Зов странствий. Лурулу (ЛП)

Сексуальные нравы Заволока носят самый необычный и сложный характер, и мы не можем анализировать их в рамках краткой справочной статьи. Посетителя планеты, однако, строжайшим образом предупреждают ни в коем случае не пытаться завязывать интимные отношения с местными женщинами, так как подобные авансы чреваты исключительно неприятными последствиями, вплоть до принудительного брака с женщиной, послужившей предметом вожделений, или даже с ее матерью».

Пытаясь оградить себя от возможных дальнейших упреков, Мирон настоял на прочтении вслух всего описания Заволока в присутствии леди Эстер. Как он и ожидал, она пропустила мимо ушей почти все «прочие замечания» и, когда Мирон спросил ее, намерена ли она, несмотря ни на что, остановиться на этой планете, леди Эстер раздраженно обронила: «Конечно! И как можно скорее!»

2

Заволок становился все больше: огромный шар, окутанный серым туманом, не позволявшим различить никаких физиографических контуров. Датчики на борту «Глодвина» определили местонахождение космопорта Фладжарета, и яхта погрузилась в ярко светящийся туман, вынырнув из него на высоте примерно одного километра. Внизу показались горы — хаотичные нагромождения черного и серого камня; чуть поодаль начинался бархатный водорослевый покров океана, местами расчерченный бледно-голубыми прожилками.

Глядя в иллюминатор, леди Эстер презрительно шмыгнула носом и неприязненно покосилась на Мирона: «Возникает впечатление, что на этой планете нет ничего радостного или волнующего».

Мирон пожал плечами: «Как вы могли заметить, в «Путеводителе по планетам» подчеркивается унылый характер этого мира. Может быть, вам понравятся собачьи схватки».

Леди Эстер поджала губы, но больше ничего не сказала.

«Глодвин» опустился на посадочное поле перед космическим вокзалом Фладжарета. Как только закончились иммиграционные формальности, леди Эстер и Мирон отправились посмотреть на город. Широкий прямой проспект соединял космопорт с центром Фладжарета, а затем, минуя ряд бетонных административных зданий, долго поднимался по пологому склону среди беспорядочно разбросанных серых валунов к мрачноватым промышленным сооружениям, окружавшим рудники как таковые. Дальше виднелись лишь хребты и пики обнаженной серой породы.

В городе не было ничего привлекательного и никаких архитектурных достопримечательностей: все строения из плавленого камня отличались бескомпромиссной прямоугольной конструкцией. С одной стороны проспекта по склону холма поднимались террасами кубические серые коттеджи; с другой находились здания покрупнее — склады и мастерские, а также внушительных размеров стадион с большой вывеской под крышей. Слева на вывеске был изображен огромный взъерошенный мастифф, вставший на задние лапы и обнаживший клыки; справа с не меньшим озлоблением ощерился другой пес. Между псами красовалась надпись: «СПОРТИВНАЯ АРЕНА НАК-НАК».

Там, где проспект выходил на центральную площадь, возвышался отель «Аполлон»; по периметру площади теснились небольшие лавки и магазины. Быстро переходя от одной лавки к другой, леди Эстер критически изучала товары, ощупывая кое-какие образцы. Она не увидела почти ничего, что могло бы ей понравиться. В магазине готового платья она нашла юбку из собачьих зубов, нанизанных на переплетенные нити и создававших таким образом весьма необычную ткань. Рассмотрев со всех сторон эту ни на что не похожую юбку, несомненно обещавшую вызвать оживленные пересуды, если бы она явилась в ней на званый ужин в Саалу-Сейне, в конце концов леди Эстер решила, что слишком тяжелый материал не смог бы грациозно облегать ее ноги.

