Похищение

— Мы хотели погрузить мальчиков на второй шаттл, — с сожалением ответила женщина. — Но после бунта в отсеке для шаттлов мы больше не могли рисковать нашей командой. Для всех нас безопаснее избегать больших сборищ людей, не так ли?

Это объяснение удовлетворило только самых младших девочек. Старшие, казалось, были настолько шокированы, что молчали. Сара и Саманта сердито смотрели в пол. Лицо Сары под множеством коричневых веснушек было бледным, а рыжие волосы заслоняли глаза. На лице Саманты была написана кровожадность. Она сидела прямо, как шомпол, словно проходила тест на оценку осанки, уставившись на свои изящные пальчики, сплетенные на коленях. Она замкнулась в себе. Но многие девочки выглядели успокоенными. Стоило появиться женщине и рассказать им утешительную историю, как они тут же уцепились за нее, надеясь и желая, чтобы все это оказалось правдой.

— Девочки, я нужна в кабине, — сказала женщина. — Если вам что-нибудь понадобится, просто спросите тетушку Энн, и я сразу приду, хорошо? Как только мы доставим вас на борт «Нового горизонта», вы получите вкусную еду и освежающие напитки. Вы будете в целости и сохранности.

И женщина наградила их такой теплой и дружелюбной улыбкой, что некоторые из девочек действительно улыбнулись ей в ответ. Затем она повернулась и зашагала обратно к кабине, и дверь за ней захлопнулась.

Уэверли видела, что любая надежда на бунт или захват шаттла исчезла. Сказочка Энн Мэтер прекрасно сработала. Никакого бунта не будет. Никакого бунта и не могло быть. Другие девочки не станут поддерживать ее, потому что большинство из них хотели верить в эту сказочку еще больше, чем Уэверли.

Уэверли чувствовала, как ее дыхание замедляется. Она прислонилась своим ноющим телом к Фелисити, наконец отдавшись боли и усталости. Она закрыла глаза и, несмотря на свой страх, уснула.

«НОВЫЙ ГОРИЗОНТ»

— Просыпайтесь.

Сначала Уэверли показалось, что голос возник из воздуха. Придя в себя, она с огромным облегчением услышала глубокий гул, который она слышала всю свою жизнь, — знакомый шум двигателей «Эмпиреи». Она была дома, в безопасности. Почувствовав у себя на затылке чью-то руку, она с трудом открыла глаза. В тусклом свете она различила округленные черты женщины лет пятидесяти. У нее была грубая розоватая кожа, светло-коричневые волосы были тронуты сединой, а ореховые глаза смотрели очень торжественно. Незнакомка.

Уэверли испустила сдавленный стон. Она была вовсе не на «Эмпирее». Они увезли ее и всех девочек на «Новый горизонт».

— Глотни немного вот этого, милая, — сказала женщина. Уэверли открыла рот и почувствовала вкус бульона из курицы и петрушки. — Долго же ты спала.

Уэверли услышала стук ложки по глиняной миске, после чего ощутила ложку у своих губ. Бульон был теплым и очень вкусным. Глотая его, Уэверли поняла, что смертельно проголодалась.

— Так хорошо? — нежно спросила женщина.

Что-то в том, как женщина прикасалась к ней, заботилась о ней, так ласково с ней разговаривала, заставило Уэверли почувствовать себя чудесно. Она кивнула, озадаченная этой странной близостью.

Вибрация корабля, шум двигателей, запах кукурузной пыльцы, овальные иллюминаторы и вид туманности, мерцающей снаружи, словно зловещее покрывало: все было точно таким же, как на «Эмпирее». Она была дома и в то же время совсем не дома.

— Что со мной случилось? — прохрипела она.

Женщина переложила ложку в руку Уэверли и тяжело опустилась на стул возле кровати. Она казалась очень усталой и двигалась так, словно ее ноги и руки весили по сотне фунтов. Это была та же усталость, которую Уэверли заметила в мужчине, что вывел их из аудитории. Неужели все на «Новом горизонте» были больны?

— Я твоя сиделка, — сказала женщина. — Меня зовут Магда.

— Где девочки? — спросила Уэверли в промежутке между глотками.

— Они в безопасности.

Уэверли очень не нравилась манера женщины уходить от прямого ответа.

— Мы на борту «Нового горизонта»?

