Героический режим. Не для героев (СИ)

Насколько я понимал, строительство было практически окончено — оставалось около пяти-шести метров рва, да кое-где увеличить насыпь.

Полутора минут было достаточно, чтобы осмотреть всё, но я не сосчитал всех разбойников и решил где-нибудь спрятаться. Оставшегося времени Невидимости хватило, чтобы я нашёл подходящее место. Ну… как нашёл. Запрыгнул в ров и спрятался за большим валуном, служившим в этом месте основанием насыпи. Других мест просто не было. Трясясь от холода, я сидел на корточках, чуть ли не касаясь пятой точкой мутной грязи на дне. Это были долгие две с половиной минуты. Я бы даже сказал — бесконечные.

Впрочем, следующие две с половиной особых плодов не принесли. Разбойники сновали туда-сюда, кто-то мог сидеть в тепле… В общем, здесь было около семи десятков заложников — пусть уж останутся заложниками — и три или четыре десятка похитителей. Много. Слишком много, чтобы браться за это дело вдвоём. Но другого выбора, кажется, у нас просто не было.

Я вернулся к Игорю. Он сидел в сотне шагов вниз под гору под широкой ёлочной кроной. Если не считать редких крупных капель, падающих с ветвей, здесь было почти даже сухо.

— Ну? — угрюмо спросил убийца, утирая мокроту из-под носа. Простыл, как есть простыл. Впрочем, ничего удивительного, я и сам чувствовал лёгкую слабость, в горле саднило.

— Баранки гну, — раздражённо пробурчал я, но, вспомнив, что тот не знает, как обстоят дела, добавил: — Хреново.

— У тебя там внутренний диалог какой-то что ли?

Я немного удивился, что Игорь знает такие слова. Впрочем… мало ли. Я коротко рассказал обо всём, что увидел. Убийца коротко ругнулся. Мы какое-то время молчали, раздумывая, что делать дальше.

— А что, пусть себе работают, может, потом их отпустят, — сказал наконец Игорь.

— А если не отпустят?

— А тебе есть дело до неписей?

Я слабо усмехнулся. Да, чёрт возьми, мне было дело до неписей. Но как это объяснить Игорю?

— Пусть их отпустят, — сказал я. — Что, как ты думаешь, будет, когда мы вернёмся к конунгу?

— Срал я на него, — ощерился мой конвоир. — Он, скорее всего, нас сюда не просто так отправил, да ещё и трёх олухов всучил. Тех, кого не жалко, понимаешь? Думаешь, он не знал, что здесь какая-то хрень творится? Пять дней нет связи с деревней. до которой три с половиной часа ходьбы. Никого не обеспокоило? То-то. Мы здесь выступаем в качестве козлов отпущения. Здравствуйте, дайте нам налоги. Не дадите? Ну что ж, тогда мы пошли. Хотя, если ответ не был бы вежливым, мы бы уже никуда не пошли, а валялись с парой-тройкой стрел в кишках. Так что… Хочешь, тебя прямо сейчас отпущу? Скажу, что тебя грохнули, а конунг сам пусть армию собирает, чтобы их отсюда выкурить, я в такое дерьмо больше не полезу.

— В такое дерьмо? — настороженно спросил я.

— Да, блин… В общем, у нас эти ублюдки во время прошлого квеста восемь человек из четырнадцати положили. Тоже одно место штурмовали, гадство… В общем, я сюда без поддержки пяти или шести десятков туш не полезу.

— Ясно.

Я задумался. Игорь был совершенно прав. И по поводу конунга, и по поводу штурма. Но…

— Я всё-таки попробую что-нибудь сделать, — сказал я. — Ты, если хочешь, иди к конунгу.

— Совсем идиот?

— Наверное.

Игорь фыркнул. По его скулам ходили желваки.

— Ладно, подожду. Или поддержу на случай чего, — медленно произнёс он. — Своих не бросаю.

— Отлично, — усмехнулся я, забывая, что на мне маска.

Игорь потёр ладони и хрустнул костяшками пальцев. Я заметил, что с его руки упала капля синей краски.

Так, прижаться спиной к стене и медленно шагать вбок. Наверное, я бы мог спокойно прогуливаться между людьми, всего лишь избегая столкновений, но лучше не рисковать. Сейчас я даже немного жалел, что отказался от улучшенной Скрытности в пользу Невидимости. Но жалость ничего не исправит.

