Восход Чёрной Звезды

Фредерик Пол

«Восход Чёрной Звезды»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Кастор работал на рисовой делянке, вместе с товарищами-фермерами; фермеры медленно двигались вдоль делянки, вытянувшись цепочкой, и на середине участка Кастор неожиданно наткнулся на человеческую голову. Мысли его были в тот момент далеки от подобных вещей. Он не думал ни о мертвецах, ни даже о том, что нужно тщательно втыкать в ил саженцы, ни о теплом редком дождике, падавшем на его согнутую спину; он не замечал даже, что натруженная спина ноет. Он думал о Марии, и о случившихся с ней неприятностях, и о том, как бы ухитриться сходить поплавать, и возможно ли, чтобы в обсерватории ему удалось получить работу — если ему разрешат подать прошение, в первую очередь, — а главное, о том, что сегодня вечером он и Мария снова лягут вместе в постель. И вдруг, откуда ни возьмись — голова. Кастор не сразу понял, конечно, что это голова мертвеца. Голова не была ему видна, потому что хоть воды и было на несколько сантиметров, но сеятели взбаламутили донный ил. Он почувствовал, что наступил на какой-то предмет, и, потрогав предмет ступней, определил, что он твердый, тяжелый и никакого отношения к рисовому полю не имеет.

— Ох, уж эти туристы! — проворчал он, обращаясь к старушке Саре, своей соседке. — Мусорят, где им вздумается!

Он погрузил руку в мутную воду. Между пальцами скользнули крошечные рыбешки-тилапии, сердитые, как осы — им не понравилось, что их потревожили. Нащупав таинственный предмет, Кастор понял, что он круглый и пропитался влагой, а когда вытащил его из воды, то увидел, что держит в руке мертвую человеческую голову. От испуга он заорал во все горло и производственная бригада, хлюпая, поднимая фонтаны брызг, как один человек, бросилась к нему. Толстая Рода сердито хмурилась, потому что ей надоели глупые выходки Кастора, а старый Фрэнки хихикал и громко подначивал Кастора: «Эй, Кастор, ты еще одного младенчика нашел, что ли? В тростнике нашел, да?», и почти все улыбались, потому что все, кроме Толстой Роды, были рады передохнуть, отвлечься ненадолго от бесконечного, до ломоты в пояснице, труда.

Потом они увидели, что у него в руках, и улыбки их как ветром сдуло. Фермеры стояли и смотрели, кожа их блестела от дождя и пота, вокруг пальцев босых ног сновали тилапии, и никто не знал, что же теперь делать.

— Убийство! — дрожащим, тонким от страха голосом сказал старик Фрэнки, опираясь на свою палку.

— Прикуси язык! — велела ему Толстая Рода, но по голосу чувствовалась, что она перепугана. Она потянулась к «уоки-токи», который висел у нее на шее, и сказала в микрофон:

— Коммуна, вызывает третья бригада. Мы обнаружили труп. Часть трупа, голову. — Она нервно провела языком по губам и добавила: — Вызывайте полицию, скажите, что это не наш человек. Похоже, это ханец. [1]

Коллективная ферма под названием «Небесное зернышко» находилась более чем в ста километрах от Билокси, но полицейский вертолет появился у места происшествия всего через полчаса. Полчаса эти показались фермерам длиной в день. Бригаде велели ничего не предпринимать и оставаться на месте. Что они и сделали, все четырнадцать человек. Они присели на насыпь оросительной траншеи, глядели туда, где торчал кривой посох старика Фрэнки — Кастор со страху выронил мертвую голову, и палку воткнули в дно делянки как ориентир.

— Воду они спустят, — уныло предсказал Фрэнки. — Вся работа насмарку! Начинай все сначала, эх!

Малышка Нэн заволновалась.

— Рода! Мы потеряем рыбу! — потрясенная, выкрикнула она. — Шестьдесят килограммов тилапии. Мы только-только ее запустили.

