Язва

Неожиданно мы оказались вдалеке от центра, прямо у стены купола. Вдоль нее шел длинный ров — он был наполнен какой-то серой массой. Мне стало страшно при мысли, что это такое… Казалось, наступил конец света: под черным, низким и тяжелым небом, среди воплей, хрипов, ругани и беснующихся огненных бичей…

Я никогда это не забуду.

…Не знаю, почему я не сошла с ума. Я смотрю и вижу: какой-то землянин раздирает свою одежду и падает лицом вниз; другой во весь голос поет псалмы; еще один перегрызает себе вены — и смотрит на текущую из них кровь. Одетая в белое женщина падает, поскользнувшись, на нее тут же со всех сторон набрасываются воющие тени… Мой спаситель закрывает мне рукой глаза. (Не стоит видеть некоторые вещи: увидеть их — значит умереть, а я не должна умирать, по крайней мере, пока не должна.) Голос (или мысль?) говорит мне: «Держись малышка, сейчас начнется!» Неожиданно белый астронавт бросается ничком на дно рва, увлекая меня за собой. Огненные смерчи скрещиваются в ночи где-то над нашими головами. Хорошо еще, что «они» не применяют дезинтеграторы. У меня идет кровь из носа, а рот забит этой серой хрустящей массой. Но мы живы — мы вовремя упали. Своей теплой и липкой от крови рукой незнакомец привязывает меня к себе широким ремнем, и мы медленно ползем по дну рва, заполненного пеплом. Да, по тому, что совсем недавно было тысячами жизней, тел, любящих сердец — по этой порошкообразной массе… по человеческому пеплу! Наконец мы упираемся в решетку, которую мой спутник с трудом отодвигает.

Люк. Шахта. Лестничные пролеты, теряющиеся в темноте.

— Не бойся, — говорит мой спутник. — Это старый круговой путь, им пользовались до сооружения купола. А теперь он поможет нам.

— Я не боюсь! Я мутантка!

Он тихонько смеется и усаживает меня на выступ в стене, блестящей от селитры.

— Ты — мутантка, и объявляешь об этом первому встречному?!

— Мне хочется кричать об этом! А вы — не первый встречный!

— Так ты меня знаешь?..

Он наклоняется надо мной. В слабом свете фосфоресцирующих камней он кажется очень красивым. Но инстинктивно я стараюсь не смотреть в упор на совершенный изгиб его губ, брови вразлет, золотистые арктурианские глаза — признаки неземного совершенства, неземного происхождения, от которых мне потом будет так плохо…

— Ну конечно, — говорю я, стараясь не выдать свою растерянность, — я прочитала ваши мысли: вы Лес, сын Ингмара Кэррола, он — что-то вроде Правителя… в каком-то мире… о! Очень далеко. У вас там города из кристаллов и два солнца. Но это не самое главное, не так ли? Главное то, что вы командуете странным космическим кораблем, который ищет… Не пойму, что именно…

— Так ты прочитала все это?! А еще что?

— Ничего, — отвечаю я жалобно. — Не забывайте, что нас немного пощипали…

— Господи, спасибо! — восклицает он. — Ведь это был мой последний шанс! За год я исколесил все пять континентов Земли, у меня не осталось надежды — и вот на обратном пути я нахожу мутантку! Кто же ты? Ясновидящая, левитантка или повышенно чувствительная? Да ты и сама, наверное, не знаешь! Но мы не должны терять время.

Он приподнял незаметную с первого взгляда плиту на выступе и достал из тайника свой шлем астронавта и небольшой скафандр из легкого пластика.

— Надень его, — сказал он.

— Так вы знали, что мы будем здесь? — спрашиваю я с легким чувством разочарования.

Он усмехается:

— Я — нет. Кое-кто другой, он тебя немного знает.

— А, старикашка небольшого роста с книгой, которая, как и он сам, готова рассыпаться?!

— Н-да, если бы Морозов мог бы тебя сейчас слышать! Ну, давай, я понесу тебя.

— Я сама могу идти, — возразила я с достоинством.

