Сытин-1. Измена

— Или саму Эмори, — подсказал Кореин, затаив дыхание. — Боже мой, неужели в этом и кроется смысл ее проекта? Неужели Ариана хочет стать бессмертной?

— Ее желание получить потомка, в максимальной степени усвоившего сходство с нею, ничуть не сильнее аналогичного желания любого человека. В сущности, неверно говорить о бессмертии в привычном смысле слова, ибо потомок не будет ощущать себя Арианой Эмори в той же степени, что и прототип. Речь идет скорее о психическом сходстве. Два человека будут походить друг на друга сильнее, чем близнецы, причем наличие близнеца-доминанта исключено. Точное воспроизведение нужных качеств будет гарантировано приобщением потомка к особой составленной в соответствии с генотипом программе. Программе на тех же принципах, что создаются для обычных ази.

— Как, обычная обучающая лента?

— Нет, — покачал головой Уоррик, — обычной обучающей лентой нужного эффекта не достигнешь. Имеется в виду программа не в теперешнем понимании…

Кореин погрузился в раздумья.

— Стало быть, — подхватил Городин, — при соответствующем уровне развития генетики и правильном воспроизведении психического склада возможно воссоздавать ныне живущих Особых. И даже ушедших из жизни. Я правильно понял?

— Такая возможность не исключена, — тихо признался Джордан. — Однако необходимо изменить кое-какие законы. Собственно, я против подобной практики. И понимаю, почему развитие по программе происходит именно так, а не иначе. Тем не менее вероятность возникновения психологической проблемы очень велика, даже если персонал сделает так, что объект и его прототип никогда не встретятся. Даже покойник… любой человек беспокоился бы за родного сына. А что касается того парня, которого, в сущности, его родным братом не назовешь… Или отцом… Неужели вы не понимаете, что все осложняется, едва речь заходит о человеческих жизнях? «Девятка» чрезвычайно заинтересовалась делом Бок. Даже слишком. Здесь я не могу не согласиться с доктором Эмори: только Комитет по науке, или, проще говоря, только Ресион вправе заниматься этим. Именно так, по замыслу Арианы, и будут обстоять дела на Фаргоне. Пока речь не идет об учреждении представительства или лаборатории. Правильнее говорить о своего рода анклаве, о замкнутом сообществе, покидать которое Рубин будет не вправе, как я — Ресион. Отлучки если и будут, то редко и в сопровождении охраны.

— Боже мой, — пробормотал Городин. — Но ведь Фаргона не допустит подобного на своей территории.

— Все задумано как отдельный орбитальный комплекс. Именно такое обещание доктор Эмори вынуждена была дать Харого. Строго ограниченное пространство. Все расходы по строительству несет Ресион.

— Стало быть, вы в курсе замыслов Арианы?

— Я случайно оказался посвящен именно в этот. Возможно, она планирует что-нибудь еще. Так или иначе, но этот контракт чрезвычайно выгоден фаргонским строительным компаниям.

Ответы Джордана звучали более чем убедительно. Кореин закусил губу.

— Позвольте задать вам трудный вопрос, — наконец выдавил Михаил. — Если вы вдруг получили бы доступ к дополнительной информации…

— Я незамедлительно поделился бы ею с вами.

— И если вы узнаете что-нибудь еще…

— Вы просите меня стать вашим осведомителем?

— Я обращаюсь к вам как к человеку чести. Мои принципы вам известны. Как и ваши — мне. Судя по всему, у нас много общего. Скажите, способен ли Ресион похвастаться такими, как у вас, высокими принципами?

— Даже адмиралу не удавалось до сих пор привлечь меня к сотрудничеству. Я стою на страже государственных интересов. Все мои передвижения и остановки на новом месте подлежат согласованию с правительством Союза. Такова цена, которую приходится платить за право считаться Особым. Адмирал не даст мне соврать: Ресион понимает, что ему не обойтись без меня. А потому на пять голосов из девяти можно рассчитывать сразу — то есть дальнейшее пребывание в Ресионе мне обеспечено. А теперь, Советник, вкратце посвящу вас в свои дальнейшие шаги. Я намерен вручить адмиралу Городину прошение о переводе, как только Рубин в результате голосования обзаведется статусом Особого и накануне голосования по проекту «Надежда». Именно тогда все и произойдет — формально, разумеется.