— Знаю, — сердито сказала Рода и нахмурилась. В экологическую систему рисового поля входил не только сам рис. В начале готовилась делянка, потом делянку затопляли, потом высеивали креветок, а после этого — запускали мальков тилапии. Креветки питались всем, чем могли, включая куколок насекомых-вредителей. Тилапии поедали креветок и насекомых-вредителей; когда тилапии вырастали, они шли в пищу людям. Рыбки-тилапии были для коммуны самым дешевым и самым надежным источником белков. И креветки, и тилапии были исключительно плотоядными, поэтому саженцы риса не страдали, а все вредоносные насекомые пожирались.

— Садки, — предложил старик Фрэнки. — Пусть принесут садки. Может, отловим хотя бы часть рыбы.

— Я как раз собиралась попросить садки, — огрызнулась Толстая Рода и снова вызвала коммуну с помощью висевшего на шее маленького передатчика.

Впрочем, особого толку от садков ждать не приходилось, это все понимали. Многие из мальков тилапии еще не успели как следует подрасти, и они легко проскользнут сквозь ячейки, и погибнут.

По крайней мере, дождь кончился, хотя и палящие солнечные лучи выдержать было не так уж легко. Происшествие привлекло туристов, ехавших в это время посетить лавку сувениров в деревне. Подкатил автобус и четыре десятка любопытствующих ротозеев с Материка защелкали затворами фотоаппаратов, зажужжали видеокамерами, фотографируя то делянку, то убитую горем полевую бригаду, сидевшую на насыпи траншеи, то друг друга. Две школьницы на велосипедах были тут как тут, с корзинами сладкой хурмы и золотистых лаймов, [2] которые некоторые фермеры выращивали на личных участках. Туристы с радостью покупали фрукты. Члены бригады с завистью поглядывали на них, но ничего не покупали, — за такие деньги пусть туристы лакомятся, а кроме того, экономика деревни остро нуждалась в настоящих деньгах, в рен-минь [3] — долларах. Один плод хурмы, купленный туристом, давал столько же, сколько килограмм риса, купленный у коммуны государством — и никаких налогов.

Фермеры услышали, как вдруг зажужжали встревоженно камеры туристов, а потом до них донеслось постукивание приближающегося вертолета, вернее, вертолетов. Фермеры поднялись с насыпи, наблюдая, как три машины опускаются на твердый помост для грузовиков. Три! Зачем же столько? Чего испугалась полиция? Неужели они ждут стычки с вооруженной бандой головорезов, готовой перестрелять всех полицейских? Но у шестерых полицейских, высыпавших из первого вертолета, на плечах зеленели погоны дорожной инспекции. Автоинспекторы вежливо, но настойчиво, загнали туристов обратно в автобус, и автобус укатил. Во второй «вертушке» сидели настоящие полицейские, в шлемах, с оружием, вместе с парой невооруженных, постарше возрастом. У этих двоих имелись видеокамеры и черные чемоданчики. В третьем вертолете прибыл всего один пассажир — женщина с инспекторскими знаками различия на воротнике.

Она вышла из кабины «вертушки», постояла, рассматривая делянку, перевела взгляд на удаляющийся автобус с туристами, потом — на облака, вновь собиравшиеся над Мексиканским заливом. Потом она повернулась к членам бригады. На превосходном английском она спросила:

— Кто обнаружил труп?

Кастора немедленно, — и с огромным облегчением, — вытолкнули вперед.

— Не труп, а только голову, — заметил он, чтобы не возникло недоразумений.

Она пристально посмотрела ему в лицо. Женщина была ниже ростом, чем Кастор, едва ему по плечо, но разницы этой, похоже, не замечала.

— Вот как? Всего-навсего голова? Понимаю, понимаю. Но ведь голова и целое тело — совсем не одно и то же, не так ли? Но по опыту своему я знаю — если появилась голова, значит где-то обнаружится и тело, которому она принадлежала.

Кастор не любил насмешек, и сарказм инспекторши заставил его позабыть об опасениях, о том, что связываться с народной полицией неблагоразумно. Он ответил на безупречном мандаринском наречии:

— Будучи опытным полицейским, вы, госпожа, несомненно намного лучше разбираетесь в подобных вещах, чем простой крестьянин.