Без следа

Роберт Сойер

Без следа

Говорят, что флэшбэки — это нормально. Пять столетий назад солдат, вернувшихся домой из Вьетнама, они потом преследовали всю жизнь. Ветераны войны в Заливе, Колумбийской войны, войны за равнину Утопия — они все снова и снова переживали страшные эпизоды своего военного прошлого.

Как я сейчас переживаю свои.

Но в этот раз, слава Богу, всё будет по-другому. О, я действительно переживу всё, до мельчайших подробностей, но это случится лишь один раз.

И за это я безмерно благодарен.

Во время войны тебя всегда учат ненавидеть противника — а война была, сколько я себя помню. Ребёнком я играл в солдатиков. Моим любимцем был Род Родрик из Межзвёздной гвардии Трёх Систем. Это был идеальный образчик мужчины двадцать пятого столетия: высокий, мускулистый, с кофейного цвета кожей, карими миндалевидными глазами и прямыми коротко остриженными каштановыми волосами. Сейчас, когда я сам стал Звёздным гвардейцем, я вряд ли выглядел так же круто, но всё равно гордился тем, что ношу сине-чёрную униформу.

У меня был также солдатик-альтаирец: тёмно-зелёный, голый — словно животное — с рогами на голове, шипами вдоль спины и зубами, торчащими наружу даже тогда, когда его широкая пасть закрыта. Тогда, в детстве, я думал, что это самец — я всегда говорил о нём «он» — но сейчас, разумеется, знаю, что у альтаирцев три пола, и ни один из них не соответствует точно одному из наших двух.

Однако независимо от правильности местоимений я ненавидел своего игрушечного альтаирца — точно так же, как ненавидел я каждого представителя этого злобного вида.

Фигурка альтаирца умела взрываться — его шесть конечностей и раздвоенный хвост разлетались в разные стороны (разумеется, встроенные в игрушку крошечные сенсоры следили за тем, чтобы они не попали мне в глаз). Мой Род Родерик частенько взрывал альтаирца — нацеливал свой бластер прямо в центр туловища твари, в отвратительную впадину там, где у него должно быть сердце, и открывал огонь.

А теперь я готовился открыть огонь по настоящим альтаирцам. Не из ручного бластера — в настоящей межзвёздной войне не бывает схваток один на один — а из кое-чего куда более разрушительного.

Фигурка Рода Родрика со мной до сих пор — стоит на комоде в моей каюте здесь, на борту «Птеранодона». А вот фигурки альтаирца больше нет — когда мне исполнилось пятнадцать, я решил по-настоящему её взорвать с помощью взрывчатки, которую соорудил из набора юного химика. И потом смотрел, со смесью восхищения и отвращения, как она разлетается на тысячу пластмассовых ошмётков.

«Птеранодон» был одним из тройки кораблей Звёздной гвардии, приближавшихся сейчас к Альтаиру III; двумя другими были «Кетцалькоатль» и «Рамфоринх». На каждом был стреловидной формы мостик с капитаном — мной в случае «Птеранодона» — в центре широкой стороны и двумя рядами консолей, сходившихся к острию. Но, конечно же, стен не было видно; консоли свободно парили в охватывающем мостик голографическом изображении наружного пространства.

— Пересекаем орбиту внутренней луны, — доложил Калси, мой навигатор. — Альти скоро нас обнаружат.

Оперев голову на сплетённые пальцы, я смотрел на планету, которая отсюда была видна в растущей фазе. Резкий белый свет её солнца отражался от обширных океанов. Планета была больше похожа на Землю, чем какая-либо другая; даже Тау Кита IV не так на неё похожа. Конечно, на ТК-4 не было разумной жизни, когда мы до неё добрались; лишь бессловесные твари. Однако на Альтаире III разумные формы жизни существовали; к сожалению, первый контакт, состоявшийся за много световых лет отсюда много десятилетий назад, завершился очень плохо. Мы так никогда и не узнали, кто выстрелил первым — наш разведывательный корабль, «Гармония», или их судно, как бы оно ни называлось. Однако так или иначе, оба судна были уничтожены в стычке, их экипажи погибли, и раздутые тела, кувыркаясь, поплыли в ночи — и людские, и альтаирские. Когда прибыли спасательные корабли, эти тёмно-изумрудные трупы стали дали нам первую возможность взглянуть в зубастое лицо врага.