— Ого! Неужели вы действительно цените себя так высоко?

— Советник, исход голосования по «Надежде» будет не в вашу пользу. Де Франко — марионетка Арианы. И получает от нее деньги через компанию «Хейз». У них уже все оговорено: Де Франко просто воздержится при голосовании, дабы по меньшей мере продемонстрировать избирателям собственную непреклонность. Только уговор: я ничего вам не рассказывал. Но если вы станете сидеть сложа руки и не передадите дело в Генеральный Совет, все случится именно так. Как только вы выкупите меня и моего сына из Ресиона, я начну говорить. Уверяю, что окажусь для вас куда ценнее на Фаргоне, вдали от ищеек Эмори. Возможно, она протолкнет проект «Надежда». Но предупреждаю — ее не остановить. Если вам нужен свой человек в Комитете по науке, рассчитывайте на меня.

Кореин лишился дара речи. Он взглянул на Лу, на Городина, судорожно пытаясь припомнить, каким образом Лу заманил его на эту встречу, и подозревая единомышленников в двойной игре.

— Вам следует заняться политикой, — наконец посоветовал Михаил и, к своей великой досаде, вспомнил, с кем имеет дело: с ресионским мастером психологии, одним из двенадцати гениев, столь высоко ценимых Союзом.

— Моя стихия — психология, — заметил Уоррик, глядя собеседнику прямо в глаза и снова повергая того в беспокойство, причем взгляд доктора уже не казался спокойным, безобидным или не заслуживавшим внимания. — И я хочу заниматься ею в свое удовольствие. И в политике тоже разбираюсь. Уверяю вас: в Ресионе нам от нее некуда деться. Как, впрочем, и ей от нас. Помогите мне, и я помогу вам. Все очень просто.

— Нет, не все так просто, — возразил Кореин, понимая, что переубедить собеседника все равно не удастся. «Кто бы ни устроил эту встречу, — подумал Михаил, — Лу, Городин или даже сам Уоррик…»

Неожиданно Кореин заподозрил, что здесь не обошлось без Эмори. И тотчас посетовал в душе, что общение с Особыми способно свести нормального человека с ума — особенно с теми из них, кто занимается проблемами восприятия.

Однако не доверять никому тоже нельзя. Ибо в таком случае на успех нечего и надеяться.

3

— Первым пунктом повестки дня значится законопроект 2405, представленный Комитетом по науке. Законопроект представлен одной Арианой Эмори. Исходя из графика выделения ассигнований для Комитета по науке и руководствуясь положениями статута Союза за номером 2595, перечисленными во втором разделе…

Ариана устремила взгляд на Кореина. «Ну? — спрашивали ее полузакрытые глаза. — Неужели ты станешь мешать мне даже в такой чепухе?»

Кореин улыбнулся: поволнуйся, стерва!

Молоточек председательствующего звонко опустился на стол. «Ничего не попишешь — кризис!» — Богданович развел руками. Ропот в палате Советников утих.

Наконец Ариана позволила себе вздох облегчения: первая часть представленного проекта получила одобрение. Рубин получил свой статус, вето Совета Миров потеряло силу, и беспокоиться было уже не о чем. Конечно, Кореин мог устроить нечто вроде перекрестного допроса, однако Ариана была уверена, что недруг побережет силы для более значительной схватки. Для поединка, который Кореин сочтет намного более важным. Проект «Надежда» мог послужить чем-то вроде приманки. Де Франко, возможно, предпочтет воздержаться при голосовании. Но вряд ли станет молчать, когда начнется склока…

Помощники волной хлынули к двери за Советниками. Хорошо еще, что журналистов держали внизу вплоть до объявления об отсрочке заседания. Теперь предстоял двухчасовой перерыв на обед, затем — кадровые вопросы Комитета по науке. С последними было особенно тяжко, ибо процедура была на редкость затяжной и утомительной. Такие вопросы начали решаться в правительстве давно, однако в те годы Совет Девяти был небольшим исполнительным органом и работал куда оперативнее. Затем на протяжении всего одной человеческой жизни штат «Девятки» неимоверно разросся — со всеми вытекающими последствиями. Так что правительству приходилось заниматься вопросами, которые могли решить простые Секретари. Впрочем, одобрение требовалось чисто формальное.