Приключения Лэндо Калриссиана 3: Ландо Калриссиан и Звездная пещера ТонБока

— Жми!

Задние щиты раскрылись зонтиком. Гипердвигатели заработали на полную мощность; тяжелая пульсация от них распространилась по всему кораблю. Уничтожающий луч в метр шириной ударил точно в корму.

Щиты держались… держались… и…

«Тысячелетний сокол» потонул в ослепительном облаке быстро рассеивающегося газа. Через секунду лишь взвесь мелких частичек металла поблескивала на том месте, где только что был фрахтовик.

Глава 6

Первый обратился ко Второму: — Наконец, пришло время. Как и Лехесу, он комфортно чувствовал себя в пустоте, без спешки размышлял о звездах вокруг. В отличие от молодого освафта, он знал о них все и на многих побывал сам. Но с жителями ТонБоки он разнился не только этим. Он вообще не был похож на живое существо.

— Да, — ответил Второй, несмотря риторичность обращенной к нему фразы. — Все так, как было запланировано. Я соберу Остальных, пусть сопровождают нас.

И он совершил потребное для этого движение. Расстояние было настолько велико, что сообщению, идущему на сверхсветовой скорости, потребовалось несколько дней, чтобы достичь адресата.

— Верно, — согласился Первый. — Все идет как запланировано. Занятно, незнание еще страннее, чем я предполагал, друг мой. Неприятное чувство. Прошло столько времени с тех пор, как мы ощущали его.

Он замолчал, раздумывая о быстротечности времени, о периоде, который вверг бы меньшее существо в восхищение и ужас. Второй выразил безмолвное сочувствие. Он тоже пережил чувство неуверенности, и оно ему не понравилось, несмотря на то что продолжалось оно бесконечно малое в сравнении с его жизнью время. Неуверенность была целью их плана. За бессчетное время существования Первый, Второй и Остальные стали слишком идеальными, слишком информированными. Предугадывать события стало чересчур легко, опираясь только лишь на жизненный опыт.

По иронии судьбы именно в этом Первый предвидел опасность застоя расы и даже ее смерть, если продолжится жизнь в чересчур комфортных условиях. И тогда он предложил путь, в котором в их существование вводился неизвестный элемент. Они, разумеется, согласились с радостью, которая сама по себе говорила об опасности: среди более живых и обладающих нуждами существ обязательно нашлись бы возразившие, хотя бы только ради составления оппозиции. Их первый эксперимент на непредвиденность, начатый много тысяч лет назад, как раз входил в завершающую стадию.

— Вы предполагаете… — начал Второй, используя давно забытый оборот речи, который заставил его мысли пойти по непродуктивной дорожке.

Предположения сейчас были бессмысленны. Он, как и Первый, знал, какие последствия могли их ждать. Последствия, которые могли привести их древнюю и невероятно сложную культуру к необратимому уничтожению. Они не были привычны к риску — еще одна причина, почему он был необходим.

— Не знаю, — отозвался Первый. — Насколько все же бесплотно ощущение! Впервые за долгое время мы сумеем узнать что-то новое, независимо от исхода. И мы должны будем соединить новое со старым, чтобы создать нечто еще более новое. Эта эмоция должна быть хорошо знакома нашим предкам, когда едва ли что-то было известно и оставалось еще так много неизученного. Неудивительно, что они были полупомешанными и раз за разом стремились уничтожить себя.

После продолжительной тишины Второй сказал:

— Я уже узнал новое, — в его голосе слышалось нечто полузабытое, но все же знакомое.

Голос Первого окрасила радость:

— Скажи мне! Я тоже должен узнать новое, и мы должны передать его…

— Я понял, что возможность узнать новое делает нас бесцельно болтливыми. Я не уверен — опять оно, это незнание, — что это хорошо.

— Я думаю, — раздраженно ответил Первый;- что ты снова изобрел юмор. И я не уверен, что это хорошо.

