Проблема всей жизни (СИ)

Ха! Пришельцы-китайцы требуют от правительства Земли суверенитета для своих расовых братьев! Иначе планета будет разрушена! На размышление — одна галактическая неделя!

— Там, — улыбнулась девушка, — это там.

И воткнула палец в потолок, совсем рядом с клавишей аварийного сброса топлива. Еще бы чуть-чуть левее, и к акватории Тайваня было бы приковано пристальное внимание Гринписа.

— Извини, я немного не понял где именно, — сказал я, надеясь, что мои инопланетные подозрения останутся таковыми. В смысле, подозрениями, а не инопланетными.

— Я сверху, — спокойно объяснила китаянка. — Я не знаю, как это ни по-китайски, ни по-русски, ни по-английски. У вас нет адекватного выражения.

Самое главное сейчас — сохранять спокойствие. Пока беседа идет хорошо, никто не мутирует в сатурианского парпам-пам-тиноида, да и белых световых столбов за окном пока не видать.

— Из космоса? — предположил я.

— Да причем тут космос? — Девушка аж сморщилась. — Я ж говорю, нет такого слова. Просто я сверху. Как сосед по этажу, ага? Ты живешь подо мной. А под тобой противный сосед, которого ты недавно выгнал из своей квартиры.

— Выгнал? Я? Зачем мне его выгонять из его же квартиры?

— Да нет, ты его из твоей квартиры выгнал.

— А-а-а… — протянул я. — Совсем другое дело. Это правильно. Теперь все понятно. А с чего, собственно, я его выгнал?

— Тот пришел разбираться, какого черта в два часа ночи у тебя дома ремонт. Или дискотека. Я понятно объясняю?

Я задумался. Думал минуты полторы. Хорошо думал, честно. Но так ничего и не понял. Тьянь с некоторой жалостью смотрела на мои мозговые потуги, потом сжалилась:

— Ладно, Кирилл, не бери в голову. Потом как-нибудь объясню подробнее, когда освоюсь на твоем этаже. Расскажи лучше о себе, а?

К сожалению, разговор обо мне несколько откладывался. Радиоточка первого пилота затрещала, замигала индикаторами вызова, в общем, всячески привлекала к себе внимание.

Я метнулся на место командира корабля, нацепил на ухо гарнитуру.

— Экран, это Тайчунг, — раздался знакомый голос.

— Да, Тайчунг. Экран на связи. Что за секретность?

На коммуникаторе горел красный огонек экспресс-вызова по выделенному каналу. Долго не поговоришь, спецслужбы заволнуются, но минуты две-три можно рассчитывать на приватность.

— Экран, под тебя кто-то копает, — огорошил меня диспетчер как-то уж слишком облегченно, едва услышал мой голос. — ФАС на ушах, ищут вышедший из Килунга экранолет класса "Экзокотид-СиЭн". Я тебя пока не сдавал. Типа доподлинно не знаю, что у тебя за повозка. Но они все равно докопаются!

— Спасибо, Тайчунг. Не беспокойся за меня.

— А я теперь и не беспокоюсь, — ответил диспетчер, почему-то сделав акцент на слово "теперь". — Удачи!

Я мысленно порадовался за парня. Вот ведь, бывают же среди узкоглазых нормальные ребята, которым наплевать на цвет твоей кожи и конфигурацию глаз.

Диспетчер напоследок добавил:

— Кстати, что раньше нормально не говорил? Я уж было думал, что ты и в самом деле какой-то беложопый европеец с корявым английским. Ладно, бывай, дружище!

Эфир опустел, а в ушах звенело эхо последнего слова диспетчера: "Пэн'йоу… пэн'йоу… пэн'йоу…"

Я перевел взгляд с экрана коммуникатора на Тьянь. Хотелось убить мерзавку за эту ее непрошенную лингвистическую помощь…

Девушка вжала голову в плечи и застенчиво улыбнулась. Пару раз похлопала глазками, потом добила окончательно:

— Ну… Твой английский и в самом деле… так себе…

-

Глава 5. Непроизвольные кошки-мышки

— Внимание, внимание! Готовится полоса 21 для старта по классу Джет. Повторяю! Готов…

Фонарь кабины опустился на место и звуки извне оборвались. Аэродром по-прежнему жил, но Бернард его не слышал. Не доносилось объявлений, не было слышно аэродромной техники, не перекликался и не говорил десятками ртов авиакомплекс, разбуженный от сонной сиесты внезапным запуском, да еще каким — реактивного истребителя! Последний старт "турбоджета" помнили только ветераны, да и то не все. Уже лет сорок с полос "Хуан Тун Доместик Айрфлайтс" уходили в небо только экономичные "электродрели" или чуть более прожорливые, но и куда более массивные машины с турбофенами.

