Пространство Откровения

— Обучаются у нас, — повторила Вольева, как будто она открыла нечто в высшей степени интересное, но и очень тревожное. — Они перенимают наши контрмеры и включают этот дизайн в своих бойцов, укрепляя их силы.

— Не понимаю твоего радостного волнения, — сказала Хоури, откусывая кусок яблока, выращенного на корабле.

— А что? Очень даже элегантная схема. Я из нее тоже смогу кое-что позаимствовать, но это другое дело. То, что происходит там, — это просто очень методичный бесконечный процесс, но за ним нет никакой творческой мысли.

Она произнесла это с искренним восхищением.

— Да, весьма поучительно, — отозвалась Хоури. — Слепое воспроизводство — ничего хитрого. Но так как происходит это в миллиардах мест одновременно, они выигрывают у нас, беря просто своей численностью. Разве не так? Ты вот будешь сидеть тут и ломать голову, а на конечный исход это не окажет никакого влияния. Рано или поздно, они разгадают любой трюк, который есть у тебя в заначке.

— Пока еще не совсем так, — сказала Вольева, кивком указав на схему. — Ты думаешь, что я настолько глупа, что попробую нанести им удар с помощью наших самых продвинутых методик? Такого в войне не бывает, Хоури. Ты никогда не тратишь против врага больше энергии или разума, чем совершенно необходимо в данной ситуации. Точно так же ты никогда не откроешь при игре в покер сильные карты слишком рано. Ты будешь ждать, пока ставки не вырастут, чтобы сорвать куш побольше, — и она пояснила, что нынешние контрмеры, примененные «Плацдармом», — самые устарелые и не слишком эффективные. Она адаптировала их, позаимствовав в старинных записях голографической информации арсенала корабля. — Лет на триста отстают от сегодняшнего дня, — добавила она.

— Но Цербер учится.

— Верно, но масштабы технического превосходства достаточно стабильны, возможно, именно благодаря бессмысленности способа, которым используются наши секреты. Здесь интуитивные прыжки почти не применимы, поэтому амарантянская система развивается линейно. Это все равно как если бы кто-то попытался раскрыть компьютерный код с помощью древних счетов. А поэтому я могу довольно точно определить, сколько им потребуется времени на то, чтобы достигнуть нашего нынешнего уровня. Сейчас они тратят примерно десять дней на каждые 3–4 часа нашего корабельного времени. Это дает нам фору примерно около недели. Вот тогда-то и начнется самое интересное.

— А разве это не интересно? — Хоури покачала головой, чувствуя — и уже не впервые, — что есть многое, чего она в Вольевой не понимает. — Но какой ценой достигается эта эскалация? Твой «Плацдарм» имеет в своем распоряжении весь архив арсенала?

— Нет, это было бы слишком опасно.

— Верно. Все равно что послать солдата в тыл противнику, нагрузив его всеми секретами, которыми располагает командование. А как же с обучением «Плацдарма»? Передаешь ему требуемые данные, только когда они становятся ему необходимыми? Разве это не так же рискованно?

— Ты права, происходит что-то в этом роде, но с высокой степенью защиты, гораздо более высокой, чем ты думаешь. Передачи зашифрованы с использованием одноразового шифровального блокнота. Случайный набор знаков указывает на изменения, которые должны быть внесены в каждый бит информации, содержащейся в сигнале. Надо ли добавить ноль или единицу. После того как сигнал зашифрован с помощью блокнота, враг не имеет никакой возможности расшифровать сигнал, не имея собственной копии блокнота, а эта копия спрятана неимоверно глубоко — за стенами из алмаза толщиной в несколько десятков метров, с гиперзащищенными оптическими подводками к контрольной системе ассемблера. Только в том случае, если «Плацдарм» подвергнется массированной атаке, может возникнуть угроза захвата блокнота. Тогда я немедленно прекращу передачу.

Хоури доела яблоко, включая и лишенную семян сердцевину.

— Значит, такая возможность все же есть, — сказала она после недолгого обдумывания.

— Возможность чего?

— Да прикончить все это. Мы же все этого хотим, не так ли?