Но он не слушал, он устроил меня на своем плече и быстро пошел вперед в полнейшей темноте подземелья. Мир вокруг нас превратился в ад, но я чувствовала себя в полной безопасности, я пошла бы за ним куда угодно…

Неожиданно подземный ход привел нас на берег гигантского темно-зеленого озера. Оно казалось мертвым (потом я узнала, что его называли Озером Времени). Черно-фиолетовая ночь Урана раскручивала свои спирали. Я спросила:

— А что, надо войти в эту воду?

— Да.

— Она такая густая. Вы уверены, что она не отравлена?

— Ну и что? Это самый короткий и безопасный путь, которым можно добраться до нашего корабля-искателя.

— Так он и вправду называется «корабль-искатель»? Как здорово! Я вижу что-то похожее на пузатую ракету с острым наконечником: им, кажется, можно прошить насквозь все звезды. Вы посылаете вездеход, который и исследует планеты?

— Да, что-то в этом роде.

— И в опасных местах вы собираете определенных людей, да?

— В одном древнем земном языке — мертвом, но очень красивом и благородном было слово «сперо», — сказал он. — Кажется, это означало «надеюсь».

— Как это мило с вашей стороны — считать меня надеждой Земли!

— Ну, такой напыщенный слог не по мне… Что ж, пошли?

— Да, конечно.

И снова начался спуск вниз. Тяжелая, непроницаемая темно-зеленая вода сомкнулась над нашими головами. Как только мы начали спуск, я поняла, что передо мной мрачное космическое кладбище: глубины озера были «заселены» обломками, антенны старинных ракет переплетались между собой, и то там, то здесь виднелись корпуса спутников с зияющими пробоинами.

Тут были останки техники всех видов и всех времен — начиная со старинных плоских дисков незапамятных времен, аэродинамических ракет с зеркалами и солнечными батареями, которые применялись космонавтами XX века; были непонятные механизмы немыслимой спиралеобразной формы, построенные по геометрическим законам чужих звездных систем и, наконец, современные звездолеты, у которых мы даже смогли различить названия. Озаренная догадкой, я поняла, что Уран был средоточием космических катастроф. Постоянно меняющаяся, таинственная планета вызывала, должно быть, в пространстве движение наподобие всасывания, и оно притягивало корабли… а трупы поднимались к поверхности, застывали там и еще долго плавали в этом озере Смерти…

Незнакомец остановился и снова привязал меня к себе, на этот раз — стальной проволокой.

— Я не боюсь! — повторила я.

— Ты уже говорила об этом, но твои мускулы недостаточно сильны. А мы не можем позволить себе ни малейшей ошибки: мы входим в зону сильных циркулярных течений. Там есть нечто похожее на чудовищный зев, который втягивает воду с большой скоростью. Это какой-то выход из недр планеты. На твоем месте я бы закрыл глаза.

— Да, но вы — это не я.

Мы вышли на что-то похожее на широкий проспект, усеянный останками недавних катастроф, на которых еще можно было различить названия, хорошо известные всей Земле: «Блестящий», «Ослепительный», «Победоносный». Длинные побеги водорослей, которые облепили их со всех сторон, вытягивались в одну сторону. Неожиданно «проспект» перешел в просторную «площадь», что-то вроде цирка, окруженного ноздреватыми скалистыми уступами — и я чуть было не вскрикнула от ужаса: все они были здесь. Я узнавала товарищей моего отца, которые когда-то приходили в наш дом, я узнавала такие веселые тогда лица, такие живые, и фигуры, которые я видела когда-то на экранах телевизоров и голографов.

Мы попали на собрание мертвых космонавтов!

Да, все они были здесь. Они стояли, удерживаемые весом свинцовых подков, в своих старых доспехах, обожженных пламенем и изъеденных кислотами… И те, которые попали в адское поле притяжения планеты-ловушки, и те, у кого не хватило воды или горючего в космосе, и спасатели, посланные спасти хотя бы те крохи, которые еще можно было спасти. Герои, жертвы, корсары — все они стояли здесь. Некоторые тела были изуродованы, в доспехах зияли страшные пробоины, а лица — сожжены или искажены гримасой ужаса… Их медленно качало подводным течением. Ах! Астронавты, земные астронавты…

Мой спутник должен был знать многих из них; он, казалось, тоже застыл в оцепенении и стоял с отсутствующим видом. Потом он подошел к какому-то зыбкому силуэту, у которого не было лица.