Малой кровью

ь, он получил приличную страховку, а после добился перевода на другую работу — на огромный транспортный терминал (тоже принадлежащий концерну) в Сан-Франциско, один из красивейших городов мира.

Так он впервые в жизни стал жить один. Родители скоро приехали к нему, открыли ресторанчик, но квартиру сняли отдельно от сына. Не пересказать, каких усилий от Джека потребовало сохранение своего нового статуса…

Но прорыв он совершил, маленькую победу одержал, следовало бы закрепить успех — тем более что в его жизни появилась наконец Чарли, юная женщина, ничего глупого про Джека не думавшая. Она тоже была телепаткой — правда, куда более слабой, чем Джек, — стройной, довольно высокой и при этом худой с перехватами, как бамбуковое удилище. В ее крови была примесь индейской и негритянской, что наградило девочку красивым горбатым носом и черными с синеватым отливом волосами, подобными тонкой проволоке. С Джеком, уже почти лысым и основательно раздавшимся в плечах, они составляли более чем странную, но очень живописную пару.

Все было почти хорошо, но тут произошло второе похищение…

В отличие от первого второе запомнилось целиком, с начала до конца, в деталях, и даже те подробности, которые поначалу не закрепились в сознании, могли быть вытащены в любой момент. Все было здесь, совсем рядом, каждая самая крошечная, самая третьестепенная деталь — то, что касалось и самого похищения, и полета, и двух бунтов, и потом очень медленного и очень страшного, безнадежно-страшного умирания в герметически запертом темном, жарком и душном корабле, — все это запечатлелось в памяти сверхподробно, контрастно, неправдоподобно четко: как на огромных гламурных плакатах.

Были и светлые, радостные, счастливые дни: когда их наконец посадили на планету по имени Мизель и оказалось, что там, кроме абов, полно своих, когда они там жили в каком-то лесном поселке, обжираясь вкуснейшей едой и опиваясь темным пивом, заводя короткие романы, оттягиваясь на рыбалке и пикниках, а потом прилетели коты-инженеры и привели в порядок даже не один, а два корабля, чтобы можно было лететь обратно не как кильки в жестянке, а с комфортом, и они вернулись, и здесь была Чарли…

О боже, как она бежала навстречу!..

Но до чего же он хотел временами, чтобы и это все забыть, забыть к чертовой матери…

Зато ничего из второго похищения ему не снилось. Вот то, первое, — оно было главным содержанием его кошмаров. При этом он, как ни старался, не мог наутро вспомнить ничего конкретного.

Чарли всеми силами старалась успокоить его, но он все равно спал плохо, подсознательно оттягивая момент засыпания, сокращая время сна. Джек и без того никогда не отличался сдержанностью, а теперь и вовсе стал раздражительным, дерганным, взвинченным, быстро уставал, вздрагивал от стука в дверь и телефонных звонков.

Дома он переделал аппарат — тот гудел тихонько и мигал лампочкой. На работе приходилось терпеть…

На этот раз он почти уснул — и когда телефон грянул частой очередью басовитых гудочков, подскочил