— А ты не допускаешь, что урон, которого мы боимся, уже нанесен?

— Наверняка мы этого знать не можем. Однако давай предположим, что это не так. В конце концов все, что мы видели пока, — лишь слой камуфляжа, ниже которого расположен слой защитных вооружений, задача которых этот самый камуфляж защищать. Все это, конечно, удивительно, и самый факт, что технология нам абсолютно чужда, означает, что тут нам есть чему поучиться, но мы все равно не знаем, что за всем этим скрывается, — Хоури крепко стукнула кулаком по подлокотнику, как бы подчеркивая значение своих слов, что заставило Вольеву вздрогнуть. — Там есть что-то, до чего мы еще не добрались. Даже глазом не заглянули, и не заглянем до тех пор, пока Силвест туда не пробрался.

— А мы не позволим ему туда сунуть свой нос! — Вольева погладила свой игольный пистолет и заткнула его за, пояс. — Теперь тут хозяева — мы.

— И рискнем, что он покончит с нами, нажав на кнопку той штучки, что спрятана у него в окулярах?

— Но ведь Паскаль сказала, что это был блеф?

— Ага, и я верю, что она действительно так думает, — Хоури не надо было продолжать. Она просто подчеркнула свою мысль медленным наклоном головы, и Вольева поняла ее. — Есть лучшая возможность. Пусть Силвест отправляется, если хочет, но мы постараемся сделать так, чтобы проникнуть внутрь ему оказалось бы чертовски трудно.

— А под этим ты подразумеваешь…

— Ладно, скажу уж сама, раз ты боишься. Придется дать «Плацдарму» умереть, Вольева. Пусть победит Цербер.

Глава двадцать девятая

— Все, что мы знаем, — произнес Силвест, — это то, что «Плацдарм» Вольевой проник глубже внешней оболочки планеты. Возможно, в уровень, занятый машинами, которые я видел во время первого полета разведчика.

С тех пор как «Плацдарм» встал на якорь, прошло уже пятнадцать часов, и за это время Вольева не сделала ровным счетом ничего, отказавшись даже послать в недра планеты своих беспилотных шпионов.

— Похоже, функция этих машин — поддерживать существование камуфляжной оболочки. Они чинят ее, когда в ней возникают дыры, они поддерживают иллюзию реальности ландшафта, они собирают материалы, в которых нуждаются. Кроме того, это первая линия обороны.

— Но что лежит внизу? — спросила Паскаль. — Мы ничего не успели толком рассмотреть, когда раскрылась кора. Не думаю, однако, что машины стоят прямо на коренных породах. Не могу поверить, что за этим механизированным фасадом лежит самое обыкновенное планетное тело.

— Об этом мы скоро узнаем, — сказала Вольева и крепко сжала свои узкие губы.

Ее механические шпионы были просто смехотворны по своей примитивности. Они были даже проще роботов, которых Кэлвин и Силвест использовали в начальной стадии работы над Капитаном. Эта примитивность была частью главной идеи Вольевой — не дать Церберу ознакомиться с технологией более изощренной, чем это необходимо для решения первоочередных задач. Беспилотные устройства могли производиться «Плацдармом» в огромных количествах, и именно их многочисленность должна была восполнить нехватку у них собственного интеллекта. Каждое было размером с кулак и снабжено достаточным числом конечностей, необходимых для передвижения, а также глаз, что в первую очередь и оправдывало их существование. Мозги начисто отсутствовали — не было даже простейшей сети с несколькими тысячами нейронов. Не было даже таких мозгов, которые дают возможность среднему насекомому казаться весьма башковитым созданием. Зато у них было небольшое прядильное устройство, как у паука, которое производило оптическую нить, одетую изоляционным материалом. Управлялись они «Плацдармом». Все команды и вся информация передавались в обоих направлениях через оптический кабель, что гарантировало сохранение секретности.

— Кажется, мы обнаружили еще один слой автоматов, — заметил Силвест. — Возможно, это еще один уровень защиты. Но ведь должно же где-то быть и то, что надлежит вот так защищать?