— После нашей операции спасения «Эмпирея» все еще находилась в опасности. — Ее механический тон создавал у Уэверли впечатление, что она цитирует заученные фразы. — Нам пришлось доставить вас на борт.

— Где мы? — Уэверли вытянула шею, чтобы выглянуть в иллюминатор. — Где «Эмпирея»?

— Ее нельзя увидеть отсюда. Нам пришлось установить некоторую дистанцию между нашим и твоим кораблем, милая. Просто для безопасности.

— Почему?

— Находиться рядом было опасно.

— Почему вы забрали только девочек?

— Не все сразу, хорошо? — сказала женщина, имея в виду ложку, которую держала Уэверли, хотя казалось, что женщина говорит об информации: хорошего понемногу.

Бульон действовал как целебный эликсир, и Уэверли жадно глотала его вопреки своему желанию. Если бы она была сильнее, она бы объявила голодовку, требуя вернуть ее к маме. Но Уэверли не была сильной. Ее пальцы дрожали, ноги ныли, а горло оставалось невыносимо сухим, сколько бы бульона она ни глотала.

— Меня ударило током, — сказала она, не столько спрашивая, столько вспоминая.

— Да. Удар затронул твое сердце и нервную систему, и ты была обожжена. Тебе нужна была немедленная помощь. Отчасти поэтому мы поспешили увезти тебя.

— Вы стреляли в людей, — сказала Уэверли, не отводя своих карих глаз от острого подбородка женщины. — Моих друзей.

Сиделка опустила взгляд на колени Уэверли, стиснув мозолистые руки.

— Там началась паника. Им нужно было контролировать толпу, но жертв было совсем немного.

— Почему я должна вам верить?

Ей показалось, что в глазах женщины промелькнул страх. Комната вдруг стала угрожающе тихой, и в ее стенах словно притаился кто-то враждебный.

— Тебе ничего не остается, кроме как верить нам, — медленно и осторожно произнесла сиделка. Глядя прямо в глаза Уэверли, она пыталась донести до нее сообщение: «У тебя нет выбора».

Уэверли вдруг почувствовала себя очень беззащитной.

— Ты наелась?

Уэверли кивнула. У нее свело желудок, когда она начала осознавать, что происходит. Она могла никогда больше не увидеть свою маму, или Кирана, или Сета, или любого из остальных людей, с которыми рядом она выросла. Ее чуть не стошнило.

— Я знаю, что может тебя порадовать. — Сиделка с понимающей улыбкой вышла из комнаты, но скоро вернулась вместе с Фелисити, которая шла за ней следом. — Эта девочка, видимо, твоя подруга. Она все время спрашивала, как ты. Теперь вы с ней сможете наговориться.

Фелисити выглядела изможденной, хотя ее светлые волосы были убраны от лица и затянуты изящным бантом. На ней было простое синее платье, оттенявшее синеву ее глаз, и нарядные туфельки на ногах. Она вздохнула, увидев Уэверли, и уселась к ней на кровать.

— Мы так за тебя волновались, — сказала она.

— Ты в порядке? С девочками все хорошо? — спросила Уэверли.

Фелисити сдержанно ответила:

— Они никому из нас не сделали ничего плохого.

Уэверли посмотрела за спину Фелисити. Сиделка устроилась на стуле возле двери, скрестив ноги. Ее брюки были слишком коротки ей, так что из-под них виднелись хлопковые носки. Она делала вид, что изучает медицинскую карту Уэверли, но было ясно, что она слушает разговор девочек.

— Как долго мы здесь пробыли? — спросила Уэверли.

— Они не пускают нас к часам. Все, что я знаю, это то, что я спала два раза.

— Где «Эмпирея»?

У Фелисити задрожала нижняя губа.

— Они говорят, что с тех пор, как мы улетели, с ними нет связи. Они ищут обломки.

Кровать покачнулась, и на какое-то мгновение Уэверли показалось, что она сейчас упадет. Разрушен. Ее дом. И все, кого она знала. Ее мама. И Киран.

Нет. Это невозможно. Если она поддастся на эту провокацию, она не будет знать, как жить дальше. Уэверли схватила Фелисити за руки и, подождав, пока их взгляды встретятся, прошептала:

— Это то, что они говорят, верно?

Фелисити втянула воздух между сжатых губ.

— Верно.