Огонь на солнце

Утвердительно хмыкнув, я вышел через черный ход, оставив ей сдачу.

Я пошел по улице к восточной арке. За пределами Будайена на широком бульваре Иль-Жамель поджидали пассажиров несколько такси. Я увидел своего старого друга Билла и сел на заднее сиденье его машины.

— Отвези меня к Папочке, Билли.

— Что? Ты знаешь меня? Где же мы с тобой познакомились?

Билл не узнавал меня, потому что уже несколько лет не слезал с иглы. Вместо проводов внутри черепа и всяких косметических штучек одно легкое у него заменял большой мешок, постоянно выпускавший в кровь равномерные дозы быстродействующего галлюциногена. Иногда у Билла случались просветы, но он умело их игнорировал и продолжал работать до тех пор, пока не начинал видеть каких-нибудь красных ящериц или другую дрянь. Я попробовал препарат, что струился по его сосудам день и ночь. Эта штука называется РПМ; больше в рот не возьму этого РПМ, хотя сам я в жизни перепробовал немало. Билл же, напротив, клялся, что именно эта дрянь открыла ему глаза на скрытую сущность реального мира. Билл прав: он видел огненных демонов, а я нет. У РПМ был лишь один недостаток (и Билл это признавал): он начисто отшибал память.

Поэтому неудивительно, что он не узнал меня. У меня с ним подобный разговор происходил, наверно, сотню раз.

— Это я, Билл, Марид. Я хочу, чтобы ты отвез меня к Фридлендер Бею.

Билл покосился на меня:

— Странно, парень, не помню, встречались ли мы раньше.

— Встречались. Сто раз.

— Ишь ты — сто раз, — пробормотал он. Включив зажигание, он отъехал от обочины. Мы двинулись не в том направлении.

— Куда, ты сказал, тебе надо? — переспросил он.

— К Папочке!

— Да, верно. Этот африт достал меня: сидит весь день рядом и кидает мне на колени каленые угли. Ничего не могу с ним поделать. Африта невозможно выгнать. Они вечно крутятся в твоей голове. Я уже думаю добыть немного святой воды из Лурда. Может, он ее испугается. А где, кстати, находится этот чертов Лурд?

— В Гасконском халифате, — ответил я.

— Чертовски долго туда добираться! Интересно, высылают ли они заказы почтой?

Я сказал, что не имею ни малейшего представления об этом, и развалился на сиденье. Наблюдая проносящийся мимо ландшафт — езда Билла также безумна, как и он сам, — я обдумывал, что скажу Фридлендер Бею. Я размышлял, как приступить к разговору о своем открытии, о том, что мне рассказала мать, и о своих подозрениях. И все-таки я решил подождать. Вполне вероятно, что информация была внедрена самим Папочкой, дабы заинтересовать меня в сотрудничестве. В прошлом я старательно избегал всяких контактов с Папочкой, ведь принять от него помощь значило навсегда стать его слугой. Но заплатив за мои внутричерепные имплантаты, Папочка сделал взнос, который мне предстоит выплачивать всю оставшуюся жизнь.

Я не хотел на него работать, но выхода у меня не было. По крайней мере, пока. Я надеялся найти способ откупиться или вынудить его дать мне свободу. Между тем ему явно было по душе взваливать ответственность на мои слабые плечи, осыпая меня при этом щедрыми наградами.

Билл проехал через ворота в высокой белой стене, окружающей поместье Фридлендер Бея, и по длинной изогнутой дорожке подкатил к подножию широкой мраморной лестницы. Дворецкий Папочки открыл полированную входную дверь и замер на пороге, ожидая меня. Заплатив за проезд, я оставил Биллу десять киамов на чай. Его лунатические глаза сузились, и он перевел взгляд с денег на меня.

— Что это? — подозрительно спросил он.

— Чаевые. Держи, ты их заработал. — За что?

— За твою отличную езду.

— Это не взятка? Я вздохнул:

— Нет. Я восхищен, как ты ведешь машину с раскаленными углями в кальсонах. Думаю, я бы так не мог.

Он поерзал.

— Значит, это подарок, — озадаченно произнес Билл.

— Вот десять киамов.

Его глаза опять расширились.

— Ох, — сказал он, улыбаясь, — опять они!

— Ну конечно, куда же они денутся. До скорого, Билл!