Клин Шанга летел через бесконечную ночь, чтобы воссоединиться со своей эскадрильей. Из трех его карьер — солдата в национальной армии, удалившегося от военных дел фермера и вновь солдата в поспешно собранной и быстро разгромленной ренатазианской армии — последняя включала в себя стремление к мести и была самой странной. Шанга откинулся на потертую спинку противоперегрузочного кресла и аккуратно поставил ноги между педалями. Потянулся, чтобы избавиться от сводящей мышцы усталости, приобретенной скорее от нервного напряжения, чем от длительного путешествия. В последнем он был опытен как никто.

Бластер вернули, и теперь он снова висел на поясе, утешая гладкой от долгого использования рукоятью и почерневшим от слишком частой стрельбы дулом. Не наличие оружия делало Клина настоящим мужчиной, наоборот, как многие профессиональные солдаты, он чувствовал отвращение к убийству и избегал его, где возможно. К тому же он мог нанести врагу больший урон голыми руками, чем многие, имея на руках целый арсенал. Как и потрепанный старый кораблик, на котором он летал, кулаки были привычными орудиями, друзьями. Одними из немногих оставшихся.

Впереди на границе системы Тунд его с новостями ждал маленький флот. Они прибыли в этот далекий от родного дома сектор Галактики с помощью кое-как восстановленного двигателя военного крейсера, который чудом остался среди руин их цивилизации после ухода мародеров. К нему они присоединили с помощью кабелей купленные, взятые бартером и украденные корабли из сотни систем. Для них этот двигатель стал орудием возмездия, продиктованного отчаянием. Но даже с ним они не сумели выполнить миссию — уничтожить Вуффи Раа.

Теперь, лишенные возможности путешествовать в гиперпространстве, они были вынуждены положиться на малопонятного союзника. Того, кто без сомнений предаст их.

В одиночестве кабины Шанга снова и снова продумывал слова, которые скажет, чтобы убедить своих в том, что заключил лучшую из плохих сделок. Их не так много осталось после нападения врага на Осеон и путешествия к Тунд у. Некоторые присоединились позже. Они спаслись на древних фрахтовиках и в насквозь провонявших контейнерах для мусора.

Смешно, но Рокур Гепта как никто представлял собой злой дух, который уничтожил Ренатазию. И в то же время казалось правильным, что они вместе строят планы об использовании флота в качестве опоры, с которой можно перейти к уничтожению общих врагов. Именно флот был орудием в уничтожении его системы. В начале похода за восстановлением справедливости Клин Шанга был готов фанатично положить собственную жизнь и жизни тех, кто по желанию подчинился ему, чтобы отомстить за громадные потери. Теперь он понимал — и усталость все больше тяготила его плечи, — что оставалось еще многое, для чего стоило жить. Пленение и медленное уничтожение пятиконечного предателя лишь начнут процесс. Но необходимо произвести впечатление на флот, на само правительство, на всех, кто несет ответственность за уничтожение целой цивилизации. Безнадежность вызывает отчаянные меры. Партнерство с чародеем Тунда предполагало, что жалкие останки мужчин Ренатазии будут использованы для достижения цели более ужасной, чем уничтожение целой населенной системы. Если кто-то и был способен организовать подобный катаклизм, это был Рокур Гепта. Когда-то существовало ренатазианское животное, которое приходило к воде, чтобы дать жизнь потомству, и тем самым давало корм зубастому водному хищнику. Гепта сильно походил на того хищника, описывающего круги в ожидании. Шанга со своим маленьким флотом чувствовал себя животным на берегу, которое должно умереть само и пожертвовать частью потомства, чтобы могли выжить Другие, чтобы придать жизни хоть крошечный, но смысл. С другой стороны, только разумные существа были достаточно глупы, чтобы воображать, будто вселенная является чем-то кроме поля боя, где жестокость в порядке вещей, а вместо музыкального сопровождения звучат мучительные крики. Но даже настолько потерявший силу духа человек, как Клин Шанга, не верил, что есть смысл в смерти.