Внутри крепости было прохладно. Горели факелы, весело полыхал камин, но крыше требовался капитальный ремонт, а стены пропускали сквозняк. Впрочем, это лучше, чем торчать на улице.

Пол второго этажа провалился, и я мог видеть второй пролёт лестницы, ведущий на смотровую площадку. Люк был закрыт, но… Когда я доберусь до него, это уже будет не важно. Если он, конечно, не закрыт с той стороны, тогда придётся возвращаться и думать над другим планом действий. Который, скорее всего, будет заключаться в бегстве к конунгу. Я бы не хотел, чтобы так вышло.

Я добрался до лестницы. Она была пуста, а у меня осталась всего минута Невидимости. Недолго думая, я рванул вверх со всей скоростью, на которую был способен. Время таиться ушло, тем более, здесь я ни с кем не столкнусь.

Что это была за лестница! Часть ступеней вышаркана, часть обвалилась, оставив от себя лишь огрызки у стены, несколько ступеней вообще отсутствовали напрочь. Но хуже всего было то, что из-под моих сапог посыпались камни.

— Что это? — спросила старуха, копошащаяся у камина. Она задрала голову, вытягивая тощую шею.

— Ветер, — пробурчала вторая, тоже поднимая голову. — Сквозняк. Работай, а то я опять одна…

Её слова заглушил грохот. Оглушённый от удара солнечным сплетением во что-то твёрдое, я не понял, что произошло до тех пор, пока не ощутил, что падаю. Падаю вместе с тремя или четырьмя ступеньками. Высота была небольшой, я даже не добрался до уровня второго этажа, но падение на каменные осколки спиной пронзило моё тело чудовищной болью.

«Действие Невидимости прекращено, — прогудел в моей голове женский голос. И, вслед, мужской, но уже знакомый: — Ты бы под ноги смотрел, бестолочь».

Я валялся на полу, разевая рот и пытаясь подняться. Ни вдохнуть, ни принять какую-либо пригодную для обороны позу не выходило. А я уже слышал тяжёлый топот сапог.

Вот мне и крышка. Вот я и…

Крышка? Мне? Нет. Нет! Я, мать вашу, ещё много чего не сделал. Я ещё должен упокоить несколько мелких засранцев. Должен разобраться, что за дерьмо твориться в этом поганом мире. Я ещё не выпустил кишки тем, кто виноват в том, что пятьдесят с лишним тысяч человек оказались здесь. Что сотни тысяч вполне разумных существ сейчас страдают.

Грубым рывком меня подняли на ноги. Я застонал, пошатнулся и упёрся маской в плечо поднявшего меня человека. Рёбра наверняка переломаны. Чудовищная боль в спине, возможно, следствие компрессионного перелома позвоночника. Мне во второй раз в жизни несказанно повезло, что я не остался инвалидом.

Но Злобе внутри меня было плевать на все переломы. Ей было плевать, что сейчас я стану причиной страдания живых и вполне разумных существ. Она просто искала выход.

Мой тесак вошёл в бок мужчины, на которого я опирался. Клюв маски надавил на плечо, вонзаясь в плоть. Над ухом раздался ошеломлённый крик боли, и я рассмеялся, нанося второй удар тесаком. Собрав последние силы, я оттолкнул моба от себя и чуть сам не полетел следом.

Мои ноги скользили крови, острые камни вонзались в подошвы сапог, но ощущение было таким, будто они засели у меня в ступнях. Ко мне бежали трое. На этот раз с оружием в руках. Церемониться со мной никто не собирается. Что ж, пусть так, у меня тоже нет в планах жалеть кого-либо.

Я сделал два шага вперёд. Дыхание со свистом вырывалось из моей груди, но я, по крайней мере, уже мог дышать и двигаться, а значит, смогу и драться. Первого противника я принял на острие тесака, но тот ударил меня ножом в левый бок и оттолкнул. Запутавшись в собственных ногах, я повалился на спину, опять на камни. Тяжёлый пинок в бок буквально перевернул меня. Перед глазами замаячил чей-то носок сапога, и я вонзил в него тесак. Больше всё равно не мог ничего сделать.

Со всех сторон на меня обрушились удары. Я попробовал отбиваться, но без какого-либо толка. Один из ударов отбросил мою правую руку на камень. Буквально через миг на кисть опустился тяжёлый сапог, сминая её. Руку будто пронзило молнией. Это даже не походило на боль, меня будто окатили холодной водой. Ладонь разжалась, рукоять тесака выпала из неё, но нога продолжала давить. Я слышал, как хрустят мои кости.