— Пока, дружище! — Он рванул автомобиль с места так, что из-под колес выстрелил гравий. Я отвернулся и стал подниматься по лестнице.

— Добрый день, яа Сиди, — сказал дворецкий.

— Привет, Юсеф. Я хотел бы видеть Фридлендер Бея.

— Да, конечно. Хорошо, что вы дома, сэр.

— Да, спасибо.

К Папочкиным офисам мы пошли по коридору с тонким ковровым покрытием. Воздух был прохладен и сух, и я почувствовал нежное дуновение многочисленных вентиляторов. Вокруг тонко и маняще благоухало ладаном. Свет струился через жалюзи, сложенные из тонких деревянных реек. Мелодично звенели струйки воды; в одном из двориков бил фонтан. У самого входа в зал ожидания я увидел высокую, хорошо одетую женщину: она пересекла холл и поднялась на несколько ступенек. Женщина скромно улыбнулась мне И тут же отвернулась. Ее черные и блестящие, как обсидиан, волосы туго стянуты в узел. Руки были бледными, а пальцы длинными, тонкими, необычайно изящными. С первого взгляда было видно, что у этой женщины есть стиль и манеры. Но вместе с тем чувствовалось, что при необходимости она может стать коварной й жестокой.

— Кто это был, Юсеф? — спросил я. Он обернулся ко мне, нахмурившись:

— Это Умм Саад.

Я понял, что он ее недолюбливает, а мнению Юсефа я доверял, мое первое впечатление от нее, по всей видимости, было верным.

Рассевшись в комнате секретаря, я стал убивать время, выискивая среди трещинок на потолке очертания лиц. Спустя некоторое время один из громадных телохранителей Папочки открыл дверь к нему. Всех огромных мужчин я называю Говорящими Камнями. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Заходи, — сказал один Камень. Эти парни не тратят лишних слов.

Я вошел в кабинет Фридлендер Бея. Ему уже было около двухсот лет, он перенес бессчетное множество модификаций тела, имел трансплантаты. Откинувшись на подушку, Бей пил черный кофе из золоченой чашки. Он улыбнулся мне.

— Мои глаза снова оживают — так рад я тебе, о мой племянник, — сказал Папочка. Я знал, что он не кривит душой.

— Мои дни в разлуке с тобой были полны печали, о шейх, — произнес я.

Он подвинулся, и я сел рядом. Он наклонился, наливая в мою чашку кофе из золоченого кофейника. Отпив глоток, я сказал:

— Да будет твой стол всегда полон яств.

— Пусть Аллах дарует тебе здоровье, — ответил он.

— Молюсь о твоем здоровье, о шейх. Он сжал мою руку.

— Я здоров и силен, как шестидесятилетний, но меня гнетет какая-то непонятная неодолимая усталость, о мой племянник…

— А твой врач…

— Это усталость души, — сказал он. Мой аппетит и мои желания умирают. Я живу только потому, что мысль о самоубийстве ужасает меня.

— Может быть, в будущем наука поможет тебе.

— Как, сынок? Вдохнет новый жар в мою утомленную душу?

— Технология разработана уже сейчас, сказал я. — Можно использовать модди и дэдди — имплантат, как у меня.

Он печально понурился:

— Аллах отправит меня в ад, если я сделаю это. — Интересно: значит, Папочка не возражал, если в ад отправлюсь я. — Расскажи мне о своем путешествии, — сменил он тему разговора.

Он был рядом, но я никак не решался задать ему главный вопрос: о нашем родстве.

— Вначале я должен услышать обо всем, что произошло за время моего отсутствия, о шейх. Я видел в коридоре женщину. Женщин никогда прежде не было в твоем доме. Можно узнать, кто она?

Лицо Папочки омрачилось. Он минуту помедлил с ответом:

— Самозванка и обманщица.

— Так прогони ее, — сказал я.

— Да, конечно, — согласился он.

Лицо его окаменело. Сейчас передо мной был не правитель огромной империи нелегального бизнеса, прибравший к рукам всю преступную деятельность в городе, а нечто похуже. Фридлендер бей вполне мог оказаться потомком королевской династии. Нечто властное и величественное было в его взгляде, в чертах лица.

— Я должен задать тебе вопрос, о мой племянник: чтишь ли ты меня настолько, чтобы вновь наполнить свои легкие огнем?

Я моргнул. Я понял, о чем говорит Фридлендер Бей.