В следующем магазине торговали пищевыми продуктами: маленькими горьковатыми кумкватами, печеньем из прессованных медовых гусениц, коробками с дрожжами, длинными связками мириаподов, выловленных живыми из прорубей в водорослевых «матах», утомленных формальдегидом, а затем высушенных и закопченных дымом тлеющих водорослей. Шокированная неожиданной атакой грубых запахов, леди Эстер отшатнулась и поспешила выйти. В лавке по соседству ее внимание привлекла выставка маленьких, примитивно вырезанных из камня изображений приземистого коротконогого человечка, выставившего вперед большую неуклюжую голову, присевшего и пригнувшегося. Леди Эстер подняла одну из фигурок, заинтригованная ее злобной усмешкой. Она не понимала, кому понадобилось заниматься изготовлением столь отвратительных изображений — и кто стал бы их покупать, кроме, пожалуй, инопланетных туристов? Хозяйка заведения, такая же приземистая, как ее статуэтки, с такими же крупными чертами лица, ринулась к посетительнице, назидательно покачивая указательным пальцем: «Это мастерское изделие — исключительно редкое и дорогостоящее! Я уступлю его за сходную цену, потому что вы мне нравитесь!»

«Как это может быть редкостью? — не поверила леди Эстер. — Я взяла фигурку с подноса, на котором валяются еще тридцать таких же!»

«Но вы не видите их глазами знатока! Это воплощение эффрита, свергающего громовые камни с горы Гарр! Такой амулет приносит особую удачу — он помогает делать выигрышные ставки на собачьих схватках! Но кто я такая, чтобы судить о капризах удачи? Мне нужны деньги, я уступлю вам эффрита за смехотворную цену — всего двадцать сольдо!»

Леди Эстер потрясенно, с негодованием уставилась на торговку: «Вот уж действительно смехотворная цена! У вас нет ни стыда, ни совести — вы решили заломить первую попавшуюся сумму за паршивую серийную поделку! За кого вы меня принимаете? Это же просто какое-то оскорбление!»

«Подумаешь! Я оскорбляю людей получше вас по двадцать раз в день. Меня это нисколько не затрудняет — можно сказать, я даже получаю от этого удовольствие».

Леди Эстер вынула из сумочки монету: «Вот цена, которую я готова уплатить за эту противную безделушку — и только для того, чтобы получить удовольствие, рассказывая знакомым о вашем жалком заведении».

«Еще чего! — ощерилась торговка. — Берите ее бесплатно — хотя бы только для того, чтобы вы не могли похваляться тем, что превзошли меня благородством. Берите — и убирайтесь!»

«Почему нет? Я так и сделаю. Будьте добры, заверните ее во что-нибудь приятное для глаз».

«У меня есть дела поважнее».

Леди Эстер уронила фигурку в открытую сумочку и гордо удалилась из лавки. Мирон задержался, чтобы положить монету достоинством в одно сольдо на поднос, где лежала статуэтка. Хозяйка, снова усевшаяся на высокий табурет за прилавком, безразлично наблюдала за его действиями, не высказывая никаких замечаний.

Выйдя на площадь, леди Эстер остановилась и принялась обозревать окрестности. Город Фладжарет, на фоне серых гор и непрерывной пелены туч, производил впечатление испещренной сложными контурами одноцветной фотографии. По проспекту медленно ехали пять или шесть машин. Кое-где на площади можно было заметить редких пешеходов: хмурых черно-бородых коротышек, топавших по тротуарам в сопровождении толстозадых женщин в черных сапогах до колен и широкополых шляпах. Женщины эти вышагивали важно и тяжеловесно, словно исполненные внутреннего величия. Они не смотрели по сторонам. Пока леди Эстер разглядывала фасад отеля, на нее случайно наткнулась одна из проходивших мимо матрон. Отступив на шаг, раздраженная леди Эстер высокомерно подняла брови. У дородной местной жительницы, среднего возраста, было широкое лицо с близко посаженными черными глазами и большой бородавкой на щеке. Две женщины холодно смерили друг друга взглядами с головы до ног, после чего каждая с достоинством отвернулась, и горожанка продолжила свое шествие.

«Неряшливая образина! А шляпа? Курам на смех!» — заметила леди Эстер к сведению стоявшего рядом Мирона.

Уходя, горожанка тоже что-то пробормотала на ухо супругу. Оба задержались, чтобы обернуться и получше разглядеть леди Эстер, после чего протопали дальше по тротуару, ухмыляясь до ушей.

Этот эпизод вызвал у леди Эстер приступ возмущения: «Если бы не мое благородное происхождение, я бы показала этой беспардонной самке, где раки зимуют! Я не привыкла к подобной наглости!»