— Кардинал-перехватчик Бернард Гоу, старт через восемь минут. Режим запуска автоматический, набор в луче до восьми тысяч ста. Пожалуйста, приготовьтесь.

Гоу был готов. Оставалось лишь защелкнуть кислородную маску, но это можно сделать в последний момент.

Тягач вытащил игловидный нос истребителя из ангара, и сотни рук зашлись в аплодисментах. Слишком давно с этого аэродрома Поднебесной не уходили в солнечную высь настоящие самолеты. Которые рождены не преодолевать расстояния, а летать. И слишком давно не отрывалась от бетонной полосы рукотворная птица, которая может и хочет сражаться так, как это умеют рожденные до Армагеддона птенцы войны.

Серебристый металл боевой обшивки вместо кричаще-кислотных пластмассовых панелей на электродрелях. Рукоятка управления самолетом вместо "бублика". Два турбоджета по двадцать восемь тонн тяги плюс ракетные 23-минутные бустеры вместо электрокофемолок с реактором-капризулей и несколькими тоннами стабилизирующих батарей. Совершенные глаза 5-диапазонной радиооптической локационной станции вместо дохленького радара. И наконец, четыре интеллектуальных ракеты воздух-воздух, два контейнера неуправляемых ракет, шестиствольная 30-мм авиапушка и настроенные в параноидальном режиме датчики облучения — все то, чего на гражданских самолетах отроду не было. И еще много-много позабытых, но ничуть не потерявших мощи изобретений военного гения человечества.

"Миндзы Т6000" — последний из могикан, аэрокосмический истребитель второго поколения. Лучшее, что создали военные авиастроители Поднебесной, пока не грянул Армагеддон, а за ним и крах орбитальной программы.

Стоимость одного старта "Т6000" сопоставима с месячным бюджетом небольшого города. Тем не менее, китайское правительство без возражений предоставило кардинал-перехватчику Церкви Бодрствующих и самолет, и вооружение, и полное техническое обеспечение. Если будет нужно, его заправят и пустят в небо еще раз. И еще раз. Пока угроза инфильтрации в самом центре промышленного Китая не будет уничтожена раз навсегда.

***

Ночь плотным облаком упала на водную гладь. Где-то в стратосферной высоте отключились за ненадобностью оптические датчики аэронавигационного зонда, им на смену пришли термальные. Но вот беда, на скорости в четыре сотни километров в час электрофены "Воланса" настолько хорошо охлаждаются, а инфракрасный след настолько незаметен на фоне теплой воды, то увидеть мой корабль до двух-трех часов ночи с низкой орбиты нереально. Ну, если я не включаю турбофены, конечно. Но в ближайшее время кормить Златоглота я не планировал.

А что наземные радары? А они меня ничерта не видят, потому как лечу прямо над волнами, чуть не касаясь воды брюхом. Да и сам "Воланс" в высоту совсем небольшой — на большинстве радаров его совсем не видно. Для безопасности полетов запрещено выключать радиомаяк, подающий сигнал о текущем местонахождении, курсе и скорости судна. Вообще говоря, он и не выключается никогда. На обычных кораблях. Но у меня-то необычный.

Я вытянул руку и щелкнул тумблером. Небольшая антенна убралась в фюзеляж, и мой экраноплан исчез с радаров береговых навигационных служб.

Собственно, потому "Непсис" со мной и работал, что я один из немногих, кто может перемещаться и быстро, и незаметно. Из-за всех переделок (оплаченных "Непсисом", конечно), включая дополнительные топливные баки, полезная нагрузка на "Воланс" снизилась на пятнадцать тонн от изначальной, но дело того стоило.

— Все, теперь нас никто не видит, — констатировал я. — Осталось обогнуть Тайвань, выйти в Восточно-китайское море и добраться до Северной Кореи.

— И что будет? — спросила Тьянь.