением. Фигура Терена была столь монументальной, сколь колоссальным было его влияние на отечественную науку. Однако через месяц, когда Терен очнулся в больнице после комы, он сам подал прошение об отставке. Тогда президент счел этот поступок поспешным и предложил подождать. Лишаться жесткого и креативного министра науки было не с руки. Благодаря Терену наука России укрепилась на сегодняшних высотах. Министра уважали и считали одним из ярчайших функционеров научного мира. Он умело сочетал в себе ученого и управленца. И такого симбиоза нельзя было лишаться.

Данилевский видел Терена всего трижды. Это было больше трех лет назад. Сегодняшнее приглашение не могло не быть молнией среди ясного неба. Одновременно с возникшим волнением, Данилевский остро чувствовал что-то неладное. И оттого, что разъяснений сверху как всегда не поступило, становилось все больше противно от этой неясности, которая провоцировала его нервозность. Профессор окончательно потерял покой. Он сидел за столом, перебирая старые отчеты. Просматривал файлы опытов и, конечно же, внимательно изучал вчерашние. Со всем этим он даже и не заметил, что Кирилл так и не подготовил все к сегодняшним опытам. К десяти профессор вместе с Кириллом приступил к работе. За время усердной задумчивости Данилевского, Кирилл успел провести всю подготовительную работу. Все бланки были заполнены, а данные по сегодняшним опытам были введены в компьютер.

Но совместная работа продолжалась не долго. В половине первого за Данилевским прислали машину из Министерства. Данилевский и Кирилл вышли из лаборатории. Кирилл сел за свое рабочее место. Нужно было ввести полученные данные в электронные бланки, которые он приготовил еще утром. Данилевский закачивал работу за своим столом. Вносил свои данные в компьютер, пополнял записями электронный журнал. Когда же все было сделано, он подошел к вешалке: повесил халат, надел свой темно-зеленый пиджак, который жутко ему не походил. Уходя, он остановился перед дверью.

- Кирилл, на сегодня ты свободен, - профессор сурово смотрел на своего помощника.

- А как же опыты? Мы же их не доделали? - возразил Кирилл.

Вдруг суровость взгляда профессора куда-то рассеялась.

- Закончишь работу, закроешь лабораторию... на сегодня все, - не объяснив ничего, профессор вышел из лаборатории.

Последний взгляд профессора не понравился Кириллу. Тяжелый и очень усталый. Еще ни разу профессор не был столь приземленным. Кирилл сидел и размышлял. Данилевский был каким-то другим. На все результаты тестов и опытов он реагировал с большим участием, волнением даже. «Неужели его так расстроили слова чиновника?», - терялся в догадках помощник. Он посмотрел на часы - без пятнадцати час. Надо заканчивать работу. Кирилла повело в сторону. Действие энергетика, который он принял днем, заканчивалось и его резко тянуло в сон. К тому же нужно было и позавтракать, хотя вернее будет сказать - пообедать. Кирилл смотрел за прозрачные стены лаборатории. Его тянуло туда. Нужно было выяснить, что за вещество получилось у него и что же происходит с мониями под воздействием позитивного вируса. Но конечности наполнялись свинцом.

Последние минуты заполнения бланков показались бесконечностью. Кирилл уже не различал, что именно пишет. Он чувствовал себя Гулливером, которого канатами тянут к столу. Изо всех сил он пытался выстоять. Отложив в сторону последний бланк, Кирилл встал из-за стола. На главной панели управления, на столе профессора, он нажал на кнопку завершения работы, надел легкую куртку и вышел из лаборатории. Нужно было как можно быстрее попасть в кровать. Ключ с позолоченным брелоком от комнаты в спальном блоке все еще был у него. Туда Кирилл и направился. В коридорах почти никого не было и состояние помощника профессора заметили разве что камеры слежения. Еле усадив себя за руль электромобиля, Кирилл нажал на педаль газа. Свежий воздух немного бодрил. Доехав до спального блока, Кирилл посидел несколько минут в машине, чтобы надышаться ветром. Этих сил должно было с лихвой хватить на путь до кровати. Впрочем, как именно он дошел до нее, Кирилл уже не вспомнит. Как и не будет помнить подозрительного взгляда персонала блока. Он дошел до своего номера и вставил электронный ключ. Дверь распахнулась. Кровать была прямо перед ним, всего в паре метрах. Это было самым прекрасным на тот момент в его жизни. Кирилл рухнул на кровать и его мозг скомандовал отключение.

За уходящим солнцем пришел вечер. Необычно теплый мартовский день бескомпромиссно отступил. Свет померк быстро. Небеса накрыло плотным покрывалом серых туч. Ранняя весна напоминала о своем изменчивом характере. Неделю назад только сошел снег, но за городом все еще властвовали призраки ушедшей зимы. Они, как немые партизаны, скрывались в заснеженных грязных холмах. В город они не совались. Город охраняли и чистили регулярно. Зима порядком всем надоела - слякотная она выдалась в этом году. Редкий снег и частый дождь могли испортить самую фееричную зимнюю сказку. Ночь пришла в город быстро.

Кирилл проснулся около десяти часов. Голова была ясной, тело ломило - оно пролежало в одной позе несколько часов. Желудок агитировал на поиски хоть какой-нибудь пищи. В комнате не видно ни зги. Из окна сочилось бледное зеленое сияние от университетских фонарей. Кирилл вспомнил, что он в спальном блоке. Место, куда хотели попасть многие и провести здесь хотя бы одну ночь.  Кирилл подошел к стене и включил свет. Яркое освещение больно ударило в глаза. Но уже скоро Кирилл свыкся с бьющим сверх меры светом и, приоткрыв глаза, осмотрел комнату.

Удивлению его не было предела. Его номер был полной противоположностью представлениям младшего персонала о фешенебельном спальном блоке. Обычный однокомнатный номер с совмещенной уборной. Комната была поделена на две условные зоны: спальную и рабочую, в которой находился стол, бар и холодильник. Пара шкафов, три кресла и два деревянных стула рядом с журнальным столиком. Кирилл усмехнулся. Хотя мысль о том, что ему дали «бедный» вариант из-за невысокого статуса, все равно промелькнула. Живот со злостью проурчал. Нужно было что-нибудь съесть.