За право летать

анитары, если везут свежий труп…

— Следы, следы, следы… Пойдем наниматься в санитары? Так у меня нет санитарной книжки.

— Или, скажем, патанатом, который что-то забыл…

— …в трупе. Вставную челюсть, например. А ещё — слесарь по холодильникам. Пожарник. Полиция — срочное опознание. Достаточно?

— Не знаю. Сами охранники…

— Будете заказывать? — Посторонний голос. Кажется, официантка.

— Да, девушка. Две камбалы на вертеле и два маленьких узо. Есть ещё вариант: отвлечение охраны и взлом.

— Если ты думаешь, что я подойду на эту роль…

— Гхм… Я имел в виду, что где-то там поблизости тусуется твой лохматый друг. По крайней мере тусовался. Это ли не повод для большого шухера?

—Фи, полковник. Что ты там говорил насчет Владивостока?

— Это была версия. Ничем не подкрепленная.

— Ладно. У меня тоже есть версия. Лучше всего любую охрану отвлекает начальство. У тебя есть на примете подходящее начальство?

— Мартын?.. Ой, вряд ли. А вот одна полковник медицинской службы…

Ощущение было — будто она внезапно оказалась в Зоне. Зрение расслоилось, стены стали полупрозрачными, по телу рассыпались невидимые искры. Ее повело так, что она непроизвольно ухватила Адама за локоть.

— Что?

Она замотала головой: тихо!

И стало тихо. Обычные больничные звуки не проникали в ту тишину, которая вдруг окружила Виту. По-прежнему опираясь на Адама, она медленно дошла до двери в Санькину палату. Здесь.

— Адам, — тихо сказала она. — Пока не входи. И никого не пускай.

И переступила порог.

Все в той же объемной искрящейся тишине глухо звякнули металлом пружины — и из-под кровати вылетела серая мохнатая ракета, прямо ей в грудь, и Вита закружилась, чтобы устоять на ногах…

— Ушастый! Ты куда?! — тихо вскрикнул кто-то.

— Все хорошо, — шептала она, прижимая котенка к себе. — Все хорошо…

— Ты… здесь… хорошшо… хорошшо, хорошшо, хорош-то, — урчал котенок. Не все согласные у него получались, но Вита понимала.

Эгейское море, остров Марос

Весь остров был: три квадратных километра белого камня, колючий кустарник, запущенная оливковая рощица — и два десятка домов на берегу неглубокой голубой бухточки, пристанища для яхт, катеров и лодок. Центром жизни острова был маяк. Когда-то маяк был автоматический, но теперь его снова приходилось обслуживать вручную. Делали это четыре человека, получающие жалованье от правительства. Еще жалованье получали почтальон, полицейский и две школьные учительницы: бабушка и внучка. Остальные так или иначе обслуживали их — да нечастых туристов и рыболовов. На острове можно было перекусить в одной из трех харчевен и купить все что угодно в лавочке с гордым названием «Макси-маркет».

Накануне старая учительница мисс Паола Хенксон, англичанка, попавшая в Грецию сразу после свержения «черных полковников» и так и оставшаяся здесь насовсем, получила письмо от собственной внучки, молодой учительницы, которая сейчас гостила в Ливерпуле у родственников. Внучка писала, в частности, что ей предлагают поступить на полугодовые