Когда мы снова встретились с альтаирцами, те заявили, что это мы начали первыми. С обеих сторон были предприняты усилия, чтобы загасить конфликт, но обстановка продолжала накаляться. И теперь…

Теперь победа почти у нас в руках. И это было единственное, о чём я мог сейчас думать.

Капитаны «Рамфоринха» и «Кецалькоатля» были хорошими солдатами, однако лишь один из нас обессмертит своё имя — тот, кто прорвётся сквозь оборону домашней планеты альтаирцев и…

И им должен буду стать я — Амброз Доннер, Звёздный гвардеец. И через тысячу — нет, через десять тысяч лет человечество будет знать, кто стал его спасителем. Они будут…

— Противник, — объявил Калси. — Три… нет, четыре ударных крейсера класса «Нидихар».

Мне не было нужды смотреть туда, куда показывал Калси; голосфера мгновенно изменила ориентацию, и корабли оказались прямо передо мной.

— Силовые поля на максимум, — приказал я.

— Выполнено, — ответил Нгуен, тактический офицер.

В дополнение к шести офицерам мостика я видел ещё два лица: маленькие голограммы, висящие в воздухе передо мной. На одной была Хейди Давински, капитан «Кецалькоатля»; на второй — Питер Чин, капитан «Рамфоринха».

— Беру ближайшего, — сказала Хейди.

Питер, казалось, хотел возразить; его корабль был ближе к ближайшему «Нидихару», чем корабль Хейди. Но потом он, должно быть, осознал то же, что и я: их хватит на всех. Хейди потеряла мужа Крейга при нападении альтаирцев на Эпсилон Индейца II; ей не терпелось отомстить.

«Кецалькоатль» рванулся вперёд. Все три наших корабля одной модели: линзовидный центральный корпус с тремя сферическими двигательными установками, распределёнными равномерно по периметру. Однако голопроектор раскрашивал их изображения, чтобы нам было легче их различать; корабль Хейди был ярко-красным.

— «Кец» запитывает ИТИ, — доложил Нгуен. Я улыбнулся, вспомнив день, когда взорвал своего игрушечного альтаирца. Обычно импульсные тахионные излучатели использовались только в боях в гиперпространстве; для орбитального маневрирования они слишком мощны. Нашей Хейди очень хотелось сказать своё веское слово.

Через пару секунд прямо передо мной возник чёрный круг — взрыв первого «Нидихара» был таким ярким, что сканерам пришлось отредактировать изображение, чтобы не ослепить команду.

Как и Питер Чин, я не возражал против того, что первый враг оказался на счету Хейди; как-нибудь переживём. Но сейчас пришло время вступить в игру «Птеранодону».

— Беру цель в 127 на 17, — сказал я двум другим капитанам. — Питер, почему бы тебе…

Внезапно мой корабль тряхнуло. Меня бросило вперёд, но привязные ремни удержали меня на месте.

— Прямое попадание в средней части — ущерб минимальный, — доложил Чамплейн, мой офицер-бортинженер, поворачиваясь лицом ко мне. — По-видимому, они теперь умеют скрывать свои торпеды от наших сенсоров.

Питер Чин на борту «Рамфоринхуса» улыбнулся.

— Похоже, мы тут не единственные с новыми технологиями.

Я проигнорировал его реплику и сказал Нгуену:

— Заставим их за это заплатить.

Торпеду, по-видимому, выпустил ближайший из кораблей. Нгуен выстрелил из нашего главного лазера; лучу понадобилась десятая доля секунды, чтобы достичь чужого корабля, но когда он это сделал, корабль под его натиском треснул напополам; его окутало облако утекающей в пространство атмосферы. Удачный выстрел; обычно это не так легко. Тем не менее:

— Двое готовы, — сказал я, — двое остались.

— Боюсь, что нет, Амброз, — сказала Хейди с голограммы. — Мы заметили флотилию одноместных кораблей, стартовавшую с внешней луны и летящую сюда. Мы насчитали сто двенадцать выхлопов субсветовых двигателей.

Я кивнул коллегам.

— Давайте научим их не связываться с Межзвёздной гвардией Трёх Систем.